Возмездие - Хоффман Джиллиан - Страница 34

Си-Джей знает факты каждого убийства. Она посещала практически все места преступлений, видела каждое тело, допрашивала или кого-то из родителей, или друзей, или любимого каждой девушки, разговаривала с патологоанатомами, производившими вскрытия, и выписывала все ордера. Она жила, дышала этим делом на протяжении года. Никто не знает факты лучше ее.

Если она молча передаст дело другому государственному обвинителю из их прокуратуры, занимающемуся тяжкими преступлениями, все равно остается проблема — новый человек не сможет быстро узнать все факты, связанные со всеми убийствами. И добавляется новая проблема — объяснить мотивы своих действий. Почему она внезапно отказывается от самого перспективного дела в своей жизни, от которого может зависеть ее дальнейшая карьера? От дела, о котором другие юристы могут только мечтать? Последует гораздо больше вопросов, на которые Си-Джей не хочет отвечать. Никогда.

В принципе пока она может продолжать вести дело и ничего не говорить. Ничего, пока не подтвердится, что в Нью-Йорке орудовал тоже Бантлинг. Пока Си-Джей сама не будет в этом абсолютно уверена. Ей нужно еще поговорить с Макмилланом из отдела нераскрытых преступлений в Нью-Йорке. Может, кто-то занимался ее делом в последние десять лет, после того как Си-Джей прекратила каждый день звонить детективам. Может, эксперты еще раз изучили ее простыни, ее розовую пижаму, ее белье, все то, что было на ней и рядом с ней в ту ночь, и нашли улики, которых не обнаружили ранее. Может, они выдали обвинительное заключение по образцу ДНК, который совпадет с образцом Бантлинга. Может. Может. Может.

Она хотела все сделать правильно, но не была уверена, что окажется правильным в данном случае. Она хотела, чтобы над Бантлингом свершилось правосудие. Си-Джей вздохнула и выглянула из окна кабинета на Тринадцатую авеню, где уличные торговцы уже ставили свои лотки с зонтиками, собираясь продавать сосиски и напитки. Еще не было девяти. На некоторых лотках уже лежали свежие плоды манго, папайя, бананы и ананасы, а продавец фруктов приплясывал под латиноамериканские мелодии, летевшие из приемника.

Прошлой ночью Си-Джей сидела на балконе и миллион раз прокручивала эти мысли в голове. И конечно, она думала о Доминике. Из всех периодов ее жизни эти дни меньше всего подходили для любовного романа или страсти. Но роман начался, и она от него не отказывалась. Она рассеянно поднесла пальцы к губам и вспомнила ощущение его губ, как они накрывали ее... Си-Джей все еще чувствовала мятное дыхание Доминика и видела глубокое беспокойство у него в глазах. Он обнимал ее у входной двери, гладил ее спину, его теплое дыхание приятно щекотало за ухом. И она чувствовала себя в безопасности, защищенной, пусть только на пять минут. И это оказалось поразительное ощущение.

Си-Джей давно не была с мужчиной. Последний раз — в пьяном ступоре с биржевым маклером по имени Дейв, с которым она встречалась пару месяцев. Си-Джей считала его забавным и милым, пока он не прекратил ей звонить. А это случилось сразу после того, как они переспали. Когда она спросила его, почему отношения закончились так внезапно, Дейв ответил только, что у нее «слишком много пунктиков». Это произошло несколько лет назад, и Си-Джей не оглядывалась в прошлое с Дейвом. Интимные отношения с мужчиной пугали ее, и из-за этого возникало слишком много вопросов, открывалось слишком много ран. С тех пор она несколько раз ходила на свидания, но не было ничего серьезного и определенно никаких интимных отношений. Совместный ужин в ресторане и несколько поцелуев.

И вот этот вечер с Домиником.

Это был только поцелуй, ничего больше — и Доминик ушел, когда она его попросила. Но она не могла не думать о том, что он сказал и как он это сказал. Его слова звучали так искренне, а Си-Джей так хотела снова чувствовать себя в безопасности, пусть и всего на пять минут. Однако он слишком вовлечен в это дело, чтобы она могла открыть ему правду. Но как далеко могут зайти отношения, если не говорить правды? Сколько отговорок придется придумать? И даже если тайну можно было открыть, сумеет ли она когда-либо рассказать какому-нибудь мужчине о той ночи? О том, почему ее тело выглядит так ужасно, если в спальне включен свет?

Стопка розовых бумажек с телефонными сообщениями у нее на столе была огромной. Ей придется обратиться к пресс-секретарю прокуратуры штата, чтобы он вместо нее перезвонил почти во все газеты и телеканалы в стране. На верхнем листке Марисол написала большими буквами: «Это послание номер 3! Почему вы ему не перезвонили?!»

В деревянном ящичке, стоящем поверх ее стола, набралось много новых писем. Кроме дела Купидона, Си-Джей также вела еще десять убийств, два из которых предстояло передать в суд в течение двух следующих месяцев. У нее на предстоящую неделю было назначено заседание, на котором должен решаться исключительно важный вопрос снятия обвинения, а снятие показаний под присягой назначено чуть ли не на все дни следующих двух недель, как и встречи с ближайшими родственниками. И ничем из этого нельзя пренебрегать из-за Купидона. Ей придется хорошо потрудиться. Оставалось надеяться, что она ничего не забудет.

Си-Джей уставилась на оборот розового бланка на трех страницах — протокола задержания Бантлинга. Там были перечислены фамилии примерно двадцати пяти человек, все — полицейские. Первая буква имени, фамилия полностью, отделение, номер жетона. Свидетели. Полицейский, который заставил Бантлинга остановиться, первые полицейские, прибывшие на место, подразделение «К-9», полицейские, которые обыскивали багажник и нашли тело Анны Прадо, а также следователи и спецагент Д. Фальконетти, полицейское управление штата Флорида, жетон № 0277.

У нее есть двадцать один день с даты задержания, чтобы добиться обвинения Бантлинга в совершении убийства первой степени большим жюри[12]. Это означает, что ей требуется допросить всех свидетелей, получить их заявления и подготовить служебную записку для представления большому жюри, которую она должна передать старшему помощнику Тиглера, Мартину Ярсу. Ярс был единственным государственным обвинителем, представляющим дела большому жюри, и именно Ярс также будет добиваться предъявления обвинения Бантлингу, вероятно, на основе показаний Доминика Фальконетти как главного следователя по делу. А большое жюри собирается только по средам. Сегодня уже четверг. У нее остается всего две среды. Если она к тому времени не будет готова передать дело большому жюри, ей придется по крайней мере предоставить информацию о совершенном правонарушении — официально зарегистрировать документ об обвинениях в убийстве второй степени[13] — в течение двадцати одного дня. Но она должна предъявить Бантлингу обвинение в убийстве первой степени и все подготовить для Ярса, чтобы он смог передать дело большому жюри. А для этого ей все еще требуется снять показания под присягой со всех необходимых свидетелей по делу — тех, которые могут предоставить факты для обоснования обвинения. В любом случае у нее есть максимум двадцать один день.

Тик-так, тик-так — идут часы.

Си-Джей выпила остатки кофе и потерла пальцами виски. У нее снова гудела голова. Ей требовалось принять решение, как действовать дальше и будет ли она действовать вообще. Здесь время было решающим фактором, и она не сможет это перемалывать несколько дней. Требовалось вызывать всех полицейских, снимать с них показания, а это — организация и проведение допросов — займет по крайней мере несколько дней.

Си-Джей посмотрела на часы: 9.30. Взяла сумочку и солнцезащитные очки и поспешила из кабинета, мимо секретарской. Вечно недовольная Марисол сегодня с головы до ног оделась в пурпурную лайкру.

Си-Джей поклялась себе принять решение.

После того как вернется.

Глава 29

Небольшой двухэтажный домик на Алмериа-стрит в Корал-Гейблсе, богатом пригороде Майами, выглядел очень симпатично. Он был построен в старом испанском стиле, вероятно, шестьдесят — семьдесят лет назад. Идеально квадратный, с лепниной, окрашенный в сочный горчично-желтый цвет, с оранжевой, крытой черепицей крышей, он привлекал внимание прохожих. Красивые цветы, белые, красные и желтые, наполняли цветочные терракотовые ящики на каждом подоконнике, цветочные клумбы шли вдоль выложенного плиткой подъезда к дому — к коричневой дубовой двери с чугунной ручкой. Домик определенно не выглядел местом работы психиатра. Рядом с дверью висела небольшая табличка: «Грегори Чамберс, доктор медицины».