Мама на выданье - Даррелл Джеральд - Страница 9

На сей раз я был единственным пассажиром мужеского пола. Все остальные — возбужденно щебечущие пожилые австралийские леди, для которых это было первое в жизни морское путешествие, первый случай посетить Европу и первая возможность увидеть родину предков — Англию, обиталище королевы. Разумеется, все было для них так ново, так захватывающе интересно, что восторгам не было конца. И каюты чудесные, и койки удобные, и в душе всегда есть вода, и в салоне подают крепкие напитки, и обеденный стол такой большой, тщательно отполированный, и кормят замечательно. Точно дети на первом в жизни пикнике... Смотреть, как они радуются, было сплошное удовольствие. Но главным источником их радости, несомненно, был капитан парохода. С первого взгляда они прониклись к нему глубокой, серьезной, вечной любовью. В свою очередь капитан был сама забота и очарование. Он останавливался у каждого шезлонга на палубе, чтобы осведомиться, понравился ли нежащейся на солнце пассажирке завтрак, не был ли слишком горячим бульон (подаваемый ровно в одиннадцать); в салоне он лично следил за приготовлением тошнотворного напитка, именуемого коктейль «мартини». По его команде матросы спешили вызвать дам на палубу, чтобы они полюбовались летучими рыбками, фонтанирующим в отдалении китом, альбатросом, парящим на широко расправленных крыльях за нашей кормой, как будто его кто-то привязал к ней невидимой струной. Капитан приглашал пассажирок пройти на нос парохода (в сопровождении матросов, следящих, чтобы никто не упал за борт) и посмотреть, как дельфины сопровождают судно, иногда стремглав уносясь вперед и стрелой взлетая в воздух над водой. Он спускался с ними в машинное отделение, сверкающее такой чистотой, что можно было, как говорится, есть с пола, как с тарелки, и рассказывал о внутренних органах корабля. Поднимался с дамами на мостик, откуда управлялся пароход, и объяснял, как радар позволяет ночью расходиться на безопасном расстоянии с другими судами, избегая страшных катастроф. Показывал камбуз и морозильник, где хранились продукты и готовились блюда для их стола, и с каждым новым открытием дамы проникались все более пламенной любовью к капитану, а этот милейший скромный человек старался придумывать для них все новые сюрпризы, как фокусник поражает публику своими чудесами.

— У нашего капитана золотое сердце,— заявила мне за утренним бульоном вечно потеющая тучная миссис Фарзингэйл.— Чистое золото. Будь мой муж хоть немного похож на него, наше супружество могло бы дольше продлиться.

Не имея чести быть знакомым с почтенным мистером Фарзингэйлом, я воздержался от комментариев.

— Наш капитан — самый приятный мужчина, кого я когда-либо знала, сама доброта и учтивость, иностранец — а такой воспитанный,— сказала мисс Лэндлок, и глаза ее наполнились слезами, которые грозили вот-вот скатиться по щекам в стаканчик мартини (уже второй) в ее руке.— И он счастлив в своем браке, мне говорил об этом старший помощник.

— Не сомневаюсь,— отозвался я. Она скорбно вздохнула:

— Как и все хорошие люди.

— Что верно, то верно,— вступила в разговор миссис Фортескью, прикладываясь к третьему стаканчику джина.— Приличных неженатых мужиков с огнем не сыщешь. Как только я увидела нашего капитана, сразу сказала себе — вот приличный мужик, не станет с кем попало флиртовать, хоть и моряк.

— Наш капитан вообще не способен флиртовать,— возмутилась мисс Вудбай.— Он настоящий джентльмен.

— Поймай его жена на флирте с кем-нибудь, она бы лопнула от злости,— сказала мисс Лэндлок.

Путешествие было долгим, заняться на пароходе особенно нечем, а потому мне приходилось каждый день выслушивать бесконечные рассуждения о характере капитана, восхваление его достоинств и соображения о том, какой подарок ему купить в первом же (и единственном) нашем порте захода. Дамы с великим нетерпением ожидали этого Дня, и не столько даже ради возможности сойти на берег, сколько для того, чтобы осчастливить подарком своего героя. После длительных споров решили купить ему свитер. Не зная точно, сколько может стоить сей предмет одежды, Дамы постановили, что каждая внесет по два фунта, а я — согласитесь, весьма благородно — вызвался покрыть разницу, в какой бы сумме она ни выразилась. После того, как была благополучно разрешена эта каверзная проблема, разгорелся спор о цвете свитера. Белый — непрактичен, красный — чересчур кричащий, коричневый слишком мрачен, зеленый не пойдет к его глазам... Казалось, этому не будет конца. Видя, что дамы вот-вот вцепятся друг дружке в волосы, я объявил, что, набив руку на ловле диких зверей в джунглях, как-нибудь сумею выведать у капитана, какой цвет он любит. Когда же я вернулся из похода с неожиданным известием, что капитан любит цвет овсянки, дамы смиренно восприняли эту новость, хоть и были разочарованы. Очередная мировая война была предотвращена.

Настал наконец великий день, когда наше судно зашло в порт. Дамы встали на рассвете, волнуясь, точно дети в рождественское утро. С криками: «Марджери, у тебя найдется для меня булавка?», «Агата, как по-твоему, эти бусы подойдут к моим синим глазам?», «Ты не можешь одолжить мне бюстгальтер, а то у моего порвалась резинка?» — они порхали в одних халатах из каюты в каюту, наконец высыпали на палубу в своих лучших нарядах, включая пестрящие искусственными цветами соломенные шляпки, благоухая духами и пудрой так, что запах можно было услышать за сто метров с наветренной стороны. С сияющими глазами, улыбками до ушей этот оживший цветник расположился на катере и был доставлен на берег, предвкушая великое приключение.

Как ни умоляли и ни уговаривали меня, я предпочел остаться на борту парохода. Разумное решение, ибо меня сильно пугала перспектива (о чем я им, естественно, не сказал) ходить по магазинам в обществе десятка дам, одержимых мечтой приобрести лучший подарок для своего кумира. К тому же я в это время был занят сочинением очередной книги, а потому задумал тихо поработать в своей каюте, заказав на ленч бутерброд и стаканчик спиртного. Увы, моему замыслу не было дано осуществиться. Только я приступил к работе, как в дверь постучали и вошел старший помощник, мужчина лет тридцати, с коротко стриженными золотистыми волосами, одутловатым лицом и лишенными всякого выражения голубыми глазами. Он производил на меня впечатление человека деятельного и вежливого, однако несколько мрачноватого.

— Капитан передает вам привет,— сказал старпом.— Он заметил, что вас не было на катере вместе с дамами. Просил узнать — может быть, вам нездоровится?

— Нет-нет, благодарю, я совершенно здоров. Просто решил остаться на борту и еще поработать.

— Тогда капитан спрашивает, не окажете ли вы ему честь позавтракать вместе с ним?

Приглашение капитана застало меня врасплох, но и отказаться я не мог.

— Скажите капитану, что я буду рад.

— Без четверти час в баре,— сказал старпом и ушел.

В назначенное время я вошел в бар; капитан сидел у стойки, на которой лежала кипа каких-то бумаг, держа в руке стаканчик с хересом. Учтиво пожав мне руку, он заказал для меня спиртное и откинулся назад на табурете — этакий эльф, примостившийся на шляпке гриба.

— Как только я увидел, что вы не отправились на берег?— сказал он,— почувствовал, что должен пригласить вас позавтракать со мной вместе. Мне стало не по себе при мысли том, что вы будете есть в одиночку.

— Вы чрезвычайно любезны, капитан,— отозвался я.— По правде говоря, я предпочел остаться на борту, потому что дамы собрались ходить по магазинам. Занятие не для моих нервов, особенно в обществе десятка леди.

— С одной дамой — и то это тяжкое занятие. Когда моя жена отправляется за покупками, я никогда не сопровождаю ее. Она притащит все домой, чтобы показать мне, а на другой день несет обратно в магазин, чтобы обменять,— сказал капитан.— Но женщины есть женщины, без них тоже не проживешь. Мой брат, который был женат четыре раза, сказал мне однажды: «И почему нельзя было изобрести что-нибудь получше женщин?»

Тут капитан расхохотался так, что едва не упал с табурета. Отсмеявшись и заказав нам еще по стаканчику, он посерьезнел: