Легион хаоса - Хольбайн Вольфганг - Страница 6

Говард однажды заметил, что считает меня способным занять пост Президента Соединенных Штатов. Я и до сегодняшнего дня не уверен, что он произнес эти слова в шутку.

В настоящий момент я испытывал радость от того, что обладаю таким даром. Шэннон рассказал мне о себе далеко не все, а мне все-таки требовалось побольше узнать о человеке, который утверждает, что он мой хороший друг, и которого я увидел сегодня утром впервые в жизни.

Мы отправились в путь. Солнце поднялось выше и посылало свои лучи на холмы Новой Англии, но мне было по-прежнему холодно. Я заметил, что и Шэннон засунул руки в карманы брюк и шагал, подняв плечи и слегка наклонившись вперед, как будто он мерз. У меня появилось такое чувство, словно что-то выползает из тени и проникает в наши души, заставляя их каменеть. Шэннон часто поднимал голову и быстро и почти затравленно оглядывался по сторонам. Было заметно, что он нервничает.

— Далеко еще до университета? — спросил я, скорее не из-за любопытства, а просто, чтобы хоть что-то сказать.

— Две—три мили, — ответил Шэннон, подумав. — Во всяком случае, так утверждает портье, — он ухмыльнулся. — Надеюсь, он не такой зловредный, как тот, с кем вы столкнулись сегодня утром, Джефф

Я взглянул на него со смешанным чувством печали и смущения.

— Вы все еще не верите мне, да?

Шэннон пожал плечами.

— Если быть честным, то я и сам не знаю, — ответил он. — Вы… странный, Джефф. Обычно я сразу знаю, с кем имею дело. Вы же являетесь для меня настоящей загадкой.

— Спасибо. Вы для меня тоже, — возразил я. — Но тем не менее — почему бы нам не оставить это глупое “вы”? Все-таки у нас много общего.

Шэннон кивнул.

— Охотно, Джефф. Однако ваша… твоя история мне не очень нравится. Как ты вообще попал в этот дом?

— Я искал гостиницу. Если бы я мог кого-нибудь расспросить, но город был мертвый.

Шэннон хрипло рассмеялся.

— Аркхем… не совсем обычный город, понимаешь? — сказал он. — Я в первый раз здесь, но я много слышал об этом городе. И о его жителях.

— И что же именно? — поинтересовался я.

Шэннон на мгновение умолк, и я почувствовал, что он уже сожалеет, что вообще затронул эту тему.

— То да се, — сказал он наконец уклончиво. — Чужаки избегают этот город, а его жителей не любят. И те в свою очередь не любят чужаков.

Неожиданно он остановился и показал направо. Прямо перед нами улица разветвлялась на широкую, хорошо мощеную проезжую дорогу и узкий переулок, который через несколько десятков шагов заканчивался перед деревянными мостками. Я даже и не заметил, что мы приблизились к реке.

— Река Мескатроник, — пояснил Шэннон. — Университет находится на другом берегу, до него еще добрая миля. Но мы можем сократить путь, если здесь пересечем реку. Там внизу есть лодка, которой может пользоваться каждый, при условии, что вернет ее в исправном состоянии.

“Для человека, который в первый раз в Аркхеме, он знает очень много”, — подумал я. Но и на этот раз промолчал, а лишь кивнул и последовал за ним к реке.

Мескатроник оказался шире, чем я предполагал. На карте, которую я изучал во время трехнедельного плавания из Англии в Северную Америку, он представлял собой тонкую, едва заметную линию — сейчас же оказалось, что это могучая река шириной почти в полмили, с удивительно быстрым течением. Нас встретил могучий рокот воды, а когда я спустился на мостки, то увидел на поверхности реки множество водоворотов, под которыми угадывались опасные, острые камни.

С поверхности воды нам в нос ударил прохладный, немного затхлый запах. Рядом с мостками на волнах покачивалась маленькая гребная шлюпка, не внушавшая особого доверия.

Без лишних слов Шэннон спрыгнул в лодку. Расставив ноги и раскинув руки, он постарался удержать равновесие, а затем, улыбнувшись, сделал мне знак, чтобы я последовал его примеру. В этот момент он особенно сильно был похож на большого веселого ребенка.

И одновременно я отчетливее чем когда-либо почувствовал, что за его нежным, как у девушки, детским лицом, скрывается какая-то тайна.

И возможно, смертельно опасная для меня.

Я последовал за ним — значительно менее элегантно, но зато надежнее, сел на скамью напротив него и молча взялся за одно из двух весел. Шэннон схватил второе и отвязал канат.

Течение оказалось сильнее, чем я думал, и нам сразу потребовалось напрячь все наши силы, чтобы удержать лодку и не позволить ей слишком далеко отклониться от курса.

Хорошо, что мне не нужно было разговаривать с Шэнноном. Я продолжал ломать голову над тем, как помешать ему узнать мою настоящую фамилию, когда мы доберемся до университета.

Что-то подсказывало мне, что для меня очень важно, чтобы мой спутник не узнал, кто я.

Может быть, даже жизненно важно.

Шэннон был озадачен. Впервые в его жизни ему встретился человек — конечно, не считая Мастера, — которого он не мог разгадать.

Утром он пытался это сделать снова и снова, помогая Джеффу уложить одежду в чемоданы, и раньше, когда тот лежал без сознания на кровати, и потом, когда они шагали рядом по тихим улицам Аркхема.

Результат постоянно оставался одним и тем же.

Нулевым.

Казалось, что он наталкивался на невидимую стену всякий раз, когда он пытался заглянуть Джеффу в душу, прочесть его мысли и узнать, кто же в действительности этот спасенный им человек.

На миг у него возникло подозрение, а не является ли Джефф именно тем человеком, которого он должен был отыскать. Но эта мысль показалась ему столь абсурдной, что он сразу же отбросил ее. Джефф еще слишком молод, и описание, которое дал ему Мастер, было…

И это тоже казалось странным. Шэннон еще никогда в своей жизни ничего не забывал. Он помнил каждое мгновение, каждое слово, которым когда-нибудь обменивался с кем-либо, каждую книгу, каждую строчку, которую прочел, даже каждую мысль, которая приходила ему в голову. Эти знания всегда оставались с ним, чтобы он мог воспользоваться ими в любой момент.

Однако сейчас ему никак не удавалось вспомнить описание сына Родерика Андары.

Всякий раз, когда он пытался сделать это, казалось, что невидимая рука проникает в его мозг и стирает картину, словно кто-то ревностно следит за его мыслями, не давая пойти им в определенном направлении.

Но даже сама эта мысль ускользала от него, едва он успевал сформулировать ее, или едва у него возникало недоверие.

Тем временем шлюпка достигла середины реки. Течение стало еще сильнее, и некоторое время Шэннону потребовалась вся его энергия чтобы, навалившись на весло, сопротивляться течению.

Он заметил надвигающуюся опасность едва ли не слишком поздно.

Казалось, над рекой скользило нечто бестелесное, ледяное, словно холодный ветер, а затем он почувствовал острую боль, как будто укол в мозг.

Шэннон резко вскочил, бросил весло и рывком повернул голову.

На противоположном берегу Мескатроника появилась фигура человека. Человек находился слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть его подробно, но он производил пугающе мрачное и угрожающее впечатление. На его голове Шэннон заметил что-то светлое, смутно знакомое, но не смог определить, что же именно.

Шэннон поднял руку, произнес слово власти и на полсекунды закрыл глаза.

Когда он вновь поднял веки, мир перед ним изменился, превратившись в черно-белый негатив, пронизанный серыми, пульсирующими линиями, как в гигантской паутине. То тут, то там эти линии сжимались, образуя узлы и пульсирующие серые гнезда, и один из этих центров власти находился прямо над головой незнакомца со странно светлыми волосами!

Внезапно Шэннону бросилось в глаза, как много серых линий тянулось от фигуры незнакомца прямо к воде.

Но он осознал это слишком поздно.

Глубоко под маленькой шлюпкой проснулась могучая тень. Предостерегающий крик Шэннона потонул в треске ломающегося дерева, когда в шлюпку попал невидимый кулак и разнес ее в щепки.

Уже целый день Говард чувствовал странное беспокойство, какую-то озабоченность и едва уловимую опасность, мешавшие ему сосредоточиться на одном определенном деле.