Кельтика - Холдсток Роберт - Страница 67

Он подошел к самой воде и крикнул Урте:

– Если ты согласишься не прыгать и не атаковать ногами, я обещаю не бить туда, где у тебя рана в боку.

– Принимаю твои условия, – крикнул в ответ Урта. – Теперь ты выбираешь оружие.

– Никакого оружия, только то, что есть в реке. Мы сражаемся в воде. Никакой пощады, бьемся насмерть. И положим этому конец, Урта. Вот мое предложение.

– Сейчас буду на месте, – ответил Урта. – Я принимаю условия.

Он подошел к нам и положил руки мне на плечи. Он ничего не сказал, только повернулся к Улланне и провел рукой по ее лицу:

– Ты так много напихала мха в мое тело, что сердце мое остановилось, а когда я умру, можно пригонять оленей попастись. Спасибо тебе.

– Твое сердце выдержит, – возразила она. – Подбирай острые камни, не бери большие. Они слишком тяжелые для сильного броска.

На этот раз Урта снял камень, прикрывавший сердце, и повесил на шею золотой полумесяц.

Он обнял Манандуна и Катабаха и пошел к воде. Быстро темнело. Куномагл встретил его посредине реки, и битва закипела в третий раз.

Мы наблюдали, как они швырялись камнями, потом бились врукопашную, обхватив друг друга руками, потом свалились и барахтались под водой, всплывая, выплевывали воду. Это состязание в силе ничем не отличалось от подобных ему с самого начала Времен. Мне никогда не нравилось смотреть на убийство. За свою жизнь я видел предостаточно битв со смертельным исходом, чтобы удовлетворить жажду крови любого.

Казалось, что у них не кожа, а шкура мамонта или кираса, как те, что использовали ахейцы в своих яростных битвах на побережье Иллирии. Они были похожи на дерущихся диких котов или на королей, которые отстаивают победу своей флотилии, растянувшейся вдоль всего побережья.

Мне было все равно. Я видел достаточно поединков. Они мне страшно надоели. Если бы не мое расположение к Урте, я бы повернулся и ушел навсегда.

Тогда я свернулся внутри себя и отключился от происходящего. Илькавар пел в своей песне, что они перекидали друг в друга столько камней, что их хватило бы на то, чтобы засыпать целую бухту. Улланна говорила, что они могли бы отдохнуть ночью, что такими жестокими условиями ничего не добиться.

Я чувствовал их состояние. Оба страшно изранены. Ни один не выживет.

Меня разбудил вопль Улланны:

– Нечестно!

Уже наступили сумерки. Я вскочил на ноги и увидел, что Урта уворачивается от копья. В реке было полно копий!

– Только то, что есть в реке! – выкрикнул Куномагл, пытаясь догнать отступающего Урту.

Я тотчас понял, что где-то выше по течению произошла стычка, по реке проплывали мертвые тела и оружие. Улланна опустилась на колени и припала к земле.

– Только то, что есть в реке! – снова выкрикнул уставший, окровавленный Куномагл и бросился на Урту, он ударил прямо в лунулу, сминая золото, и потащил противника на дно.

Я видел, как высунулась из воды рука моего друга и ухватила какую-то деревяшку, это был обломок копья без наконечника.

Урта вдруг вынырнул на поверхность, силы явно вернулись к нему, он сходу наколол противника на свой обломок. Кровь лилась из груди обоих мужчин. Куномагл слабел.

Тогда Маглерд залаял, бросился к реке, прыгнул в воду и утащил человека, который когда-то был его воспитателем, на дно. Огромная собака рвала врага на куски, рычала, когда ее нос появлялся над водой, вся морда была в крови. Она бросала взгляд на людей и снова уходила под воду, чтобы закончить начатое Уртой дело.

Собака и Собачий вожак плыли по течению к морю, они миновали то место, где сидел у костра и наблюдал за схваткой Лутурий.

Урта подполз к берегу. Улланна и Илькавар бросились к нему, оттащили его избитое тело в укрытие, завернули дрожащие ноги в толстый плащ. Улланна вытащила из-за голенища нож с узким лезвием, надрезала кожу у раны на груди и засунула туда пригоршню пропитанного отваром мха.

– Я все еще пища для оленей, – улыбаясь, прошептал Урта.

По лицу Улланны струились слезы. Она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Они не посмеют, – негромко сказала она. Урта взял ее за руку и попытался встать.

– Еще одно дело… Надо убедиться…

– Что он умер? Куномагл? Мертв и сожран. Твоей ярости крови хватило. А сейчас твои собаки закусывают. Даже Лутурий не возражал, когда псы бросились за ним. Он сказал: «По моему разумению, это не очень честно. Но все-таки честно». Урта, Куномагла больше нет. А сейчас тебя ожидают остальные утэны.

– Я подозревал, что так и будет, – устало сказал Урта. Он сжимал в руке лунулу, ощупывая трещину в золоте. – Скажи Лутурию, что я буду обсуждать условия поединка завтра на рассвете. – Он побледнел еще больше. Потом улыбнулся мне. – Вместо меня их обсудит Мерлин. Только ничего тяжелого, Мерлин, и ничего острого, – попытался пошутить он.

Улланна взяла обеими руками его голову и слегка потрясла:

– Они ждут тебя, чтобы сказать, что поединок закончен. Они хотят вернуться домой. Они считают себя опозоренными.

Урта не сразу ответил. Он с трудом дышал. Но справился. Как я заметил, он не подпускал меня близко. Так он хотел. Урта дрался честно и может спокойно умирать на руках у смертных, а не у чародея, который пытается остановить кровотечение в его теле.

Я не мог ему помочь. Человеческая смерть не в моей власти.

Прощай, Урта.

– Они не смеют вернуться на свою землю, – сердито зашептал он. – Не в мою крепость. Куда угодно в другое место. Но не туда.

– Лутурий передаст им, – пообещала Улланна.

– А вот я очень хочу домой, – сказал умирающий.

И Улланна ответила:

– Ты сейчас же отправишься туда. Я тебя отвезу. И пусть кто-нибудь попробует меня остановить!

Мы зажгли два костра у воды, Болджос подарил одну из своих лучших колесниц и шесть замечательных коней, а еще дал провизию для дальнего путешествия Улланны. Предводитель пребывал в возбужденном состоянии после сражения, которое произошло в горах, где была разбита вторая армия. Ни один из нас не решился сказать ему, что погибшие в этой схватке проплыли вниз по реке и определили трагический исход поединка двух братьев.

Манандун и Катабах были обеспокоены, их лица стали серыми. Они хотели отправиться с Уртой домой, но помнили об обещании, данном Ясону, что будут сопровождать его, пока он не найдет своих сыновей.

Я заверил их, что Ясон сумел бы понять. Они собрали вещи, каждый взял по собаке Урты.

Ко мне подошла Улланна и протянула самодельную стрелу, совсем маленькую. Она украсила ее перьями из своего ожерелья, которое сделала еще на Арго, но никогда не надевала.

– Я знаю, у тебя сейчас немало забот, но, надеюсь, ты выделишь минутку, чтобы вспомнить старого друга.

Взгляд ее был двусмысленным и загадочным.

Можно было бы на этом развернуться, сжимая стрелу в руке, и уйти. Я уже скучал по молодому предводителю кельтов, он стал нужен мне, и он был еще жив. Но нет ничего проще, чем оставить все как есть. Время снова подгоняло меня, напоминая о себе из пустынных рощ и зияющих пещер, посредством тех десяти лиц, что следили за мной. Моя жизнь мне не принадлежала.

Чья-то холодная неуверенная рука коснулась моего плеча, от неожиданности я вздрогнул. Сзади стояла Ниив, бледная в лунном свете и испуганная.

– Не бегай от меня, – прошептала она и повторила почти зло: – Не бегай от меня. Я знаю, я была не права. Но я не хотела причинить тебе зло. Я плохо понимаю, что можно делать, а чего нельзя. Не наказывай меня за мое невежество. Пожалуйста! И ты просто обязан чем-нибудь помочь ему.

– Урте?

На ней все еще были брюки и свободная кожаная куртка. Если когда-то вокруг ее глаз и рта образовывались кристаллики льда, то теперь, как мне кажется, я видел следы слез. В ее юном лице появилась жесткость, и, хотя волосы Ниив были по-прежнему пышными и густыми, они стали сухими и свидетельствовали о старении. Мне совсем не понравилось то, что я заметил.