Зима королей - Холланд Сесилия - Страница 41

Навстречу им выдвинулся целый строй ирландцев, их рты были широко разверсты, их мечи и копья торчали, словно зубы. Мюртах выстрелил, бросив поводья и позволив кобыле самой выбирать себе путь. Бьорн, держась одной рукой за пояс Мюртаха, перегнулся вниз, чтобы сразить ирландца, он кричал:

— Это я, Бьорн, выросший еще на четыре ноги, — бегите, дурачье, это я, Бьорн!

Кобыла перепрыгнула через упавшего человека и устремилась дальше. Мюртах почувствовал короткий рывок своего пояса, и тяжесть веса за ним исчезла. Взглянув назад через левое плечо, он увидел Бьорна лежащим на земле в окружении ирландцев, и ирландцы расступились, уступая ему место, когда узнали его.

Кобыла молнией влетела в лес, и Мюртах вылетел в гущу колыхавшегося под ветром кустарника. Он пополз прочь, в деревья, в то время, как кобыла встряхнулась, заржала и углубилась в лес.

Остальные датские лучники влились сюда за ним. Скрывавшиеся в лесу ирландцы атаковали их, стягивая с лошадей. Мюртах опустился на колено, поднял свой лук и стал стрелять по каждой цели, какую только мог обнаружить сквозь деревья, он слышал, как один человек взвыл.

— Туда! — раздался крик по-ирландски.

Мюртах стал продираться через кусты в сторону. В него впивались колючки. Он извивался под цепляющимися ветками. Оглянувшись назад, он увидел, как они пробивают себе дорогу в густых кустах своими копьями. Он увидел большой дуб неподалеку и пополз к нему на четвереньках через колючие кусты.

Датчане исчезли. Он прислонился спиной к дубу и стал выглядывать ирландцев. Он уловил мелькание красной рубашки, и его руки вздрогнули, но раньше чем он успел поднять свой лук, человек вскрикнул и показался во весь рост — стрела пронзила его бедро. Датчане еще сражались.

Ирландцы решительно двинулись в кустарник. Мюртах разложил вокруг себя дюжину стрел и начал стрелять по каждому, кто приближался к нему. Он услышал голоса в кустах и выстрелил туда, надеясь, что это не были датчане.

Копье вылетело из чащи и воткнулось в дуб, пронзив его рубашку и задев кожу. Он высвободился, порвав ее, схватил свои стрелы и забежал за дерево. Он прижал руку к боку. Ранение было легким, но он чувствовал, как течет кровь.

С этой стороны имелась низкая ветка. Он закинул лук за спину, воткнул стрелы за пояс и подпрыгнул. Некоторое время он беспомощно висел, прежде чем собраться с силами, чтобы забраться на ветку.

Дерево обвивал плющ, и в нижних ветвях он был неразличим. Он скрючился, чтобы стать совсем маленьким. Теперь он мог хорошо видеть ирландцев. Многие из них подползали, чтобы окружить его, другие спокойно лежали, виднелись только их головы. Они осматривали каждый куст, чтобы найти его.

Мюртах тщательно стрелял в людей, находившихся в задней части подкрадывающейся группы, так что только в третий раз, когда он немного промахнулся и человек закричал, до ирландцев дошло, что по ним стреляют. Они снова укрылись в кустах, и Мюртах поднялся вверх еще на несколько ветвей. Теперь он снова мог видеть датчан, они разбились на пары, что он никогда не предполагал. На четвереньках они ползли к тем ирландцам, которые лежали замерев. Они оставили свои луки и достали кинжалы. Мюртах выстрелил в лежащего ирландца, чтобы отвлечь их внимание.

Выкрикивая боевой клич, датчане атаковали. Ирландцы развернулись, чтобы встретить их. Мюртах немного опустился на дереве, выглядывая остальных ирландцев.

Другое копье полетело в его сторону, но ветки отклонили его. Мюртах не мог никого отчетливо видеть, чтобы выстрелить. Он снова съежился на дереве, отчаянно оглядываясь по сторонам.

С поля боя донесся рев, и, резко оглянувшись, он увидел датчан, вбегавших в лес. Он вскарабкался повыше, чтобы увидеть поле сражения. Через ветки он мельком видел, как воины Бродира наступали на ирландцев, а ирландцы поспешно отходили в сторону от леса, обратно к своему центру. Под Мюртахом ирландцы убегали между деревьев, а датчане, вопя, как собаки, преследовали их. Один пробежал почти прямо под Мюртахом, размахивая над головой своим мечом, меч зацепился за нижнюю ветку дуба, и от этого воин свалился на землю.

Мюртах спрыгнул с дуба вниз. Остальные лучники сидели на корточках, отдыхая. Мюртах сказал:

— Найдите хорошее дерево — ирландцы объявят через некоторое время перемирие, чтобы забрать своих раненых.

Лучники кивнули и послушно пошли выглядывать дерево. Мюртах спокойно стоял, наблюдая за ними. Лес почти опустел, остальные датчане вернулись назад, чтобы присоединиться к своему войску. Звук сражения доносился откуда-то издалека. Он стоял, расслабившись, и наблюдал.

Внезапно он пришел в себя. Это было глупо. Он повернулся к дубу и снова взобрался на него. Он залез высоко, поднявшись над вершинами других деревьев, пока не достиг почти уровня коршунов, он увидел отсюда, что вся линия ирландцев, качаясь, отступила назад. Он приложил стрелу и выстрелил, стрела со свистом пролетела над деревьями в самый центр ирландской армии. Он сомневался, чтобы она там поразила кого-нибудь, и положил лук на колени.

Ирландцы закричали о перемирии, и два войска встали отдельно. В одиночестве, окруженный со всех сторон ветвями дуба, он смотрел, как они увозят на телеге своих мертвых. Птицы опускались на землю, чтобы клевать кровь. Несколько лошадей без всадников щипали траву за датским лагерем, среди них и его гнедая кобыла.

Он подумал о Бьорне, прыгающем в гуще ирландцев, и как ирландцы расчистили ему пространство в самой гуще в явном ужасе от одного его имени. Где-то там находился и Эгон или лежал, уже мертвый. Эгон мог задрожать при одной только мысли о встрече с Бьорном-Братом Волка. Когда-нибудь ему надо будет рассказать Бьорну конец сказки о Качулэйне — как враги Качулэйна не осмеливались подойти к нему близко, пока ворон не опустился ему на плечо, доказав тем самым, что он мертв. В своих мыслях он слышал низкие, размеренные звуки музыки, ужасающие и разрушительные.

Заиграл горн.

Хорошо бы быть мертвым, чтобы происшедшее уже осталось позади. Он чувствовал, насколько фальшивым было все это. Подобно музыке арфы, где каждая нота сражалась, все эти жизни и руки во множестве двигались вместе. Высоко над полем боя, как бы в стороне от него, он чувствовал что-то, чего не мог осознать, а сражение снова разгоралось, но медленнее, чем раньше. Как музыка, оно устанавливало свой порядок на поле.

Под ним, в лесу, были воины, и они сражались. Он слышал, как их голоса доносятся до него, словно достают языки пламени. Он спустился ниже так поспешно, как только мог. Грубый датский голос разразился в середине, и кто-то захохотал, задыхаясь. Ветви загораживали ему угол зрения — он видел руки, длинные развевающиеся волосы, блеск клинка. Когда он оказался достаточно близко, чтобы отчетливо разглядеть их, все, кроме одного датчанина, лежали мертвые или тяжело раненные. У датчанина была рана на ноге, и кровь сочилась между пальцами. Он тяжело опустился рядом с раненым, и даже сквозь шум и рев боя мог слышать его тяжелое дыхание.

Мюртах спрыгнул и нагнулся над датчанином.

— Дай мне… шанс отдохнуть.

Лицо воина было липким от пота. Мюртах побежал к краю леса и опустился на колено. Он был всего в нескольких шагах от ирландцев. Отсюда можно было бы сделать хорошие выстрелы, но датчане здесь потеснили ирландцев раньше, чем он успел бы залезть на дерево.

Тут поднялся невыразимый шум, и он, обернувшись, едва не упал с дерева.

Половина линии датчан и все лейнстерцы поспешно отступали под бешеным натиском клана Дэл Кэйс. В середине линии ирландцев скакал воин в золоте, его голова в крике была повернута к его воинам. Мюртах выстрелил в него и промахнулся. Они подняли свои щиты и продолжали натиск, не обращая внимания на его стрелы.

На краю поля воины уже поворачивали спины к бою. Вдоль передней линии воодушевление и кровь сливались воедино, и вороны слетались сюда, кружа в высоте на широких крыльях. Остатки датчан бешено вертелись, забегали с боков, пытаясь сохранить связь с отступающими воинами, а ирландцы с кликами просеивались вокруг, чтобы окружить их. Мюртах начал методично стрелять в спины ирландцев. Он почти израсходовал стрелы, и у него не было возможности достать другие.