Железный Грааль - Холдсток Роберт - Страница 18

– Такого, какое можно назвать, – нет. А ты? Ты получил имя?

– Порой мне кажется, да, а порой – нет. Это проклятие тех, кто ни там, ни здесь. Я не желал мальчику вреда…

– Это я знаю.

– Но есть другие. Их больше, чем нас. И все мы твердо решились остаться в этой крепости. Так что если хочешь сохранить кровь и мозг своего чудо-прыгуна, держи его отсюда подальше. Поверь, если он вернется, я сам нанесу смертельный удар. Пусть сердится, пусть краснеет. Пусть лучше кровь приливает к щекам, чем льется на траву. Я думаю, ты понимаешь. Ты видишь, что будет. Видишь кровь. Видишь пир воронов…

– Кто ты? – выкрикнул я, открывая глаза, но туман, отделявший меня от Страны Призраков, застилал зрение.

Еще не рожденный, но муж великой мощи; он сидел в седле своего горячего скакуна и в то же время скитался в лесах в поисках собственных ответов. В одном я был уверен: нам с незнакомцем суждено встретиться снова в его настоящей жизни.

– Кто ты? – снова прошептал я и по наклону его головы понял, что вопрос услышан.

– Не знаю, – последовал ответ после долгого молчания. – Мне не дано знать. Но в одном я уверен: гниль завелась в сердце страны за рекой. Там Отравленный, Несущий Смерть. Он берет пленников и внушает им, что они – повелители. А я не хочу быть среди них!

– Почему же ты среди них?

– Потому что я – пленник и верю, что я повелитель.

Он еще помедлил, испытывая тревогу на грани двух миров, двух состояний духа.

Потом проговорил шепотом, доступным только моему слуху:

– Мне снилось имя, незнакомое имя. Быть может, мое. Быть может, нет.

– Ты скажешь мне?

– Пендрагон. Звучит странно на мой слух. А на твой? И не скажешь ли ты мне теперь своего?

– Мерлин! – выкрикнул я. – Это всего лишь прозвище, но я ношу его дольше других.

– Это имя я запомню.

Он уже повернул коня и уезжал.

Я с облегчением увидел его спину – в его присутствии мне было неспокойно, – однако за доставленные им сведения я был от души благодарен. Итак, прилив, поднимающийся из Страны Призраков, не един в своих целях: разномыслие и вражда подтачивают его. Мы сами были тому свидетелями. Платой за это доказательство стала половина наших храбрых воинов, оставшихся гнить на равнине МэгКата.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРАВИТЕЛЯ

Глава 7

СЫНОВЬЯ ЛЛЕУ

Свирепая буря налетела с запада и закрыла для них пролив, отделяющий Альбу от материка. Урта, вождь корнови, стоял на высоком утесе на краю страны бельгов, глядя через кипящее серое море на далекую белую полоску – берег его родной земли. Раны, полученные в поединке, зажили, и он снова был полон сил.

Внизу на прибрежной гальке стояла женщина. Ветер развевал ее светлые волосы и хлопал бы полами плаща, если бы она не завернулась в него так плотно. За ее спиной две лодки, готовые перенести их через пролив, стояли на берегу, закрепленные колышками и укрытые от дождя. За них пришлось отдать двух из четырех оставшихся лошадей. Лодочники, молодые неразговорчивые атребаты, часто плавали в страну туманов, перевозя вино и бронзу, реже – мясо или заложников. Но выйти в такое бурное море они не осмеливались.

Женщина – Уланна, охотница из племени скифов, дочь царя Андрогона, – привыкла к теплой погоде и более приветливым водам. Она обернулась, так и не отодвинувшись от обдававших ее ледяных брызг прибоя, и сурово взглянула на человека на утесе. Чайки пронзительно кричали, кружа над ними, но голос женщины перекрыл шум волн и вопли чаек.

– Унылое море. Пустынные просторы. Здесь нет ни капли тепла.

– Оно бывает и веселым, и ласковым! – крикнул в ответ Урта. – И оно не обязано доставлять тебе удовольствие. Оно охраняет остров и его королевства. Мое в том числе!

– Ужасный ветер. Пробирает до костей!

– Чем хорош ветер, – отозвался Урта, сложив руки трубой, – это тем, что он проходит навылет и не застревает в костях!

Уланна прищурилась:

– Что-то ты весел, несмотря на бурю.

– Почему бы и нет? Я наконец стою у границы моей страны. Далековато к югу, признаться, и все же дом уже виден.

– Только когда стихает ветер, – напомнила Уланна, но ее слова почти потонули в шквале.

– Ничто не вечно, как бы сильно оно ни было!

– Ничто? Даже любовь? – в полный голос прокричала женщина. Она ожидала ответа, скрестив руки на груди и склонив набок голову.

– Не слышу! – усмехнувшись, прокричал в ответ Урта.

Он отошел от края утеса и зашагал по крутой тропе к селению, где они нашли приют и лодки. Две лодки: одна для Урты, двух его людей и двух псов; другая для коней и колесницы. Катабах и Манандун, утэны Урты, грелись у огня. Натянутые на распорки плащи защищали их от ветра. На земле поверх свежей соломы были расстелены конские попоны. Входя, Урта услышал ворчание Катабаха:

– Ну и местечко!

За этими стенами скрывалось грубое общество, и Урта предпочел неудобства загона для скота радостям общинного круглого дома.

Катабах медленно поворачивал на вертеле ощипанную куриную тушку. В мрачном доме было, по крайней мере, тепло.

– Кому-то не хочется, чтобы ты добрался до дому, – сухо продолжал он. – Сперва не та река, теперь не та погода…

Он намекнул на то обстоятельство, что Урта, с отчаянной и неоправданной самоуверенностью, вывел их несколько дней назад не в ту долину. Вместо мутных вод реки, протекающей по землям Сомы и впадавшей в море в самой узкой части пролива, они вышли в широкую и чистую Секвану и оказались далеко к югу, после чего чуть ли не семь дней потратили, добираясь к этому скалистому берегу, откуда видна была Альба.

– После того, что мы уже прошли, – возразил вождь, пожирая взглядом курятину, – меня ничто не остановит. Даже те ублюдки, что живут за белыми скалами на нашем берегу.

Манандун мрачно пробурчал:

– Те меня не беспокоят. Они только и могут, что вопить с берега да торчать на переправах. А вот ублюдки с севера, тринованты! Они собирают головы, как мы собираем яйца, и запасаются заложниками, как другие – мясным скотом. И больно уж странные боги бродят в их лесах.

– Мало ли странного мы повидали за последнее время, – напомнил Урта.

Манандун зябко поежился. Он устал. Все они устали. Дорога из Македонии оказалась долгой и утомительной. Урта большую часть пути провел между жизнью и смертью. Раны не торопились заживать. Зато теперь, исцелившись, он был полон неистощимой бодрости.

А вот воины оказались на пределе. Им не терпелось добраться до дому, и в то же время они мало надеялись обнаружить там что-нибудь, кроме пустыни. Оба знали, что их родные погибли. И знали, что двое детей правителя спаслись. Они были утэны Урты, и делом чести считали доставить правителя домой целым и невредимым.

– Надо украсть лодки, как только переправимся на ту сторону, – проворчал Манандун, – и плыть к северу вдоль берега.

Катабах недоверчиво покачал головой:

– Знаешь, сколько лодок затонуло у этих берегов? Там дно внезапно поднимается, и песок на мелях засасывает корабли, как карась – мух! Рассказывают, что в отлив над водой виднеются мачты и на реях хлопают обрывки парусов. И к гнилым обломкам привязаны облепленные тиной утопленники. Или ты у нас искусный кормчий?

– С каких пор ты веришь всяким сказкам? – сухо поинтересовался Манандун. – Ах да, забыл! Ты же бывший друид. Ну, зыбучие пески – это просто легенда. А вот твари в лесах Тринованты живут давным-давно и очень опасны. Это тебе не сказки.

Оба оглянулись на улыбающегося Урту.

– Кроме шуток, – сказал тот, – мне не нравится мысль о морском плавании к северу – есть там зыбучие пески или нет. Впрочем, как и идея бродить по лесам, живут там бешеные вепри и псы с горящими глазами или нет. Так что я согласен с Манандуном: переправимся на ту сторону, а лодки возвращать не станем. И пройдем на них рекой к северо-западу, до самых границ нашей земли. Конечно, это тоже небезопасно. Но Уланна хорошая охотница и чует верную дорогу.