Бунт на «Баунти» - Холл Норман - Страница 21

– Обиды, которые вам приходилось сносить, вызывают у меня сочувствие, мистер Кристиан, – ответил Нельсон, – но я не одобряю затеи, которой вы хотите за них отплатить.

– А когда это я искал сочувствия, сэр? Мистер Байэм, каково ваше решение?

– Я присоединяюсь к капитану Блаю.

– Тогда поспешите.

– Можем ли мы взять с собой одежду? – спросил Нельсон.

– Да, только поживее!

Каюта Нельсона помещалась на нижней палубе, прямо под каютой Фрайера. У трапа стояли двое часовых. Там мы разделились, и я пошел в каюту мичманов, рядом с которой все еще находился Томпсон, охраняя рундук с оружием. Я нигде не видел Тинклера и Элфинстона и решил заглянуть в каюту по правому борту. Томпсон остановил меня.

– В этой каюте вам делать нечего, – сказал он. – Забирайте одежду и уходите!

Наша каюта была отгорожена от прохода чем-то вроде ширмы. К моему удивлению, я застал Янга все еще спящим в койке. С двенадцати до четырех утра он стоял на вахте и теперь, как обычно, отдыхал, но мне показалось странным, что он не проснулся в этой суматохе. Я попытался разбудить его, но безрезультатно – он всегда отличался крепким сном. Решив, что это безнадежно, я стал рыться в своем рундуке в поисках вещей, которые могли мне понадобиться в первую очередь. В углу каюты стояло несколько боевых дубинок с острова Дружбы, которые мы взяли у дикарей Намуки. Дубинки были вырезаны из тоа – железного дерева, вполне оправдывавшего свое название: по весу и плотности оно очень напоминало железо. При виде их в голове у меня мелькнула мысль: «А мог бы я сбить Томпсона с ног такой дубинкой?» Я быстро выглянул за дверь. Томпсон сидел на рундуке, зажав мушкет между колен и глядя в сторону кормы. Он увидел, что я высунул голову и с проклятием приказал мне «поторапливаться и убираться прочь».

В этот миг в проходе появился Моррисон, а Томпсона, на мое счастье, окликнули сверху. Я поманил Моррисона, и он незаметно проскользнул в каюту. Объяснять что-либо не было нужды. Я протянул ему дубинку и взял другую сам, после чего мы вместе сделали последнюю попытку разбудить Янга. Не осмеливаясь говорить, мы чуть не вытряхнули его из койки, но усилия наши ни к чему не привели. Я услышал, как Томпсон крикнул: «Он собирает одежду, сэр. Сейчас я отправлю его наверх». Моррисон встал сбоку от двери и поднял дубинку, я стоял наготове по другую сторону: оба мы ждали, что Томпсон войдет в каюту. Но вместо этого он крикнул:

– Вылезайте, Байэм, да поживей!

– Иду! – ответил я и снова выглянул за дверь. Сердце у меня упало: я увидел Бэркитта и Маккоя, которые приближались со стороны фор-люка. У рундука с оружием они остановились и заговорили с Томпсоном. Оба, понятно, были вооружены мушкетами. Пока они там стояли, добраться до Томпсона было невозможно. Судьба отвернулась от нас. Мы подождали еще минуты две, но они не уходили. Я услышал, как Нельсон крикнул в люк: «Байэм! Быстро сюда, иначе останетесь!» Голос Тинклера добавил:

– Ради всего святого, Байэм, скорей!

Для Моррисона и меня это был трудный момент. Возможность и так-то была ничтожной, но, если бы у нас было время, могло бы что-то и получиться. Мы быстро отложили дубинки и, выскочив из каюты, столкнулись с Томпсоном, который шел посмотреть, где я.

– Моррисон, дьявол тебя разорви, что ты тут делаешь?

Мы не стали тратить времени на объяснения и опрометью бросились к трапу. Моррисон бежал впереди, я же, спеша поскорее выбраться на палубу и обремененный тюком с одеждой, споткнулся, полетел с трапа и, ударившись о решетку, вывихнул плечо. Кое-как выкарабкавшись наверх, я устремился к трапу, но тут Черчилль остановил меня.

– Опоздали, Байэм, – сказал он.

– Опоздал? Ну нет! – воскликнул я и так сильно его толкнул, что он едва не упал. И тут я пришел в отчаяние: баркас медленно сносило к корме корабля, а один из бунтовщиков нес туда фалинь. Беркитт и Куинтал держали Коулмана, оружейника, который умолял пустить его к капитану, а Моррисон боролся с несколькими матросами, не дававшими ему пройти к трапу. Мы действительно опоздали; к тому же баркас был перегружен, и я услышал крик Блая:

– Я больше никого не могу взять, ребята! Но если я доберусь до Англии, вас оправдают!

Когда баркас отнесло к корме, матрос, державший фалинь, закрепил его за поручень и бросил свободный конец на судно. Оставшиеся на корабле столпились у борта, и мне трудно было найти место, откуда я мог бы наблюдать за происходящим. Душа у меня болела, я был потрясен сознанием того, что все-таки остался среди мятежников.

Нортон стоял на носу баркаса, держа конец фалиня21, Блай залез на кормовую банку. Остальные кто стоял, кто сидел; посудина была так перегружена, что ее борт возвышался над водой всего на семь или восемь дюймов. То тут, то там раздавались крики, Блай тоже вносил свою лету в общую суматоху, то отдавая приказания находящимся на баркасе, то изрыгая брань и проклятия по адресу Кристиана и его людей.

Некоторые из мятежников следили за сценой в молчании и задумчивости, другие же глумились над Блаем; я слышал, как один из них кричал:

– Теперь сам попробуй посидеть на фунте мяса в день, чертов негодяй!

Фрайер воскликнул:

– Ради Бога, мистер Кристиан, дайте нам оружие, порох и пули! Подумайте о том, куда мы направляемся! Дайте нам возможность защищать свою жизнь!

Остальные, в том числе и боцман, горячо присоединили свои голоса к этой мольбе.

– Какое там к черту оружие! – крикнул кто-то в ответ.

– Не нужно вам никакого оружия!

– Старина Блай любит дикарей. Он о вас позаботится !

– Ты их тросточкой, боцман, тросточкой!

Мы с Коулманом отыскали Кристиана, который стоял у рубки, так что с баркаса его не было видно. Мы попросили его снабдить Блая несколькими мушкетами, пулями и порохом.

– Ни за что! – ответил он. – Огнестрельного оружия я им не дам.

– Тогда дайте хотя бы несколько абордажных сабель, мистер Кристиан, – настаивал Коулман, – если вы не хотите, чтобы их убили, как только они ступят на берег. Вспомните, что произошло в Намука!

На это Кристиан согласился. Он приказал Черчиллю принести из оружейного рундука несколько абордажных сабель, и минуту спустя тот вернулся с четырьмя саблями, которые были тут же переданы на баркас. Тем временем Моррисон, воспользовавшись случаем, сбегал вниз за дополнительной провизией для несчастных. Вместе с Джоном Миллвордом он принес и спустил на посудину бочонок солонины, несколько бутылочных тыкв с водой и еще немного спиртного.

– Трусы! – воскликнул Перселл, когда ему передавали сабли. – Неужели вы больше ничего нам не дадите?

– Может, нам спустить в шлюпку оружейный рундук, а, плотник? – насмешливо спросил Айзек Мартин, а Маккой погрозил мушкетом.

– Сейчас ты получишь полное брюхо свинца! – крикнул он.

– Отвалим да развернем-ка на них фальконет22, – добавил кто-то. – Угостим их картечью!

Тут Беркитт поднял мушкет и направил его на Блая. Александр Смит, стоявший рядом с ним, схватил мушкет за ствол и рванул вверх. Я убежден, что Беркитт хотел застрелить Блая, но Кристиан, увидев это, приказал оттащить его в сторону, отобрать оружие и посадить под арест. Беркитт столь отчаянно сопротивлялся, что разоружить его удалось лишь вчетвером.

Тем временем Фрайнер и другие уговаривали Блая отойти от корабля, чтобы их всех не перебили. Блай отдал приказ, и шлюпка медленно начала отдаляться. На воду спустили два весла, и баркас, так глубоко сидевший в воде, что казалось, вот-вот зачерпнет бортом, взял курс на остров Тофоа, находившийся примерно в десяти милях к норд-осту. Шлюпка была рассчитана на двенадцать человек, а сейчас в ней было девятнадцать, не считая запасов пищи, воды и личных вещей моряков.

– Слава Богу, что мы опоздали, Байэм!

Подле меня стоял Моррисон.

– Ты в самом деле так думаешь? – спросил я.