Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Враг рода человеческого - Хольбайн Вольфганг - Страница 20


20
Изменить размер шрифта:

Первым среагировал не Салид, а пилот Он так резко развернул вертолет и набрал высоту, что Салид чуть не вылетел из своего кресла. Горящая база быстро удалилась от них, став, казалось, размером с ладонь, словно детский игрушечный коврик. Машину качало из стороны в сторону, пилот не совсем справлялся с ее управлением, а спешка и чувство грозящей опасности сделали его действия еще более неуверенными. На мгновение Салиду даже показалось, что парень окончательно утратил контроль над ситуацией.

Что касается самого Салида, то в нем продолжал работать тот уголок сознания, который прежде регистрировал каждую совершенную им ошибку Салид теперь видел, что “Апач”, оказавшийся в этот момент далеко над ними, сбросил скорость и пошел на снижение. А это значило, что террористы получили крохотный шанс на спасение. Салид понимал, что произошло: военный вертолет прилетел сюда не для того, чтобы уничтожить их. Все случившееся на базе было для пилота “Апача” полной неожиданностью, и он помчится в погоню за вертолетом с террористами только тогда, когда придет в себя и поймет, кто именно находится сейчас в машине, поднявшейся в воздух с территории горящей базы, словно птица-феникс.

Но пилот “Апача” до сих пор еще ни о чем не догадывался. Террористы сидели в вертолете, имевшем те же опознавательные знаки, что и “Апач”. Их машина тоже была вооружена, и если бы они первыми открыли огонь, то имели бы хороший шанс сбить “Апач” или, по крайней мере, причинить ему серьезные повреждения и избежать преследования. Эта мысль, а также сознание того, что уже слишком поздно что-либо предпринимать, пришли к Салиду одновременно. Судьба подарила им еще три или четыре секунды, а они не сумели воспользоваться ими. Парень, сидевший за штурвалом “Апача”, был далеко не дурак. Да и не мог быть дураком, раз сидел в кабине подобного вертолета. Как бы ни презирал Салид американцев, он никогда не считал их идиотами.

Салид с трудом выпрямился в своем кресле и повернулся лицом к молодому пилоту. И тут же понял, что совершил новую ошибку. Оказывается, не он один увидел представившийся им шанс Но, в отличие от него, молодой террорист не понял, что этот шанс был мимолетен — столь мимолетен, что пожалуй, следовало говорить скорее не о подарке, а о злой насмешке судьбы.

— Нет! — закричал Салид — Не делай этого!

Но было уже поздно. Вертолет сделал полный разворот и так внезапно увеличил скорость, что Салид замолк и закашлялся, чувствуя, что его вдавило в кресло. В этот же момент пилот нажал большим пальцем на кнопку огня, вмонтированную в штурвал. Громкий стрекот винта слился с оглушительной трескотней пулемета. Одновременно из оруженосителя, где располагалась реактивная установка, была выпущена ракета, похожая на маленькое раскаленное до бела солнце.

Пулемет бил очередями точно по цели. От бронированного корпуса “Апача” летели искры. И Салид на долю секунды вопреки всякой очевидности в отчаянии ухватился за надежду на то, что ракета тоже попадет прямо в цель.

Возможно, так бы все и произошло, если бы пилот “Апача” не оказался действительно прекрасным летчиком, чего так опасался Салид.

С такого расстояния трудно было судить о том, причинили ли вред вертолету пулеметные очереди. Но если повреждения и были нанесены, то очень незначительные. Что же касается ракеты, то “Апач” в самый последний момент резко отклонился в сторону, и снаряд чуть-чуть не зацепил вертолет, пройдя так близко, что его огненный шлейф опалил лак на обшивке корпуса. Ракета взорвалась внизу, устремив к небу огненный столб.

— Мимо! — взревел Салид. — Черт возьми, мы промазали!

Возможно, это была последняя в его жизни ошибка. Вертолет террористов снова сблизился с “Апачем”, и на этот раз у молодого пилота появилась возможность послать вторую ракету прямо в цель.

Но парень был совершенно сбит с толку криком Салида. Он замешкался всего лишь на секунду, но противнику хватило этого времени для того, чтобы открыть огонь. Оранжево-красные трассирующие очереди прочертили расстояние, отделявшее “Апач” от вертолета с террористами. Салид услышал громкий частый сухой стук пуль, бьющих по обшивке их машины, он был похож на барабанящий по рифленой жестяной крыше град. На прозрачном своде кабины появились маленькие сквозные отверстия, окруженные сеточками тончайших трещин. В них сразу же задул ледяной ветер. Молодой террорист, сидевший рядом с Салидом, вскрикнул и обмяк в своем кресле. Кабина наполнилась запахами свежей крови и горячего масла.

Какими бы разрушительными ни были последствия этого обстрела, все же первая пулеметная очередь помогла вертолету Салила избежать катастрофы. Сила удара пуль отклонила машину от прежнего курса, и посланные вдогонку с борта “Апача” снаряды прошли мимо цели. Вертолет болтало в воздухе, он начал падать по спирали вниз, но почти у самой земли пилот пришел в себя, схватил штурвал и вновь вернул машину в горизонтальное положение.

— Бери курс на восток! — закричал Салид. — Быстрее!

Он внезапно вспомнил маленький населенный пункт, через который они проезжали прошлой ночью. Это была крохотная деревушка, насчитывавшая не больше дюжины дворов. Она находилась всего лишь в пяти или шести километрах отсюда. Если им повезет и они успеют добраться туда прежде, чем их машина окончательно испустит дух, пилот “Апача” не отважится открывать огонь над населенным пунктом.

Молодой террорист начал жалобно причитать, крепко сжимая в руках штурвал, который, видимо, время от времени переставал его слушаться.

— Почему ты не позволил мне стрелять? Я бы попал в него! Я в этом уверен! Он был у меня на прицеле!

Возможно, он был прав, но Салид не хотел признаваться в совершенной им ошибке, не хотел просить за нее прощения, хотя сам себе не собирался ее прощать. Но сейчас не время было об этом говорить и думать.

Их вертолет летел низко над заснеженными вершинами деревьев, держа курс на восток. Салид повернулся вместе с вращающимся креслом и взглянул назад. Третий террорист, сидевший на заднем сиденье, был мертв. Его грудь и стенку за ним прошила пулеметная очередь. Сквозь большую, размером с кулак дыру в стенке Салид хорошо видел развороченные внутренности вертолета. Один из оборванных кабелей сильно искрил, и в кабину оттуда шла тонкая струйка дыма, распространявшая запах масла или горючего топлива. То, что вертолет до сих пор не рухнул на землю, было просто чудом.

Но Салид знал, что долго им не протянуть.

* * *

— Тебе не следовало привозить их сюда, — сказал брат Антоний. Ему оставалось жить всего девять минут, но он, конечно, не знал об этом. А если бы даже и знал, то это вряд ли сказалось бы на его нынешнем настроении. Он, пожалуй, произнес бы те же слова и испытал бы те же чувства, глядя в сокрушенное и в то же время выражавшее упрямство лицо стоявшего напротив него человека.

Антоний был самым старшим из девяти Стражей, входивших в эту общину, и его представление о смерти и отношение к ней сильно отличались от представлений других людей, причем не только в силу его почтенного возраста — Антоний был стариком уже к тому времени, когда по этой земле прокатилась последняя кровавая война, — но и по той причине, что он и восемь других Стражей знали о смерти и о том, что следует за ней, немного больше всех остальных.

Брату Себастьяну, к которому были обращены слова старца, оставалось жить на пять секунд дольше последнего. Он должен был принять столь же ужасную смерть, что и остальные братья, но позже всех, и в этом, наверное, заключалась кара судьбы за его проступок. Если бы Себастьян знал об этом, его ответ был бы другим, поскольку из всех братьев общины он имел самое светское отношение к жизни, не чуждаясь ее радостей. Брат Антоний знал это и беспокоился сейчас за брата Себастьяна, как беспокоился за него всегда с того самого дня, как его приняли в орден Стражей. В этом не было вины самого брата Себастьяна. Он всегда старательно исполнял все поручения. Дело было не в том, что говорил Себастьян или что он делал, брат Антоний питал недоверие не к его словам и поступкам, и не из-за них относился к Себастьяну с излишней строгостью. Дело заключалось в самом Себастьяне, в том, кем он был.