Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3 - Лиханов Альберт Анатольевич - Страница 24

— Ха, до кондиции! — воскликнул Чиладзе, поигрывая глазами. — Он тут любого из нас сам до кондиции доведет. И похоронный марш сыграет.

— Ну вот, — вскинулся, хохотнув, Кирьянов, — уже о похоронном марше заговорили! Да разве мы на похороны собрались?

Лаврентьев и радист отчужденно молчали.

— Все-таки надо бы с Храбриковым кому-нибудь полететь, — сказал Лаврентьев. — Не ровен час…

— Летите! — беспечно ответил ПэПэ. Занудство Лаврентьева и Чиладзе порядком надоело ему. — Летите! — повторил он снова. — Но меня увольте. Я чужую работу делать не намерен.

Кирьянов улыбнулся, стараясь выгнать из себя неожиданную хандру, стараясь искусственно создать хорошее настроение, это он умел. Он вскочил, оглаживая светлый, по случаю праздника надетый костюм.

— Кира Васильевна, — крикнул Кирьянов, вновь привлекая к себе внимание, отодвигая как бы других. — Давайте сюда.

Он не повторил приглашения, хотя Цветкова еще сидела, не решаясь, подхватил ее со стула, аккуратно поставил рядом с собой, наклонился, чтобы добраться до ее талии, пошел в старомодном танго. Гости образовали круг. Глядя в глаза Цветковой и смущая ее до краски, ПэПэ выделывал всевозможные сногсшибательные пируэты, вспоминая то, что умел, импровизировал, и все это выходило у него легко, даже изящно, потому что партнерша не мешала ему, он не должен был приноравливаться к ней: партнершу он просто вскидывал, если она не понимала его, переносил по воздуху, как переносят легкую мебель.

В каком-то крутом повороте краем глаза Кирьянов увидел Чиладзе и Лаврентьева. Подхватив пальто и шапки, они топтались у дверей. ПэПэ понял их — хотят утащить с собой и Киру, но она, слава богу, не видит их, от спирта и стремительных поворотов, поди-ка, кружится голова, не то что люди — стены плывут у мышки, да и ни к чему она вам, господа хорошие. Потолкавшись, Чиладзе и Лаврентьев вышли из столовой, никем не замеченные, кроме ПэПэ.

"Пусть летят, в конце концов, — благодушно подумал Кирьянов. — Пусть летят, коли охота, только, не паникуют и компанию не рушат".

Танец продолжался, гости посмеивались, однако негромко — Кирьянов танцевал все-таки с начпартией, а там черт знает, какие у них отношения ведь иногда даже смеяться надо сознательно, к месту и с толком.

ПэПэ махнул рукой, видя умоляющие глаза Киры, гости, словно бы по команде, расслабились вновь, наполняя стаканы, закусывая, шумя, танцуя.

— А ведь вы, — сказала неожиданно Кира, — вполне обошлись бы без них.

Он кивнул, щедро улыбаясь, потом сообразил, что говорит Цветкова о гостях, отодвинул ее от себя, продолжая танцевать, окинул взглядом. Сначала он думал вразумить ее, дать понять, что психоаналитика не для нее, но неожиданно расхохотался.

— Точно! — хрипло шепнул ей в ухо. Она слегка отодвинулась. Танец разгорячил его, и, видя, что Кира отстранилась от него, несильным движением прижал ее к себе. "Ого, — подумал он тотчас, — а я-то думал", и деликатно переложил ладонь чуть ниже. Цветкова попятилась, он исправился, боясь спугнуть ее, а сам захохотал, как бы продолжая разговор, но думал совсем о другом.

— Точно! — повторил он, наклоняясь к Кире и принюхиваясь к ее приятно пахнущим волосам, и вдруг предложил: — А давайте пошлем их к черту!

Кира не поняла, он разъяснил, что можно сходить на радиостанцию, и эта дурочка обрадовалась, немедленно побежала одеваться. "Надо бы заставить ее выпить, — подумал он, чувствуя, как в висках начинает тукать кровь. — Ну, да ладно. Дома, кажется, есть коньяк".

Стараясь быть непринужденнее, он подкрутил на полную мощь транзисторы и как бы невзначай вышел за Кирой.

На улице были густые сумерки. Луна просвечивала мутную кисею, образуя возле себя круг, напоминающий белесый нимб.

— Похолодает, что ли? — спросил вслух Кирьянов, беря Киру под руку и поеживаясь от холода.

— А по сводке — метель, мокрый снег, — засмеялась Кира, — ну, эти синоптики!

Неспешно, прогулочным шагом, они дошли до радиостанции, и Кира совсем было успокоилась. Она делала все, что могла, и оказалось — возможно невозможное. Да, самым удивительным во всей этой истории ей представлялось поведение ПэПэ. Готовясь к своему публичному бунту, она ждала возмущения и ярости Кирьянова, а вышло все гораздо проще и нормальнее — то ли он понял, не дурак же, в конце концов, то ли испугался? А может, опять играет.

Так и не поняв, что произошло с Кирьяновым, Кира толкнула дверь. Посреди комнаты стояли Чиладзе и Лаврентьев, оба какие-то взъерошенные. "Как они обогнали нас? — удивилась Кира. — Улица в поселке одна…" Тут же она поняла: прозевала что-то очень важное, словно закрыла глаза и на мгновение уснула. Да, да, да! Так оно и случилось. Всех всполошила, подняла на ноги, а сама, успокоенная Кирьяновым, стала думать о случившемся в прошедшем времени. В прошедшем… Почему — в прошедшем? Ведь ничего еще не прошло, ничего не закончилось.

Как бы стряхивая с себя оцепенение, Кира шагнула вперед, но ее опередил ПэПэ.

— Ну? — властно спросил он. — Какие новости?

— Не успели, — ответил ему Лаврентьев. — Прибежали на площадку, но вертолет уже ушел.

— А что здесь? — спросила Кира.

— Молчат, — хмуро сказал Чиладзе. — Не откликаются ни по обычной, ни по аварийной волне.

ПэПэ потребовал последнюю радиограмму. Она была краткой: "Нормально. Ждем помощи".

— Неразговорчив, бродяга! — бросил он и повернулся к Кире. — Ничего страшного. Может, батареи подмокли или еще что…

— А если не подмокли? — спросил Чиладзе. Он был собран, встревожен, от праздничного настроения не осталось и следа, и Кира вздрогнула. На вечеринке она взывала спасти группу Гусева, говорила, что им угрожает опасность, а Чиладзе сказал уже не об опасности. О другом.

— Не паникуйте! — сказал шутливо Кирьянов. — Вы же не барышня.

— Я не барышня! — согласился Чиладзе. — Просто я не желаю быть безучастным свидетелем…

— Вы увлеклись праздником, — сказал Кирьянову Лаврентьев, — выйдите наконец, Петр Петрович, из этого состояния! Там же люди, они погибнут!

— Да черт возьми! — воскликнул ПэПэ, и Кира вновь увидела прежнего «губернатора». — Я здесь не первый день! И все это было, тысячи раз было, поймите! И аварийки, и прерванная связь, и так называемые ЧП! И все кончалось нормально!

— Раз на раз не приходится, — возразил Лаврентьев.

ПэПэ сорвался с места и ходил из угла в угол, высокий, широкоплечий, и за ним металась его большая тень. Потом остановился.

— Хорошо! — взмахнул он рукой. — Вот вам доказательства от противного. Я не прав, вы правы. Я спокоен, вы беспокоитесь. Но посмотрим на ситуацию реально. Вертолет ушел. Вторая машина на профилактике. Что мы можем поделать? Вы? Я? Ждать! Нам осталось ждать! Можно было, конечно, вскочить из-за стола, сесть всей компанией в вертолет и коллективно полететь на выручку Гусева. Но это дешевый энтузиазм, поймите! Энтузиазм, наполовину со спиртом. И потом: если действительно виноват Храбриков, пусть он и исправит свои ошибки. Или я не прав?

Чиладзе глядел в сторону. Лаврентьев стоял потупившись.

— Храбриков за людей не отвечает, — сказал, помолчав, Чиладзе. — Он отвечает за вертолет, да и то — отвечает ли?

— Не сгущайте! — ответил твердо Кирьянов. — И возьмите себя в руки. Все будет в порядке. И контролируйте эфир. Если что, докладывайте.

Отдавая команды, Кирьянов был равнодушен. Весь этот психоз выдумала Цветкова. А сейчас его занимало другое, совсем другое. ПэПэ подхватил Киру под руку, они вышли на улицу. Четверть часа, не больше, пробыли Цветкова и Кирьянов у радистов, а погода уже переменилась, как это часто бывало здесь. Луна едва пробивалась сквозь плотнеющую дымку, а с севера дул холодный, обжигающий, мощный ветер. Казалось, невидимая, но плотная и необъятная воздушная стена наваливалась на тайгу, на поселок. Уличная грязь сковывалась морозом, становясь вязкой и плотной, лужи хрустели льдом.

Навалясь на ветер своим тяжелым телом, Кирьянов тащил Киру. Она мрачно молчала — видно, выходил на таком сквозняке хмель, а может, опять переживала за Гусева.