Девятая директива - Холл Адам - Страница 13

Я остановился, прислушиваясь: по Рама IV проносятся машины, здесь их почти не слышно, но под ногами пол слегка дрожит. Свет выключен, выключателей не видно. Я решил их не искать — опасно.

Из темноты возник Ломэн. Глаза блестят, но вид у него отнюдь не блестящий.

— Вот. Лучше ничего не нашлось, — сказал он.

— Здесь безопасно?

— Безопаснее, чем в ювелирной мастерской. Сюда никто не придет.

В огромном помещении мы были как два пассажира, опоздавшие на последний поезд и встретившиеся на станции.

— Где тут выходы? — спросил я. Не люблю больших помещений. Из маленьких легче смотаться.

— Одна дверь там, другая — в дальнем углу. Вот оба ключа.

Все-таки Ломэн молодец: склад в трех минутах ходьбы от моей конуры. Я вышел в первую дверь и оказался в проулке: тут легко спрятаться: несколько дверей да цистерна с горючим на деревянных козлах.

Мои глаза привыкли к темноте, я в последний раз осмотрелся. Бородатые змеи-мужчины “чула” и хвостатые, поменьше, змеи-женщины “пакпао” аккуратными рядами развешены на поперечных шестах, чтобы при сквозняке не порвалась тонкая бумага, из которой они сделаны. На некоторых нарисованы человеческие лица на других — драконы. На полу пустые ящики.

— Когда бой воздушных змеев? — спросил я Ломэна.

— Первого. Раньше тридцатого сюда никто не придет.

У меня не было времени читать газеты; видимо, во время визита должен состояться бой воздушных змеев: Ломэн об этом узнал и сейчас ввел меня в курс дела.

— Что нового? — спросил Ломэн, и я показал ему фотографию.

— Не просохла еще.

Он достал карманный фонарь и посмотрел на лицо в затемненных очках.

— Теперь вы твердо уверены?

— Тверже некуда.

Он протяжно вздохнул, и я понял, что он испытывает те же чувства, что и я, когда проявлял фотографию.

Теперь мы знали, что надо делать.

— Как поедет кортеж? — спросил я.

— Маршрута еще никто не знает.

— А нам он должен быть известен.

Видно, мои тон его задел, так он на меня глянул. Теперь нам с каждым часом все труднее будет сдерживаться, нервы-то на пределе.

— Я стараюсь быть в курсе, — проговорил он, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, — поверьте, это очень трудно. Расспросами я могу вызвать только недовольство таиландцев, и мы не получим никакой информации. А все попытки заинтересовать полиций этим Куо полковника Рамина только раздражают.

— А в посольстве маршрут не могут узнать?

— Как только посол узнает маршрут, я вас немедленно извещу.

Меня одно беспокоило: как бы нам с Куо не разминуться.

— Послушайте, Ломэн, одно из двух: либо Куо знает маршрут…

— Утечка информации?

— Или его ребята хорошо поработали, какая нам разница. Так вот: либо Куо знает маршрут, либо готовит несколько засад. Может, чтобы действовать наверняка, расставит в этих засадах своих людей, правда, для этого надо еще обучить их стрелять. Но все равно: нам надо знать маршрут.

Он подождал минуту, давая мне успокоиться, и потом сказал:

— Скажите честно, что вас тревожит?

— Сами понимаете, тут есть риск. Но я думаю, что Куо знает маршрут.

У меня были причины так думать: рулон золотой парчи, сам ритуал. Не знай Куо точного маршрута, вряд ли бы он стал с такой помпой собственноручно передавать винтовку священнику. Это поступок уверенного в себе человека. А откуда такая уверенность, если он не знает маршрута? Все мои расчеты основывались только на том, что я знаю Куо, изучил его повадки. Я знаю его, как родного брата.

— По моим данным, — сказал Ломэн, — маршрут по Линк Роуд пройдет обязательно. Новая больница — гордость Бангкока. Сами посудите: ее-то Представителю непременно захотят показать, да и толпу на Линк Роуд сдерживать легче, чем на Рама IV. Магистраль от “Лампини Граундз” к вокзалу, которая проходит мимо королевского дворца, — Рама IV. А кроме Рама IV, можно проехать только по Линк Роуд. Вероятно, Куо тоже на это рассчитывает.

— Он идиот, если не рассчитывает на это. Я совершенно согласен, но, ради Бога, мне нужны конкретные данные. Сгоните посла с насеста, пусть побегает.

— Он нам ничем не обязан, — Ломэн говорил язвительно, с расстановкой. — Нас не существует. Я для него рядовой работник спецслужб. Если я напрямик попрошу у него информацию, он посоветует мне связаться с другими службами: разведкой, специальным отделом Скотланд-Ярда, службой безопасности.

— Скажите ему, что он косвенно отвечает за безопасность Представителя.

— Посол это понимает не хуже вас, — чтобы успокоиться, Ломэн снова принялся ходить взад и вперед. В этом огромном помещении шагов почти не было слышно — вес звуки глушили воздушные змеи, развешенные, как костюмы в битком набитом шкафу.

— У посла своих забот хватает.

Опять он навис надо мной, проверяя, слушаю ли я его:

— В посольстве сейчас черт знает что творится. Спецслужбы и всегда-то друг с другом соперничают, а тут они просто как с цепи сорвались — никто никого не признает, все свихнулись на секретности. Да и немудрено: каждая служба считает, что только она отвечает за безопасность Представителя, — обмен информацией с другими может повредить делу. А пока они там засекречиваются, жизни Представителя угрожает опасность.

— Ломэн, мне нужен маршрут. Любой ценой. Не надо бы его злить, он делает все, что может. Но сейчас я ни о чем, кроме своего плана, думать не могу. Мне страшно; одно изменение — и мой план летит ко всем чертям. Вдруг, например, бангкокское начальство решит не включать Линк Роуд в маршрут.

Это Куо беспокоиться нечего. В команде четыре снайпера, он расставит их применительно к маршруту: как бы ни поехал кортеж, он везде попадет под огонь. Сам Куо устроится там, где Представитель почти наверняка проедет. В любом городе не так уж много главных улиц, где может состояться публичное шествие. В Лондоне, например, невозможно провести такую процессию по Керзон Стрит и Хаф Мун Стрит, не проехав по Пиккадилли.

Ломэн ничего не ответил, только отправился в очередной моцион между ящиками Мне было его жалко. Один раз я наблюдал в Управлении, как он инструктировал пятерых лучших наших оперативников. Казалось, задание такой сложности и компьютеру не рассчитать — внедрение, маршруты курьеров, почтовые ящики, радиосвязь с агентурой, легенды, факторы времени, выход на связь — и все это в течение часа: операция начиналась ночью, оперативников уже ждал самолет. Это был не инструктаж, а шедевр, и операция прошла с блеском.

Но сейчас он на краю света, вдали от Управления, отделов, служб, картотек и досье. Вместо всего этого у него одно посольство и упрямый оперативник, навязавший ему план, от которого у Ломэна мурашки бегут по спине.

В следующий раз выберет другого оперативника. И слава Богу.

Когда Ломэн в очередной раз подошел ко мне, я сказал:

— Насколько я понял, вы пытаетесь вытянуть информацию из ваших коллег в посольстве. Но они, наверно, пытаются вытянуть информацию из вас? Насколько активно они это делают?

Мой вопрос неожиданно заинтересовал Ломэна. Что-то изменилось в его глазах — я заметил это даже в полутьме.

— Все пытаются вытянуть информацию из сотрудников других служб. Я вам уже сказал, это в порядке вещей.

— Я жду ответа, Ломэн.

Он и тут попытался увильнуть:

— Выполняйте свое задание и ни о чем не беспокойтесь. За остальное отвечаю я — как руководитель операции.

— По-моему, эта Виниа Мэйн больше других старается, а?

— Мне не хотелось бы вас…

— Вы знаете, что она сейчас перед домом? Это вы ее привели сюда.

Его лицо окаменело:

— Но я принял все меры…

— Впрочем, так и должно было случиться. Как только вы санкционировали операцию, я исчез из отеля. Впервые за две недели она меня упустила и, наверно, билась в истерике. Я связан только с вами. она это знает, я ведь вас искал, когда в первый раз встретил эту Мэйн в посольстве. Упустив меня, она и ее люди стали следить за вами. Мне надо знать, зачем я ей так нужен.