Человек после человека - Диксон Дугал - Страница 32

Последний воин, который пал в бою — это сам звеньевой. Он счастлив отдать свою жизнь ради защиты звена; менее счастлив он потому, что это было напрасно, и звено потеряно. Его последнее сожаление — то, что теперь у него никогда не будет возможности спариться с матерью семейства.

После воинов-защитников сборщиков вырезают беспрепятственно. Вскоре от звена не остаётся в живых никого, кроме искателя, которого резня не затронула. Звеньевой нарушителей обращается к нему со словами, и он соглашается следовать с ними в их собственный Дом. В конце концов, он — искатель. Искатели повинуются социалам, где бы ни был их Дом.

Звеньевой нападавших посылает двоих из своих воинов обратно в их собственный Дом, чтобы вызвать молодых сборщиков забрать добычу — воины ничего не таскают. Он поручает трети своих людей охранять место, где она лежит. Затем он выстраивает остальных в звено налётчиков и поручает искателю вести их к Дому их врагов. Это звено должно двигаться медленно, потому что искатель не может бегать с такой же скоростью, как социалы, и теперь его нельзя нести. Воины ничего не таскают.

Ближе к полудню на горизонте появляется громадина Дома. Издалека его можно было бы не заметить. Всё, что видно — пара вентиляционных труб, которые выглядят точно так же, как прочные остроконечные башни прекрасных и почитаемых насекомых, которые населяют всю эту местность. Сам дом находится в низине, это неприступная крепость. Гладкие стены, без единой точки опоры для рук или ног, красные и прочные, словно кость, изгибаются наверху, заключая всю колонию под неприступным куполом в форме клубня. Симметрию нарушают лишь две высоких трубы на вершине. Близ вершины трещина в постройке чинится маленькой группой сборщиков; влажную красную глину замешивают и замазывают ею повреждённый участок. В этой обширной постройке находятся мать, дети, молодые сборщики, самки-кормилицы, неизвестное количество самцов-воинов, старые самцы-«трутни», гетто для искателей и, что наиболее желанно для грабителей, запасы пищи, которые могут прокормить их всех.

Возглавляющий вылазку звеньевой, спрятав своих воинов, подполз настолько близко, насколько позволяет его смелость, и высунулся из-за земляного холмика недалеко от Дома. Он охраняется так же, как его собственное жильё. Каждый из входов на уровне земли охраняется несколькими воинами, и, вероятнее всего, намного больше воинов находится в камерах вблизи входов. Прорваться внутрь явно будет сложно.

У него возникают пока неопределённые проблески идей. У него часто возникают идеи. Даже когда он был простым сборщиком, они были у него, но над ними сложно было размышлять, когда всё, что он делал, было предписано, организовано и ожидаемо с его стороны. Аналогичным образом, когда он дорос до воина, а его родственницы женского пола стали кормилицами, у него возникали эти идеи. Только в пылу сражения, когда индивид мог действовать по своей собственной инициативе ради пользы Дома, какая-то из них могла осуществиться. Большинство событий того времени показывало, что его идеи были оправданны. Именно поэтому он теперь стал звеньевым. Эта идея, однако, является чем-то весьма нестандартным — и потому волнующим.

Он украдкой возвращается назад к своим воинам и пленному искателю. С большим трудом, с помощью тех немногих слов, которые есть в его словарном запасе, он даёт искателю свои указания. Искатель озадачен. Требуется много времени, чтобы до него дошло, что от него требуется, поскольку это нечто новое и для него самого. Но в итоге, кажется, он понимает и уходит к Дому.

Воины, стоящие на страже у одного из входов, обращают своё внимание на одинокого искателя, сползающего к ним вниз по пыльному склону. Они хотят знать, что он делает. Искатель покорно отвечает, что звено атаковано недалеко отсюда, в том направлении, откуда он пришёл. Однако когда его просят рассказать побольше подробностей, он замолкает. Ему не сказали говорить чего-то сверх этого. По мере того, как эти воины задают ему больше и больше вопросов, он сильнее сбивается с толку. Ответы, которые он должен дать, вступают в противоречие со словами, которое ему приказали говорить. Он получал приказы от социалов. Теперь социалы задают ему вопросы, которые путают его первые приказы. Он поднимает руки над головой и бросается на землю. Он не понимает, что происходит.

Не понимают и воины-охранники. Всё, что они поняли — это сообщение о том, что на одно из их звеньев произведено нападение. Они поднимают других воинов Дома и сами образуют звено воинов, которое убегает в направлении, указанном бормочущим искателем.

Как только они ушли и стало тихо, звеньевой, возглавляющий набег, тайком приводит своих воинов с другой стороны от оставленного входа. Он подбирает сжавшегося в комок искателя и встряхивает его, приводя в чувство. Затем, с искателем во главе, группа налётчиков входит в Дом.

В камере сразу за входом ещё есть воины, но их вскоре заставляют замолчать навеки, и налётчики продвигаются вглубь. Подталкивая несчастного искателя перед собой, звеньевой и его воины больше и больше углубляются в Дом. Воздух становится более тяжёлым и душным. Этого и следует ожидать. Поскольку самки вырастают кормилицами и, в нескольких случаях, матерями, они проводят своё время глубоко в душных тоннелях и камерах. Их метаболизм замедляется, позволяя им потреблять меньше воздуха и меньше пищи, и посвящать свою жизнь кормлению матери и детей.

Искатель бросается из прохода в боковую камеру, освещённую пыльным лучом света, скользящим из отверстия в наружной стене. Возникает большое волнение. Здесь часть собственных кварталов искателей, хаотичная и беспорядочная путаница камер и проходов внутри стен Дома, место хаоса и вольной жизни, где эти низшие существа спариваются и живут по собственному желанию, постоянно вскармливаемые и очищаемые няньками Дома. Искатели, несмотря на свои отвратительные привычки и образ жизни, важны для жизни Дома.

Тёмные движущиеся силуэты его сотоварищей манят его назад, но они в испуге шарахаются при появлении странных воинов за его спиной. Кормилица, приносящая искателям их ежедневную порцию еды, застыла в испуге и таращится на налётчиков. Комок пережёванных корней и раздавленных насекомых падает из её длинных рук. Они немедленно убивают её, но не трогают искателей. Пленный искатель теперь охвачен ужасом и замешательством среди его сотоварищей, и от него явно не будет больше никакой пользы. Теперь звеньевой и его люди продвигаются вперёд и вниз, нащупывая дорогу в темноте. Иногда они наталкиваются на мягкое и медленно двигающееся тело кормилицы или на быстро движущееся тело молодой особи, и они убивают их без всяких колебаний. На тех, кто оказывается достаточно быстрым, чтобы убежать, не обращают внимания. Налётчики ищут более важную добычу.

В конце концов, в тускло освещённой камере под одной из вентиляционных труб они находят её: огромную и лежащую, жирную от тучности и беременности, с голой кожей в складках жира, тускло блестящей в сумраке — мать.

Вокруг неё движется дюжина бледных кормилиц, приносящих пищу и уносящих отходы. Медлительные «трутни» глупо уставились на вторжение; их руки-оружие, долгое время не использовавшиеся, болтаются по бокам. Все сбиваются вокруг матери в тщетной попытке защититься.

Налётчики входят. Кормилицы вообще не принимают участия в бою, но «трутни», вспоминая свои славные минувшие дни в роли воинов, вступают в символическую схватку — и гибнут. Наконец, приз выигран. В полумраке мать беспомощно пробует сдвинуть свою тушу с места, упираясь маленькими ногами и иссохшими руками. Она издаёт жалобный вопль, когда захватчики нападают на неё, и умирает под их рубящими руками.

Вскоре после этого тело матери свисает вниз головой из частично заделанной трещины на наружной стене Дома. Звеньевой триумфально возвышается над ним. Сейчас всё сражение завершено. Возвращающиеся звенья воинов-защитников, которых выманила из Дома ложная информация, полностью деморализованы открывшимся им видом. Их жёстко скоординированные группы распадаются и рассеиваются, и особи бредут прочь по засушливому пейзажу, чтобы неминуемо погибнуть.