Залив - Крамп Барри - Страница 12

Тогда я еще не видел крокодила, живущего в соленой воде, но рассказы и пояснения Дарси убеждали с той же силой, что и вид коровы, которая вскоре попалась мне на глаза. Она беспомощно стояла на лугу, нижняя челюсть ее была оторвана.

Крокодилы и чучела

Завтракать мы сели очень поздно. Дарси и я поехали в пивную, чтобы узнать, не пришло ли его известие, и забрать грузовик. Мы оставили его там накануне вечером, а вернулся Дарси на лендровере.

Когда мы приехали в пивную, цирка уже не было, грузовика тоже. Дарси передали, что его приятель с фермы позаимствовал машину на денек, так что все было в порядке. Только вот охотничье снаряжение уехало с грузовиком да Прушковицу не под чем было сидеть и нечего сторожить. Лендровер был для него слишком низок.

Мне не терпелось отправиться за большими крокодилами на реку Манару, и я спросил Дарси, что это за известие, которое он ждет.

— От этого известия зависит, когда мы отправимся в путь, — сказал он, со значительным видом похлопав себя по карману. — Когда здесь становится пусто, я готов поехать и добыть еще несколько шкур. Предпочитаю быть бедным охотником на крокодилов. У меня нет босса, который бы говорил: «Дарси, ты должен сделать это, или тебе придется искать новую работу» или: «Дарси, ты должен сделать то…»

На следующее утро я услышал незнакомые голоса и открыл один глаз. Все, кроме меня, уже встали. Около нашей машины стояла еще одна, и два изыскателя, которые накануне доставили Дарси домой, ели лепешки, разложенные на капоте вокруг бутылки с «особо крепким» ромом. Поднявшись, я установил, что это были старина Боб и Дик, малый примерно моих лет.

Боб был типичным старым изыскателем. В молодости он отсидел срок за то, что воровал скот. Он не морщась пил крепчайший ром прямо из бутылки, словно это было обычное «горючее», и читал следы, как абориген. Несколько лет назад он открыл колоссальное месторождение меди, но горнодобывающая компания обнаружила какую-то оплошность, которую он допустил при регистрации заявки, и захватила месторождение, не заплатив ему ни гроша. Судебный процесс все еще тянулся.

Дик был человек тихий и дружелюбный. Он краснел, когда Фиф смотрела на него и даже когда не смотрела. Когда она обращалась к нему, он начинал заикаться и ковырять ногой грязь.

Фиф захотела съездить на большой солончак к северу от Ялогинды посмотреть миражи, о которых нам столько рассказывали, Боба и Дарси миражи не интересовали. Я, Фиф и Дик сели в лендровер и поехали смотреть миражи.

Мы их увидели, но смотреть особенно было не на что. Черные контуры деревьев и холмов поднялись на несколько футов над горизонтом и колыхались в жарком струившемся воздухе — только и всего. Фиф очень возмутилась и сказала, что миражи должны появляться прямо на небе и только тогда, когда умираешь от жажды. Мы увидели собаку, пробиравшуюся сквозь высокий бурьян, и трех больших грациозных танцующих птиц ростом футов пять. Выстроившись в ряд, они с легкостью необыкновенной выделывали замысловатые па, пока Фиф не захлопала в ладоши. Испуганные, они помчались по солончаку с такой скоростью, будто их подхватил сильный ветер. Дик подстрелил валлаби на мясо для Прушковица. День прошел хорошо. Вечером мы решили, что завтра двинемся в путь. Легли спать рано.

В Ялогинде Дарси ждал такой сюрприз, от которого пришел бы в ярость кто угодно. Грузовик был цел, но все снаряжение было в таком состоянии, что потребовался целый день, чтобы установить, чего не хватает, а что только сломано. Наша маленькая лодка, упав на что-то, треснула вдоль борта.

Дарси осматривал весь этот ералаш, а мы с Фиф молча ожидали, когда он взорвется. Он поднял топор, с минуту смотрел на сломанное топорище, а потом спокойно положил его.

— Этот малый неосторожен, — сказал он.

— Где он? — сказал я. — Мы заставим эту скотину все починить!

— Нет, — покачав головой, сказал Дарси. — Как-нибудь он захочет взять что-нибудь у меня или попросит о помощи. Тогда он пожалеет, что отнесся к моей собственности без должного уважения.

Мы купили горючее и продовольствие и двинулись через равнину по дороге, которая в свое время привела нас с Фиф в Ялогинду. Миль через пятнадцать мы свернули на колею, которая снова привела нас к реке Манаре. На заросшем травой берегу мы с Фиф разбили лагерь, а Дарси стал терпеливо сортировать снаряжение, но не управился до наступления темноты.

Утром в одних шортах и босиком, прихватив ружья, ножи и Прушковица, в сильно протекавшей лодке мы переехали реку и пошли вверх по течению, высматривая крокодилов. Оказалось, что надо было идти не по тому берегу. Шестиметровая прибрежная полоса растительности скрывала от нас крокодилов. Трижды слышались неожиданные всплески у берега, по которому мы шли. С противоположной стороны реки мы, вероятно, имели бы возможность их увидеть.

Когда под нами плюхнулся в воду первый крокодил, мы сошли вниз через кустарник по тропинке, проделанной кенгуру, и обнаружили маленький персональный пляж, усеянный костями. При виде влажного следа, оставленного телом «здоровенной дубины» в том месте, где она бултыхнулась в воду, меня пробрала дрожь. Не меньше восемнадцати футов!

— Черт побери, Дарси, — прошептал я. — Это же «здоровенная дубина»!

Дарси взглянул на след, кивнул и сказал:

— Да, длиной футов двенадцать.

Пожив среди аборигенов, Дарси научился хорошо читать следы. Бросив на них один только взгляд, он мог объяснить, что к чему. Даже не верилось, что такое возможно узнать по отметинам на земле. Это производило гораздо большее впечатление, чем работа любого сыщика, который с непроницаемым лицом изучает место происшествия пядь за пядью, а потом немногословно ставит диагноз.

На крокодильем пляже из уважения к размерам следа, несмотря на то что он был оставлен всего лишь двенадцатифутовым крокодилом, я старался держаться подальше от воды. Дарси прислонил ружье к берегу, прошел сквозь тростник, нырнул в воду и поплыл. Я схватил винтовку в полной уверенности, что он внезапно сошел с ума.

— Какого черта вы там делаете? — закричал я.

— Смываю с себя пот, чтобы крокодилам не так легко было меня учуять, — ответил он. — Окунитесь и вы.

— А крокодилы?

— Сейчас крокодил нас не тронет. Для него это все слишком неожиданно. Он должен подумать, прежде чем решиться напасть. А когда он примет решение, нас уже здесь не будет. Заходите в воду. Это совершенно безопасно.

Я безрассудно ринулся в камыши, растущие на мелководье, и тут же выскочил обратно, словно был на резинке. К черту такие забавы!

Следующий потревоженный нами крокодил исчез в реке с шумом разбивающейся о берег волны, и Дарси бросился к воде через просвет в зарослях, потому что иногда крокодилы, нырнув, тотчас появляются снова на поверхности, чтобы взглянуть, в чем дело. Но этот не появился. Мы пошли дальше и наткнулись на четкий изогнутый отпечаток громаднейшего крокодила. Этот уж наверняка больше восемнадцати футов!

— Пятнадцать футов, — сказал Дарси.

— Но посмотрите, какой широкий след! Взгляните на размеры отпечатков лап!

— Да. Достигнув двенадцати — тринадцати футов в длину, они растут больше в ширину, чем в длину.

— Но посмотрите, ширина какая!

— Да, — терпеливо повторил Дарси. — Около пятнадцати футов.

Следующий крокодил, которого мы услышали, имел в длину каких-то восемь — десять футов. Вот и все, что мы в тот день видели… вернее, слышали. На обратном пути Дарси сказал, что на пройденном нами участке реки в две с половиной мили крокодилов будет, пожалуй, не четыре, а по крайней мере вдвое больше.

— Они всегда лежат на берегу, головами в сторону воды, — объяснял Дарси. — А большие крокодилы никогда не уходят далеко от глубоких мест. На мелководье они не чувствуют себя в безопасности. Когда на крокодила наводишь свет, он всегда уплывает в ту сторону, где глубоко. Когда он останавливается или поворачивается, значит, он достиг самого глубокого участка реки или самого безопасного. Тогда готовь гарпун, потому что здесь-то он подпустит тебя к себе. Так бывает не всегда, но довольно часто.