Совсем не герой - Хохлов Антон - Страница 9

Ричард резко остановился и поводил ушами.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил я. Кажется, скоро буду пугаться каждого шороха.

— Ты разве не слышишь? Кричит кто-то…

Я прислушался, но так ничего и не уловил. Впрочем, ничего удивительного. Где-то я читал, что кошачий слух намного чувствительнее человеческого. Как, впрочем, и зрение, и обоняние, и жизней у кошек девять… Я со скорбью почувствовал себя инвалидом.

— Там. — Ричард указал направление лапой. — Точно, там кричат!

— Ну и пусть себе кричат. Мало ли, может, у людей счастье…

— Да нет, от счастья так не причитают. И похоже, что кричит ребенок.

Все. Знал, наверное, как меня пронять. Очень уж я не люблю, когда обижают самую беззащитную категорию людей. Я вытащил меч и сделал пару пробных взмахов. Получилось не очень изящно, но я остался доволен.

— А ну пошли!

— Куда? — удивился кот.

— Туда, где дите мучают!

Наверное, у меня было очень зверское лицо, раз Ричард беспрекословно подчинился. Коня я привязал к дереву, недалеко от дороги, но так, чтобы ветки закрывали его от глаз проезжающих, которые могли появиться.

Буквально через пару минут пути я и сам услышал крик, полный такой тоски и страдания, что ноги сами прибавили ходу, перейдя чуть ли не на бег. Плач доносился все ближе и ближе, пока наконец мы не вышли к его источнику.

— Ребенок, говоришь? — спросил я Ричарда сквозь зубы.

Ну, в общем-то, да, действительно ребенок. Правда, не человечий, но это не суть важно. Под огромным, поистине великанским деревом неизвестной породы лежал маленький грифон. Знаком с такими по тонне прочитанной литературы и просмотренных фильмов. Явно детеныш — не больше овчарки. Тело львиное, голова орлиная, крылышки толком не оперенные. Лежит, плачет. Вокруг стоят три мужика с протокольными рожами. Видимо, хотят грифончика прирезать. Ну, мое дело маленькое, в спасители здешней фауны я не записывался и прошел бы мимо, не задавая лишних вопросов, но разве с этими средневековыми дуболомами можно вести дела спокойно? Нет, все сразу начинают размахивать колюще-режущими железяками и кидаются на тебя, воя, как отечественный пылесос. Правда, кинулись всего двое. Третий, по-видимому вожак, так и остался стоять рядом с грифоном. Стерег, наверное.

Я же неуклюже вскинул меч и уже собирался заорать что-то типа «не подходи — убью!», однако стоило браконьерам приблизиться ко мне, как из кустов эффектно выскочил Ричард, который там скрывался прикола ради. Мужики прикол поняли и, побросав топоры к чертовой матери, бросились наутек. Я подмигнул коту и вальяжной походкой направился к главарю. Что ж, раз появилась такая возможность, построим из себя сурового лесника. Я остановился шагов за пять от предполагаемой жертвы леснадзора и неожиданно рявкнул:

— Ты себе что позволяешь, мать твою! Мародерствовать вздумал на моей территории? Я тебя, подлеца, на пять лет запаяю в колонию особо строгого режима в сочетании с повешением! Будешь знать, как конституцию нарушать!

Я ожидал, что браконьер кинется в плач и, разбрызгивая слезы пополам с соплями, будет просить рового меня о пощаде, но наглец лишь сощурился и спокойно сказал:

— Иди себе спокойно, путник, да и зверя своего захвати, а то ведь так и до беды недалеко.

Я опешил, а мужик продолжил:

— Как, ты все еще здесь? Ну что ж, не сетуй на судьбу, я предлагал тебе выбор.

С этими словами он кратенько свистнул. Кусты за его спиной раздвинулись, и моему взору предстали пять хмурых личностей в живописном рванье, держащих натянутые луки. Наконечники стрел смотрели мне в грудь. Стало страшно.

Кажется, я скоро начну к этому привыкать. Меня с головой окунули в мутную, грязную воду, подержали там с минуту, а потом вытащили. Только не на воздух. Меня перетащили в более чистый водоем. Я следил за действом сверху, с небольшой высоты. Вон стою я, такой несчастный, с глупым мечом в руке. Чуть поодаль, широко расставив лапы, памятником вселенской скорби располагается синий кот. Я снижаюсь и вот теперь уже все вижу своими глазами, но через ту же пелену. Все как в замедленном кино. Лучники одновременно спускают тетивы, и пять стрел летят в меня. Нарочито медленно, я даже вижу, как они вертятся в полете. Мне становится смешно. Боже, и этим они хотят меня убить?! Я спокойно делаю шаг в сторону, и стрелы пролетают (хотя правильнее было бы сказать — проползают) мимо. Так просто? Надо пошалить. Я схватил одну стрелу за оперение и взял ее в руки…

Вода вокруг начинает переливаться тысячей от-тенкоа, а потом меня невежливо вытаскивают на воздух…

Думаю, глупо задавать вопрос: «Что это было?» Я стою там же, где и раньше. В дереве за моей спиной торчат четыре стрелы. Еще одну я держу в руках. Нет, а все-таки что это было?

Я поднял взгляд и увидел тех обормотов, что в меня стреляли. Бледные, заразы, вылупились на меня, варежки раскрыли. Вожак выглядит не лучше. Я глянул на них исподлобья и бросил:

— Брысь!

Мужиков как ветром сдуло. Честное слово, я не видел еще, чтоб люди убегали с такой скоростью — на мировой олимпиаде им бы точно досталось первое место. Уф, приятно ощущать себя суперменом!

— Ну ты крут, — раздалось сзади. — Двигался, словно молния, даже я уследить не успел.

— Молния? — удивился я. — Наоборот, все остальное двигалось с черепашьей скоростью!

— Неа, это просто ты так летал, что окружающее медленным казалось.

— Может быть, может быть…

— Слушай, — неожиданно предложил Ричард — А давай наши подвиги считать? Вон герои всякие годами лазят по самым злачным местам планеты, неприятностей на свою голову и на прочие части тела ищут, а мы на них сами натыкаемся. Вот и давай считать, чтоб интересно было.

— Давай, — согласился я. — Значит, это уже какой подвиг?

— Четвертый.

— Не гони! Пятый.

Вот всегда так! Не можем мы не поспорить. Однако в этот раз все завершилось миром. В смысле приложить друг друга не успели по далеко не самой прозаичной причине. Неожиданно (интересно, в этом мире хоть что-нибудь бывает предсказуемо?) нас накрыла огромная тень, и через секунду на землю опустился самый настоящий взрослый грифон. Да, немаленькая зверюшка — размером с рыцарского жеребца, с огромным клювом и когтями-саблями. Грифон издал клокочущий крик и уставился на нас желтым глазом. Детеныш, который все это время смирненько лежал под деревом, радостно запищал.

— Как думаешь, — хрипло поинтересовался Ричард, — он поверит, что мы, все такие белые и пушистые, прогнали нехороших дядей-охотничков, а сами ничего плохого вовсе и не замышляли?

— Тебе честно ответить или обнадеживающе соврать?

— Понял. Принял к сведению. Чтоб я еще хоть раз к тебе за утешением полез!

Не думайте, что нам все побоку и мы в состоянии спокойно болтать перед носом у ходячей смерти. Просто тогда было настолько страшно, что нам ничего не оставалось, кроме как говорить. Иначе бы свихнулись…

— А может, ты попробуешь с ним… ну, как со стрелами? — дельно предложил кот.

Я кивнул и добросовестно стал пробовать. Закрыл глаза и представил, что меня окунают в лужу. Не помогло. Сосредоточился, попытался войти в нирвану. Не помогло. Плохо. А жить как хочется! Бежать? А куда тут убежишь? Эта махина нас вмиг настигнет, и… нет-нет, не хочу думать, что будет после «и».

Грифон тем временем говорил с малышом на своем птичьем языке, и у меня появилась слабенькая надежда, что тот рассказывает о нашей посильной помощи в спасении вымирающего вида. Когда их диалог окончился, грифон повернулся в мою сторону, наклонился и… сказал русским языком (опаньки, только сейчас об этом подумал — ведь не на русском тут говорят, а я все понимаю и сам произношу ясные слова, а из уст вылетает все на местном наречии):

— Человек, мой сын говорит, что ты спас его от рук убийц. Спасибо, человек. Ты совершил благородный поступок, и теперь я у тебя в долгу. Какое имя твое, человек?

— Антоний, — пискнул я.

— Знай же, Антоний, что отныне любой грифон, встреченный тобой, всегда поможет тебе, ибо таково слово мое, короля грифонов.