Затмение луны - Ходжилл Пэт - Страница 61

У сторожевого костра тихо переговаривались. Адрет узнал один голос. Ага, вот тот, кто может что-то рассказать, если его правильно спросить. Лорд подозвал слугу и прошептал ему указания, тот вышел, и через секунду полог откинулся – на пороге стоял Киндри, щурясь от яркого света. Ветер играл его белыми волосами.

– Ты хотел меня видеть, милорд?

– Входи, входи. – Ардет грациозным жестом указал на походное кресло, которое слуга только что разложил и приставил к столу. – Садись, отведай моего вина, а то что же я пью в одиночестве. Знаешь, мы ведь толком и не разговаривали… с каких же пор?

– Мы беседовали еще до Белых Холмов, милорд. – Киндри сел и принял чашу голубого вина. Он явно чувствовал себя неловко.

– Ах, ну да, да, конечно. – Ардет по-доброму улыбнулся ему. – И как мой народ принял тебя? Никаких жалоб, надеюсь?

– Нет, милорд. – Юноша отхлебнул вина и чуть не скривился от горечи. Он поставил кубок на колено, прикрыв чашу обеими руками. – Они встретили меня прекрасно, особенно учитывая то… – Он резко остановился.

– Да?

– Что я шанир.

– Я этого не забыл, – сухо сказал Ардет. – Да, мне служат всего несколько шаниров. Остальные мои люди, надеюсь, научились обращаться с ними уважительно. В конце концов, все наши великие лорды были признанными шанирами, а многие из них к тому же и Связующими Кровью.

– Это было давно, – пробормотал Киндри, держа губы у бокала. Он сделал еще один осторожный глоток.

– Времена меняются, а потом меняются снова, – загадочно ответил Ардет. Он глядел на чашу Киндри. – Мой дорогой мальчик, ты бы сказал, что тебе не нравится болиголов, я приказал бы принести что-нибудь другое. Но, как я вижу, ты уже справился с этой проблемой.

Киндри покраснел. Резким, почти вызывающим движением он поставил кубок на стол. Его вино почти потеряло ядовито-голубую окраску.

– Очень впечатляюще, – промурлыкал Ардет. – Братство потеряло в тебе могущественного лекаря, не так ли?

– Всего лишь недоучку, милорд. Я ушел до церемонии посвящения.

– Ах да. Мы когда-нибудь обсудим причины. А сейчас мне было бы гораздо интереснее услышать что-нибудь о ваших с Торисеном приключениях в Белых Холмах.

– Пожалуйста, милорд. Я не могу говорить об этом.

– Он связал тебя клятвой молчания?

– Н-нет. В этом не было необходимости. Ох, ты не понимаешь. Ты не можешь понять!

Ардет откинулся назад, переплетя свои длинные белые пальцы.

– Думаю, что могу… частично. Не я, а Торисен твой истинный лорд. А еще он, несмотря на свою антипатию к шанирам, очень притягательный человек.

Киндри резко поднялся:

– Милорд, я благодарен тебе за оказанную мне помощь и прошу прощения, что тебе пришлось напоминать мне об этом. Если можно, этой ночью я еще останусь в твоем лагере, а завтра подыщу себе новое место.

Адрет вздохнул:

– Ох, как жестко и непреклонно. Подожди минутку, милый мальчик, пожалуйста. Это слишком серьезная тема, чтобы похоронить ее под грудой любезностей. С Торисеном в Белых Холмах что-то случилось. Насколько я вижу, он почти не спал с тех пор и совершенно не спал после Свирепой Норы. Сейчас мы всего лишь в пяти днях пути от Водопадов. Если я не буду знать, что с ним произошло, то не смогу помочь; а я думаю, он нуждается в помощи. Отчаянно нуждается.

Киндри заколебался, потом сказал:

– Прости. Это было бы слишком похоже на предательство, а мы, шаниры, честны, что бы там о нас ни думали.

Ласковое выражение на лице Ардета не изменилось, но в голубых глазах мелькнуло что-то, что заставило юношу отступить на шаг.

– Я никогда не сомневался в этом. Дорогой мальчик, как жаль, что ты родился в этом ненавидящем шаниров доме Рандиров, особенно с твоими белыми волосами. Остальные черты шаниров куда менее заметны; но в некоторых домах волосы вовсе не являются показателем. Мои вот оставались весьма приятного темного оттенка с того дня, как впервые выросли, до дня, когда мне стукнуло девятнадцать.

Киндри уставился на него. Он шагнул обратно к столу и сел, как будто кто-то подрубил ему колени.

– Я должен был догадаться. Тогда, в Невиданных Холмах, когда твоя кобыла учуяла дым сгоревшей почтовой станции, ты знал, что она слышит, задолго до того, как кто-то из нас ощутил, и я должен был понять!

– Да, это был мой промах, – безмятежно отозвался Ардет, прихлебывая вино. – К счастью, кажется, только ты обратил внимание. Да, я действительно мысленно связан с Бришни, моим винохиром. Это да мои белые волосы – вот и все признаки шанира во мне. Кроме, конечно, способности привязывать к себе людей.

– Но ведь каждый высокорожденный может это… да?

– Нет. В действительности только немногие. Лорды – те должны, а иначе они и не были бы лордами. А что, ты думаешь, удерживает Кенцират в целости?

– Я… я полагал, что воля нашего бога, хотя да, когда-то высокорожденные пользовались только связью крови.

– Это было давным-давно, во времена большего доверия. Кровные связи давали лорду-шаниру практически полный контроль над своими поддаными, над их душой и телом. Так привязывали лишь высокорожденных, и то при особых обстоятельствах. А потом случилось Падение. Насколько я знаю, Мастер не был Связующим Кровью, но он злоупотребил своей силой шанира и сделал это так впечатляюще, что после мы сделали из людей старой крови козлов отпущения, ответственных за все наши грехи. Вряд ли мне нужно тебе это рассказывать. Как ты и сам прекрасно знаешь, все таланты шаниров считаются подозрительными, даже те, которые могли бы приносить пользу. А что насчет связей кровью, так никто даже и не осмеливался больше прибегать к ней. Наши предки вернулись к нестрогой телесной привязке, которую всегда использовали для кендаров. Только они так и не осознали, что даже такую связь может установить лишь высокорожденный, в котором бежит хоть капля старой крови – или, другим словом, шанир.

– Какие лицемеры. – Киндри подумал о Рандире и Каинроне, о всех высокорожденных, сделавших несчастной его жизнь, издеваясь над его кровью шанира. – Лжецы и лицемеры…

Лжецы? Слово вырвалось, не поймаешь…

– Нет, – мягко сказал Ардет. – Другие лорды просто не понимают. Если их спросить, не шаниры ли они, они в ответ выкрикнут: «Нет!» – и, по собственному мнению, скажут правду. От неведения до защиты чести долгий путь.

– Н-но кто же еще знает об этом? О мой бог, все эти годы держать такое в секрете!

– О, шаниры моего дома знали всегда. Мы любим хорошие тайны. Я помню, как хихикал мой прапрадед, когда мы пытались представить себе, при каких сногсшибательных обстоятельствах можно будет поведать это другим домам. Теперь я иногда думаю, что мы выжидали слишком долго. Но все, что я говорил, окольным путем привело нас к тому, с чего началась беседа. Если все лорды – шаниры…

– То и Верховный Лорд тоже. – Киндри даже подпрыгнул в кресле от такого заключения. – Милостивые Трое. Торисену это не понравится.

– Главное, – сказал Ардет, – приподнести новость помягче. И я очень надеюсь, что он не докопается до этого сам, по крайней мере до тех пор, пока не будет в состоянии вынести правду.

– А ты только что разделил ее со мной, – подался вперед Киндри. – Почему, милорд?

– Потому что мне кажется, что, несмотря ни на что, ты любишь Торисена. Потому что верю, что эта любовь заставит тебя захотеть помочь мне защитить его от самого себя.

– Я… я не понимаю.

Теперь и Ардет нагнулся поближе и заговорил с необычной горячностью:

– Слушай, мой мальчик. Мы говорим не о ком-то, в ком остались лишь следы старой крови. Представь себе всех людей, кто привязан лично к Торисену, их гораздо больше, чем у какого-то отдельного лорда. О да, его две тысячи кендаров не сравнятся с двенадцатью Каинрона, и даже с моими девятью, но у нас с Калданом еще дюжина всяких родственников, добавляющих нам своих людей. А Торисен совершенно один. Ладно, пока все в порядке. Но у могущественного шанира обычно есть и другие черты. У Торисена это не что иное, как сны.