Остров тайн - Акентьев Владимир Васильевич - Страница 6

ТЕЛЕФОН СЕГОДНЯ НЕ ЗВОНИЛ

На другой день в девятом часу утра юные друзья были уже в гавани.

С моря, голубого и спокойного, тянуло свежестью, смешанным запахом водорослей, древесины, нефти. На причалах разгружались самоходные баржи с песком, щебнем и лесом. Швартовался только что подошедший буксир… С водолазного бота на рейде доносились слова команды и шум работающих механизмов… Чайки с резкими криками кружили над заливом.

У крана, выгружавшего щебень, задержались. Грейфер, хищно растопырив гигантские стальные когти, нырял в черное нутро баржи и затем, вытянувшись обратно, описывал в воздухе широкую дугу и с грохотом высыпал на набережную лавину камней.

Здорово, Федя! — крикнул с буксира молодой матрос в парусиновой робе. — Куда гребешь?

На седьмой причал.

На седьмой?! Ого! — удивился почему-то матрос и, наклонившись над люком, крикнул: — Ребята! Смотри-ка — на седьмой направились… К Максимычу!

Из люка высунулась белобрысая веснушчатая голова, посмотрела на ребят с ленивым любопытством.

Вы хоть знаете, как судно-то называется? — спросил первый.

Нет… Найдем.

— Никто не говорит, что не найдете… Только Максимыч так вас и пустит, держи карман шире!

А чего? — белобрысый обернулся к товарищу. — Бэ триста тридцать три…

Тридцать три!.. Салака!

Пошли.

Феде не хотелось сегодня ввязываться в ершистый и задиристый разговор — дружеский, но, по нерушимому гаванскому этикету, всегда полный взаимных насмешек и подтруниваний.

У седьмого причала было только одно судно — стройное, легкое, с плавными линиями корпуса, с мачтами, сильно наклоненными назад, с высоким, узким форштевнем.

Накрепко пришвартованное к береговым палам, оно казалось стремительно несущимся вперед… На ослепительно белом корпусе разноцветными бликами отражалась морская волна.

На корме сияло металлическим блеском название:

Выходит, белобрысый был прав! — с сожалением вздохнул Федя. — Не понимаю, почему яхта номерная?.. У нас в клубе простые швертботы — и те имеют каждый свое название!..

Постой-ка!.. Номерные пишут через черточку или просто рядом, а тут почему-то через запятую…

Да здесь и цифр-то нет!

Валя подбежала к самому краю причала; отблески моря запрыгали по ее лицу и платью. — Ведь это буквы, а не цифры!

Валино открытие решило вопрос о названии красавца-корабля: прочесть золотую надпись теперь было уже не трудно…

Ну и хитер же капитан Мореходов!.. Кому еще пришло бы в голову так написать название?.. Немудрено, что белобрысый попался на удочку!

Может быть, здесь вообще никто не догадывается о настоящем названии? — понизив голос, быстро начала Валя. — Может быть…

Но мальчики так и не узнали, что еще могло быть: на палубе появился высокий, ширококостный моряк — седой, с густыми, лохматыми бровями, с хрящеватым орлиным носом.

Окинув ребят зорким взглядом, он лаконично спросил:

— Пришли, матросы?..

Нагнувшись, моряк, очевидно, привел в действие какой-то механизм — от фальшборта отделился трап и плавно опустился на берег.

— Название этого корабля — пароль; кто его не знает, — не может взойти на борт…

Пропустив ребят, моряк нажал кнопку, трап вернулся на свое место.

Будем знакомиться… Я — Степан Максимович. Ребята назвали себя.

Пойдемте, покажу корабль…

Проходя мимо фок-мачты, Максимыч остановился возле начищенного до блеска медного колокола, подвешенного на кронштейне, взглянул на Диму и задал неожиданный вопрос:

Это что?

Судовой колокол.

Правильно, а как он еще называется?

Дима чуть было не сказал рында», но, заметив предостерегающий взгляд Феди, ответил:

— Только так.

Вот именно. Только так! — Боцман повернулся к Вале: — Для чего существуют банты?

Этот вопрос был еще более неожиданным, но Валя сразу поняла, о чем ее спрашивают, и ответила правильно.

А в беседке сидеть не приходилось?

Валя покачала головой:

Нет… Но я не испугаюсь…

А видела ты когда-нибудь… воронье гнездо?

Валя снова отрицательно покачала головой.

Максимыч одобрительно кивнул и направился к люку, ведущему в подпалубные помещения.

— Степан Максимович, — остановила его Валя. — Я не знаю, что такое воронье гнездо… Просто я догадалась, что вы спрашиваете не о птичьем гнезде, а о чем-то морском…

Максимыч остановился, пристально посмотрел на Валю. Правая бровь его дрогнула, поднялась вертикально, глаза сощурились:

— Можешь считать, девочка, что ты стала матросом этого корабля!..

Ребята многозначительно переглянулись: осмотр судна оказывался не таким уж невинным занятием!

По трапу спустились в машинное отделение. Боцман рассказал о принципе автоматического управления двигателем, о его мощности и числе оборотов при различных положениях рычага регулятора скорости.

Тридцать шесть узлов делаем… Сколько это будет в километрах?

Шестьдесят шесть с половиной километров в час! — подсчитал в уме Дима.

Правильно. Шестьдесят шесть тысяч семьдесят два метра в час. Но и это — не предел. — Максимыч повернулся к Феде:

Чему равна морская миля?

Тысяча восемьсот пятьдесят два метра.

Верно. Так на нашем флоте и во многих других государствах… Но в Соединенных Штатах, например, морская миля до 1954 года была 1853 метра. В Великобритании же миля — разной величины… Откуда эта разница?

Федя и на этот вопрос ответил правильно.

А вот кто из вас ответит на следующий вопрос, — станет настоящим моряком… Капитаном дальнего плавания! — Лицо Максимыча было по-прежнему серьезно, но в черных глазах блеснул хитрый огонек. — Во сколько раз скорость в десять узлов больше скорости десять узлов в час?

А разве это не одно и тоже? — неуверенно спросила Ваня.

Федя улыбнулся:

Степан Максимович, у нас в морском клубе это все знают.

Так объяснишь остальным членам экипажа! — и боцман, круто повернувшись, направился к выходу.

Поднялись в устланный пушистым ковром коридор, который вел в носовую часть судна. По обеим сторонам — двери.

На первой по правому борту белая металлическая дощечка.

Прямо напротив — другая:

Боцман дал ребятам время разобраться в том, что на них изображено.

Каюты, душевая, камбуз — все на судне блистало чистотой и порядком. Кают-компания была совсем маленькой, но от этого казалась еще уютнее: стены до половины отделаны темным дубом, посредине овальный стол, удобные кресла-стулья. В углу — пианино. На стенах — картины с изображением парусных кораблей, фотографии военных и торговых судов.

Дима нагнулся к Вале:

— Смотри…

На противоположной стене, под потолком, был нарисован ребус:

Слова Федора Федоровича, — сказал Максимыч.

Федора Федоровича?..

Да. Ушакова… Кино смотрели?

Смотрели, конечно… Да мы и без кино знаем об Ушакове, просто не сообразили сразу. — Федя смутился. — Так это его слова?

Его. Лучше не скажешь!..

Из кают-компании поднялись на палубу. Здесь Максимыч объяснил устройство судового компаса, рассказал, как держать заданный курс.

Рядом с ходовой помещалась радиорубка.

Морзянку кто-нибудь знает? — строго спросил Максимыч.

Мы с Димой занимались на курсах радиолюбителей-коротковолновиков, — ответил Федя. — Принимаем на слух около 90-100 знаков в минуту.