Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дневник жениха - Алексин Анатолий Георгиевич - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:
* * *

Вчера, когда мы вернулись из библиотеки, тетя сказала:

– Она, конечно, хорошенькая. Но очень провинциаль­на. Я бы ею увлечься не смогла! Старается прикрыть свою провинциальность дерзостью, независимостью. И очень уж

«окает», как-то демонстративно… Могла бы сдержаться. Кстати, у тебя в имени и фамилии ни одной буквы «о» нету – так что на тебе она пока не делает «ударения»!

– А ты ей понравилась. Люба и правда сказала мне:

– Твоя тетя совершает что-то совсем необычное. Мне это нравится! Если бы многие делали то, что она, люди знали бы Ростовых, Базаровых, Катю Рощину не только по фамилиям, а как полагается. У нас, в Костроме, больше свободного времени, чем у вас тут… Ты Белинского читал?

Я с малолетства не умею врать. И не считаю это своим достоинством, потому что даже стерильно честный Мон-тень утверждал: одну только правду говорить невозможно. Если же я пытаюсь соврать, то это написано аршинными буквами у меня на лице.

– Читал, – ответил я, потому что Белинского нам «за­давали» в школе.

– Внимательно читал?

– Не очень.

– Жаль. Но никакого трагизма!.. Он ведь по поводу каждой повести, которую анализировал, создавал свою по­весть, а по поводу поэмы – поэму. Литературоведческие, конечно… Я называю его своим любимым писателем. Не критиком, а писателем: читается, как «Обрыв» или «Три мушкетера». Не оторвешься. Только еще гораздо мудрее! Говорят: «Неистовый Виссарион», – и вроде все. Выска­зались, изучили! А он – тончайший, умнейший. Неисто­вым был Отелло!

– Конечно… конечно!

– Хотя «неистовым» его тоже классик назвал. Но ведь они не рассчитывали, что мы каждую их фразу будем бес­конечно «обкатывать», заменяя ею собственное мнение. Ты, надеюсь, не возражаешь? – Я давно понял, что воз­ражений она не любит. – Это ведь очень легко: тот сказал так, а другой – эдак. И думать не нужно! Я вот, если надо кого-нибудь убедить (даже преподавателей!), говорю: «Как сказал один из великих…» Начинают кивать головами. Со-

глашаются. Если даже я не права. Надежный прием. Вос­пользуйся!

– Я тоже часто обращаюсь к тому, что они думали и говорили.

– Но я обращаюсь к тому, чего они ине говорили! Слышала бы моя тетя!

– Меня дома так и прозвали: «Как сказал один из ве­ликих…» Длинноватое прозвище. Но я люблю необычное. А у тебя есть прозвище?

– Нет. – ответил я, ощущая на лице неприятную, обжигающую краску.

Не мог же я назвать себя «баржей». Хотя Люба, я чув­ствую, тоже постепенно становится моим буксиром.

Тетя заметила это:

– Ты не можешь стать мужем, хотя бы потому, что не создан быть главой семьи. И вообще главой! Даже, увы, какою-нибудь учреждения – но тут я постараюсь пере­воспитать тебя!

Слишком я разоткровенничался в своем дневнике. И пишу его как повесть: с монологами, диалогами и лири­ческими отступлениями. Придется написать на обложке: «Разрешаю прочитать через десять лет после смерти». Или: «через пятьдесят». Так безопаснее.

* * *

Некогда мне заниматься дневником. Некогда!..

* * *

Как хорошо, что некогда!..

* * *

Тетя Зина предложила, чтобы мы всюду ходили втроем.

– Если ты не обидишься, я посоветуюсь с Любой.

– Моя судьба уже начала принадлежать ей? Я это пред­видела.

Когда же я сообщил Любе о тетином предложении, она попросила уточнить:

– Мы всегда будем ходить на свидания втроем? Ил* это – фазовое» мероприятие?

– Разовое…

В тот вечер тетя, как только я вернулся домой, спросила

– Ты получил согласие? Верней, указание?

– Нет, Я советоваться не стат. Зачем? – соврал я. – Завтра вместе пойдем в кино.

– А послезавтра? Если у вас ног от меня тайн! Мне одиноко по вечерам.

– Тетя, дорогая… Прости меня!

Я прижался к ней. Она чуть-чуть отодвинулась.

– Когда ты был маленьким и боялся оставаться дома один, я отказывалась от всего, но не покидала тебя. Взаимности не требуют либо она есть, либо ее нет Вместо ответа я снова прижался к тете.

* * *

Третий раз за эти полтора месяца беру в руки дневник, чтобы написать: некогда! А о том, что я испытываю, что говорю ей, не хочу, чтобы узнали и через пятьдесят лет. Это касается только нас с Любой…

* * *

– Это касается и меня, – сказала сегодня мне тетя Зина. – Пусть она зайдет к нам. Но Люба заходить не хотела.

– Почему? – спросил я ее.

– Терпеть не могу экзаменов. Самая жуткая пора в жизни! Ты, надеюсь, не возражаешь?

Еще не было случая, чтобы я с нею не согласился.

– Самая жуткая… Ты права. Но тетя не собирается тебя экзаменовать.

– А ей и собираться не нужно. У нее это само собой получается. Она тебя любит… Но это не значит, что она должна любить тех, кого любишь ты.

Не сказала: «Тех, кто любит тебя». Нет, не сказала!

– Как утверждал кто-то из великих: «В отличие от ма­тематики, две величины, порознь равные третьей, в жизни вовсе не обязательно равны между собой». Обвинять твою тетю нельзя. Я тоже буду изучать под электронным мик­роскопом, с кем начнет ходить мой ребенок в кино, на концерты.

«Наш ребенок» – она не сказала

* * *

– Ты добрый… И очень послушный. В хорошем смы­сле!

Это были самые нежные слова, которые я до нынешнего дня слышал от Любы. Я и сегодня более ласковых слов от нее не услышал.

Когда я снова стал приглашать Любу к нам, она отве­тила:

– Мне не хочется обижать тебя и твою тетю. Неудобно отказываться… Тем более что она воспитала тебя. И я ее за это уважаю. Даже люблю!

Тетя удостоилась слов, которых я пока еще не дождался.

– Почему, если не секрет, ты живешь с ней, а не с мамой? Твоя мама, ты говорил, жива и здорова. Я раньше не решалась этим интересоваться. Кто-то из великих ска­зал: «Не спеши с вопросом, если знаешь, что к тебе не будут спешить с ответом». Но теперь уж, по-моему, можно…

Значит, ее отношение ко мне стало лучше, чем прежде. Слово «лучше», правда, здесь не вполне подходит. Лучше или хуже могут относиться преподаватели, Николай Ми­хеевич, двадцать шесть остальных моих однокурсниц, на­зывающих меня «женихом» уже не с любопытством и ожи­данием, а с безразличной определенностью. На меня мах­нули рукой… Они соединили меня с Любой прочно и на-

всегда. Но она такого категоричного решения принимать не спешила.

Тете Зине очень хочется знать все подробности.

– Показываю ей город, – сообщил я.

– И все?

– И все.

– Экскурсовод! – якобы с насмешкой, а на самом деле с облегчением сказала тетя. – Где же вы побывали?

– Во всех известных музеях, кроме, кажется, Музея восточных культур. В театрах, куда сумел и достать билеты… Я ее в Архангельское возил.

– А в места, связанные с бессмертными литературными именами? В музей Чехова на Садовом кольце?

– Там ремонт.

– А квартира Толстого?

– Я как-то не догадался…

– Это необходимо для всей вашей будущей деятельнос­ти. Я сама с вами поеду!

Тетя Зина хочет, чтобы события развивались у нее под контролем. Раз уж они «развиваются»… На всякий случай она спросила:

– А московской тете тебя представили?

– Нет еще.

– Почему?

– Люба сказала: «Зачем волновать зря?»

– Зря? – Тетя Зина испытала еще большее облегче­ние. – Пусть приходит к нам! – Ей очень хочется быть в курсе дела. – Значит, от своей тети она скрывает?

«Я не скрываю, а просто не посвящаю, – объяснила мне Люба, – раньше времени!»

Стало быть, время, по мнению Любы, не наступило. Наступит ли оно хоть когда-нибудь?!

Пишу невпопад… Ведь я же начал с нашей беседы о маме.

– У нее трое детей… От моего отчима, которого я почти не знаю. Они живут на Севере. Очень Крайнем…

– Прости, – сказала Люба. – Успокойся… Никакого трагизма!

И поцеловала меня в подбородок. Это было сегодня днем!