Янычар и Мадина - Бекитт Лора - Страница 3

Айтек и Мадина встречались в пещере шесть дней – ровно столько времени понадобилось мусульманскому Богу для того, чтобы создать мир, а юным влюбленным – для того, чтобы их чувство окончательно созрело и окрепло. В последний день разразилась гроза, снаружи метались стрелы молний, их свет озарял каменное ложе. Именно тогда Мадина впервые познала пронзительное блаженство тела и металась в объятиях невидимого огня, изнывая от страсти. Гроза задержала влюбленных в пещере дольше обычного, и когда они вышли наружу, то выглядели обессиленными, бледными, но при этом – гордыми и счастливыми.

Айтек проводил Мадину до начала тропы – выбитых в камне ступеней, которые вели к усадьбе ее отца, всеми уважаемого, богатого и влиятельного Ливана.

Во дворе девушку встретила младшая сестра Асият. Она была на два года моложе Мадины – недавно ей исполнилось четырнадцать.

– Где ты была? – Прошептала она, с опаской, оглядываясь на дом.

– Гроза помешала мне вернуться раньше, – ответила Мадина, стараясь казаться спокойной.

– К нам приходила Зейнаб, – сообщила Асият. – Она спрашивала, почему мы давно ее не навещали!

Зейнаб, старшая из сестер, вот уже пять лет жила в соседнем ауле.

– Мать слышала? – с тревогой произнесла Мадина. Асият помотала головой.

– Нет, она была в поле.

Девушка облегченно вздохнула. Все это время она притворялась, будто ходит к старшей сестре и якобы помогает ей нянчить детей.

– Где ты пропадала, Мадина?! – Глаза младшей сестры были полны острого любопытства и волнующего предчувствия запретного.

– Потом расскажу. Только молчи! – Взмолилась та и сжала руку Асият.

На пороге сакли появилась мать девушек, Хафиза, еще не старая, очень стройная женщина. Тяжелая работа и безжалостное время не успели стереть с ее лица следы некогда поразительной даже для этих мест красоты. Увидев старшую из двух, пока еще незамужних дочерей, Хафиза покачала головой и строго произнесла:

– С каких это пор среди нас принято постоянно носить праздничную одежду, Мадина? Разве в будний день с тебя не довольно сыромятных башмаков и холщового платья? Едва ли твоей будущей свекрови понравится невестка, которая думает только о нарядах! Сегодня в последний раз пересмотри свое приданое и больше не открывай сундуки.

Хафиза оглядела дочь. Во внешности Мадины было что-то безудержно яркое, горячее; девушка редко опускала глаза, она смотрела прямо и гордо. Между тем сочетание дерзкой красоты и смелого нрава не всем по душе – разумные мужчины предпочитают послушных и неприметных женщин, способных хорошо вести дом, готовых принять на себя груз забот о детях, умелых и терпеливых хозяек…

Встретив придирчивый взгляд матери, девушка смутилась и покраснела. Она наряжалась ради Айтека, но не могла признаться в этом и просто опустила голову, пробормотав извинения. И в тот же миг ее разум пронзила отчаянная мысль: что сделала бы мать, если бы узнала правду? А отец?! Убил бы? Кого? Ее? Айтека? Сумел бы понять, почему они не смогли подождать?

Мадина вошла в саклю вместе с сестрой. Хотя семья Ливана слыла зажиточной, обстановка в доме была очень проста: низкие деревянные столики, застланные войлоком кровати. В земляном полу – обмазанный глиной очаг.

Когда девушка переоделась, они с Асият принялись перебирать ее приданое: цветные и белые рубашки тонкого полотна, шелковые шаровары, вытканный золотом бешмет, широкий пояс с массивными серебряными бляхами, кисейные платки и полупрозрачные вуали, мягкие сафьяновые башмачки, золотые и серебряные шапочки с бархатной подкладкой. Асият несколько раз порывалась спросить сестру 6 том, что ее интересовало, но Мадина всякий раз прижимала палец к губам и качала головой.

Увлеченные этим занятием, сестры провозились до тех пор, пока горные вершины не покрылись пылью лунного света, а по небу не рассыпались звезды.

Хафиза позвала дочерей ужинать. Ливан и старшие сыновья ушли в горы на несколько дней, дома остался только восемнадцатилетний Керим. Ели все вместе, как это обычно бывало, если в доме не гостили посторонние: вокруг подноса усаживались и мужчины, и женщины, и хозяева, и слуги. Пожилая служанка подала просяную кашу, вареную баранину, молоко и сыр.

Вопреки обыкновению ужин проходил в молчании. Хафиза была задумчива и не произнесла ни слова; молодежи и слугам передалось ее настроение. Мадине казалось, будто мать все еще сердится на нее. На самом деле женщина думала о дочери с иным чувством. Скоро им предстоит расстаться. Хафиза не знала, какие советы дать дочери. Мадина была самой красивой из сестер, самой живой, мечтательной, порывистой и смелой. Как ни странно, именно эти качества делали ее особенно беззащитной перед разочарованиями грядущей жизни, в которой ее ждут не только любовь и счастье.

Что может противопоставить смертный превратностям судьбы? Лишь тихая и оттого незаметная стойкость помогает выжить в череде горестей и радостей непредсказуемой людской доли. Жизнь учит терпению, воспитывает силу духа, но при этом незаметно высасывает телесные силы. Приходится бороться с ветрами и скудостью почвы, каждая горстка которой отвоевывается у камня, и принимать жизнь такой, какова она есть, с ее бесконечными трудами, частыми ошибками и редкими радостями. Замужняя женщина должна угождать супругу, свекрови и детям, стараться быть спокойной, приветливой и веселой, а много ли счастья выпадает на ее долю? Привычка к покорности охлаждает сердце и убивает порывы души.

Тем не менее, Хафиза никогда не мечтала изменить свою жизнь. Что толку искать иной судьбы? Это верно и для женщины, и для мужчины. Любые, даже самые благие намерения могут превратиться в ненасытные желания, которые невозможно утолить, а потому немало гордецов заканчивают жизнь, утратив веру в успех своего дела, жалуясь на горечь изгнания и измену друзей.

После ужина Мадина и Асият улеглись спать. Забравшись в кровать, девушки укрылись овчинами и прижались друг к другу – ночной ветер был еще холоден, хотя днем солнце жгло лицо и нагревало камни.

Пришла пора поговорить по душам, но старшая сестра не знала, как признаться младшей в том, что она совершила. Мадине казалось, будто отныне их с Асият разделяет невидимая стена, и решила ограничиться полуправдой.

– Я не ходила к Зейнаб, я встречалась с Айтеком. Потому и нарядилась в праздничную одежду.

Асият приподнялась на локте. Ее испуганные глаза блестели на залитом лунным светом лице.

– Ты не боишься?!

– Чего?

– Встречаться с мужчиной, быть с ним наедине! А если кто-то увидит, узнает?

– Скоро наша свадьба.

– Все-таки это против правил, – пробормотала Асият и спросила: – И что вы делаете?

Мадина была рада, что в темноте не видно, как покраснело ее лицо.

– Разговариваем, гуляем… – Помедлив, она решительно тряхнула головой, как бы отгоняя тень сомнений, страха и стыда, и воскликнула: – Боится ли упасть орел, который парит над пропастью? Думают ли выросшие под снегом цветы о том, что их жизнь коротка? Может ли остановиться речка, бегущая по дну ущелья, и знает ли она о том, куда течет?!

Некоторое время обе сестры молчали. Потом Асият тихо промолвила:

– Айтек красивый! Ты часто думаешь о нем?

– О, да!

– Ты не забудешь обо мне, когда выйдешь замуж? – Мадина крепко обняла сестру.

– Конечно, нет! Я буду часто приходить в гости, и ты тоже будешь меня навещать.

– Мы не сможем так много разговаривать. Тебе придется думать о семье, о муже. Ты переселишься в дом Айтека, а я останусь одна.

У Мадины заныло сердце. Она уже не раз задумывалась о том, что скоро навсегда расстанется с прежней жизнью, что в эти чудесные, полные безрассудства дни в последний раз вкушает свободу. Что ждет ее в будущем? Наверняка не только радость. Чужой аул, чужая семья, иные порядки, незнакомые люди…

Девушка постаралась отвлечься от тревожных мыслей и принялась утешать сестру:

– Через два-три года ты тоже выйдешь замуж, и твой муж будет так же красив, силен и смел, как Айтек.