Бегство Квиллера - Холл Адам - Страница 34

— Какую модель вы предпочитаете, сэр?

— “Компакт”.

Чтобы окна были как можно меньше.

— “Тойота Королла”.

Водительские права, страховка и все такое прочее. Милая улыбка, миндалевидные глаза, нежный холмик груди под шелком блузки — неужели это последнее, что мне доведется увидеть в жизни?

— Не будете ли вы так любезны расписаться вот здесь, мистер Джордан?

Последняя подпись?

Размашистый росчерк.

В гараже я обошел “Тойоту”, исследуя ее кузов, а затем, сев в кабину, включил двигатель и пристегнул ремень безопасности, не глядя по сторонам. Миновав три квартала, я засек такси, черно-желтый “Стримлайн”, который держался в трех машинах позади. Должно быть, где-то поблизости были и другие машины; я даже не пытался их определить. У меня было появилось искушение рвануть на полной скорости, но я мог подвергнуть опасности другие жизни — не их, на них я плевал, а жизни невинных людей, которые спешили домой в вечерней толчее. Поэтому я ехал осторожно и неторопливо, соблюдая все меры предосторожности.

Отсчет времени продолжался.

18.00.

Он будет здесь через два часа.

Вдоль “Красной Орхидеи” тянулась улица, заканчивающаяся глухим тупиком, где часов в восемь будет совершенно темно. И там стоял “Шевроле” Ала, и мне придется перекрыть ему дорогу, но в это время Ал никогда не выходил из-за стойки. Припарковав “Тойоту”, я закрыл машину и, не глядя назад, вошел в гостиницу через центральный вход.

Может, у меня еще есть последний шанс.

Но только если был звонок от Пеппериджа.

— Привет. Налить?

— Да.

Бульканье напитка.

— Ты когда-нибудь пробовал такое?

— Гениально. — Спросить его. — Мне звонков не было?

— Вроде нет.

Захватив с собой напиток, я сел на углу спиной к телевизору; зрительный нерв должен привыкнуть к темноте: этой ночью я должен видеть как кошка.

Сделай же что-нибудь для меня, идет?

Отсюда мне была видна часть улицы, но сейчас она меня не интересовала. Они держались где-то в стороне, и я это знал.

“Ради Бога, умоляю, если и когда у тебя появится такая возможность, сними телефонную трубку и позвони мне, чтобы я знала — пока у тебя все в порядке.”

Мне захотелось набрать ее номер и, услышав ее голос, представить себе, как она отбрасывает с глаз пряди волос. “Ой, Мартин, откуда ты звонишь?” Но нет, мы не сможем встретиться ни сегодня вечером, ни, может, никогда, пока не позвонил Пепперидж, да и в этом случае у вас не больше одного шанса из тысячи.

18.31.

Скоро опять польет дождь.

— Вот и мы! — голос Ала из-за стойки.

Лотки и прилавки торговцев исчезли с улочек примерно час назад, и каменная поверхность мостовых блестела под густыми потоками дождя. Прохожие ускоряли шаги, и некоторые из них держали над головами развернутые газеты.

Ничего не изменится.

19.00.

Ему добираться еще час. Через час он приземлится.

В организме стал выделяться адреналин; я почувствовал его выброс, когда у меня напряглись нервы и ускорилось кровообращение. Адреналин в крови потребуется мне чуть позже, а не сейчас: слишком рано.

Дождь поливал улицы, колотил по крышам и его стена отрезала от всего мира, сужая его лишь до размеров маленького занюханного отеля в Сингапуре, который превратился в некое подобие ковчега, плывущего по волнам потопа. Должно быть, теперь они стояли под навесом подъезда, скрываясь от дождя, и их отнюдь не заботил неумолимый бег минут, счет которым вел я, понимая, что через час окажусь у смертной черты.

Нет, друзья мои, я отнюдь не опережал события — не стоит так думать. Я много раз ускользал от убийцы, оставляя его корчиться на окровавленной мостовой с проклятьями, которых я уже не слышал. Я был силен, я был подготовлен, в любое время готов к встрече с моментом истины.

Доводилось ли вам когда-нибудь слышать пересвистывание в темноте?

Мне — да.

Нет, меня не ждала честная схватка один на один. Если бы даже мне удалось справиться с Манифом Кишнаром, они бы так и так прикончили бы меня, поскольку у них такое задание. Таков приказ Шоды: да этот раз осечек быть не должно.

Сырые запахи дождя врывались через дверь, когда кто-то заходил в отель: запахи дождевой воды, раздавленных в грязи фруктов — и где-то в подсознании мелькнула мысль, что это запахи недоступного мне мира, поскольку я уже у черты смерти.

Телефонный звонок.

Я не шевельнулся.

— Гостиница “Красная Орхидея”.

Вошедший мужчина стоял, отряхиваясь от потоков воды, рядом со стойкой, по другую сторону арки; свою бесформенную сумку он поставил к ногам.

— Привет! Ну, провалиться мне! Как только вы тут живете?

Глянув на часы, я увидел, что стрелки показывают 19.34, и подумал, что мне чертовски не везет, если Пепперидж пытается сейчас дозвониться до меня, а Ал болтает со своей подружкой о ее здоровье, или о делах ее тетки, черт побери, кто там у него, и натужно кашляет, подробно рассказывая, что ему сказал доктор… да плевать мне, что тебе сказал доктор, отключайся же!

Сработало как по мановению волшебной палочки — “Слышь, Бетси, я должен идти, там парень стоит у стойки!” — надо только припомнить постулаты дзена: создай свою собственную реальность, в которой ты можешь заставить человека положить трубку, можешь подтащить другого к телефону, какое бы расстояние вас ни разделяло — “Пепперидж, да слышишь ли ты меня” бесстыжие твои глаза?”

Спокойнее. Соберись снова.

Скрипнуло кожаное кресло. Я почувствовал себя куда лучше. И появись он каким-нибудь чудом тут с улыбкой до ушей, я бы вырвал ему сердце и бросил собакам, черт побери.

— Конечно, мы предоставим вам дополнительные полотенца, они будут на месте, не успеете дойти до номера… Здесь все время так — только что ясное небо, а через минуту приходится искать шлюпку.

На его часах было 7.35 или, если пользоваться международной терминологией, 19.35, нет, уже 36; время утекало подобно жизни, близился момент встречи.

И мне это было ясно.

Адреналин продолжал выбрасываться в кровь, хотя в мозгу у меня теперь господствовали альфа-ритмы, и, будучи в полном сознании, я обрел философское спокойствие, стараясь привести себя в состояние невозмутимости, ибо встреча наша может произойти через тридцать пять минут, когда он явится сюда, после чего ему останется лишь встретить меня в темноте, чтобы совершить задуманное, а это может произойти в любое время, в полночь или после нее.

Из-за арки раздался звук чьих-то шагов, которые остановились за стойкой; я узнал шаги Ала.

“Ну, если Мери так волнуется, почему бы ей не позвонить мне?”

“Может, она просто не хочет беспокоить тебя.”

“Послушай, Синди, она знает, что я всегда готов помочь ей.

— Такого ты еще не видел?

— Да, наверно, это здорово успокаивает. С тобой все в порядке? Налить тебе еще моего напитка?

Я сказал, что пока не надо.

Минут через пятнадцать мозг стал работать в бета-ритме, и я снова мысленно прошелся по зданию, прикидывая различные варианты действий, но теперь меня вот что беспокоило: как прыгать с крыши на верхнюю площадку пожарной лестницы на задах дома. Это было достаточно рискованно и в сухую погоду — в семи или восьми футах внизу и под углом — но сегодня вечером черепицы мокрые и скользкие, как и лестница, так что это, считай, смертельный номер, а ниже — пять этажей и мощеный брусчаткой двор, да и в любом случае они перекрыли этот район и, даже если прыжок мне удастся и я приземлюсь на точку, они будут ждать меня внизу или на одной из четырех площадок лестницы. От этого варианта придется отказаться — полностью отбросить; Если уж мне удастся забраться на крышу, я там и останусь — и пусть они добираются до меня.

Не они. Он. Кишнар. Вот пусть и ползет в темноте по крыше.

“Сегодня рано утром на заднем дворе “Красной Орхидеи”, гостиницы в китайском квартале, был найден труп мужчины. После опознания родственники будут оповещены.”

19.59.

По спине у меня струился пот, адреналин продолжал гонять кровь; я с трудом контролировал себя, что не могло не пугать меня, и я, пытаясь успокоиться, стал размышлять. Мне приходилось бывать у красной черты и раньше, и я всегда мог за минуту или даже за несколько секунд до нападения привести себя в состояние готовности к отражению удара, но сегодня вечером, я рано, слишком рано, привел себя в такое взвинченное состояние — словно в меня вставлен детонатор, и я вот-вот взорвусь. Думаю, я дошел до такого состояния из-за долгого и безвольного ожидания решающей минуты, когда к тебе приблизится охотник с блестящим ножом в подходящее для него время. И было кое-что еще.