Затмение луны - Ходжилл Пэт - Страница 52

Перед дверьми башни темнела переплетенная груда – наверняка остатки костра. Некому теперь разжечь огонь. Отец трижды проклял бы все на свете, если бы… нет, тут не обуглившиеся сучья, а руки, ноги, головы…

Торисен узнал всех, кого хоть чуть-чуть пощадили пламя и меч: Лон, учивший его скакать на лошади; Мерри, повар; Тиг, а где же твои боевые шрамы? – сгорели… Ему не раз снились их последние мгновения, гибель в сражении, но такое – никогда.

«Это все еще сон, – подумал лорд, чувствуя, как кошмар все крепче сжимает его ледяной хваткой, не дает двинуться с места. – Я заснул там, на холме, и теперь в ловушке. Мне уже больше не проснуться».

– Милорд!

За спиной раздались шаги, руки схватили его за плечи и повернули. Торисен смотрел прямо в лицо Киндри, с трудом различая черты.

– Уходи. Ты не из этого сна.

– Сна? Нет, лорд, послушай: это явь.

– Явь? – Торисен недоуменно моргнул. – Разве такое может быть? Это замок, где я вырос, где умер, проклиная меня, мой отец. Это Гиблые Земли.

Шанир, дрожа, огляделся:

– Не знаю, как такое могло случиться, но мы каким-то образом больше не в Белых Холмах, хотя если бы мы были там, то стояли сейчас прямо посреди старого поля боя. Соответствия. – Он посмотрел на Торисена. – Неужели ты не видишь, Белые Холмы исчезли. Темный Порог навис здесь над самой землей, как и там, и эти два отравленных места на земле столь похожи – ландшафтом, структурой, всем, – что иногда даже кажется, что одно наложено на другое. Наверное, так мы и попали сюда.

– Мы? – Торисен повернулся к нему, начиная пробуждаться и злиться. – А почему ты пошел за мной? Зачем преследуешь? Чего хочешь?

Киндри дернулся и отступил на шаг. Он и забыл, как Торисен ненавидит тех, кто ходит и шпионит за ним.

– Лорд, меня привела девочка; погляди, вот же она. Думаю, это место пугает ее.

Детская тень колыхнулась между ними на омытых лунным светом каменных плитах. Теперь Верховный Лорд заметил ее – она так старалась попасться на глаза, подбежав поближе, что он неосознанно протянул руку, чтобы погладить девочку по голове – по пустоте, где когда-то развевались волосы. Да. Она боится. Это место должно напоминать ей Киторн, если, конечно, все вокруг не галлюцинации его одурманенного рассудка.

Внезапно лорд упал на колено и стукнул кулаком по брусчатке. Кровь запятнала камень.

– Это не сон, – сказал он, поднимаясь и ошеломленно глядя на разбитые костяшки. – Это реальность. Хорошо. Тогда я справлюсь. Но что же, именем всех имен бога, тут произошло?

Киндри удивленно взглянул на лорда:

– Ну как, я так понимаю, что Темные напали на замок лет пятнадцать назад и убили всех, кроме тебя. Ты бежал и пришел в Заречье, где поступил на службу под покровительством лорда Ардета. По крайней мере, так говорят люди.

«Но почему тогда Ганс умер, проклиная своего сына?» – вдруг осознал шанир.

– Да, так говорят, – согласился Торисен, не глядя в смятенные глаза Киндри. Конечно же, он не раз слышал эту историю и никогда не противоречил ей. Слова были правдой – во всем, кроме того, что бойня случилась только несколько лет назад, через многие годы после того, как он сбежал. Если бы кто-то узнал, что он ушел из дома, когда Ганс был еще жив, без его разрешения, то последствия были бы жестокими. – В любом случае, это случилось позже. – Он показал на сожженные тела у дверей. – Кто-то наведался сюда после того, как я ушел.

– Выглядит как неудачный погребальный костер, – сказал Киндри. – Этих людей приволокли сюда и подожгли – это сделал кто-то, полагаю кенцир, кто хотел как лучше, но не знал нужных воспламеняющих рун. Странно. – Он вгляделся в обугленные тела внимательнее. – Непохоже, чтобы они были мертвы уже пятнадцать лет. О бог! – Он отпрыгнул назад, лицо стало белее волос. – Там… женская рука… она шевелится!

Торисен тоже отпрянул:

– Мерлоги… они все стали мерлогами. Ничто не остается мертвым навсегда в этом жутком месте, если не превратится в золу, которую развеет ветер. Огонь лишь заставил их отступить. Но если они все еще здесь, может быть, и он тоже.

– Кто, милорд?

– Оставайся тут с девочкой. Через минуту я вернусь.

Торисен обогнул страшный костер и взбежал по ступеням на первый этаж замка. Обе внутренние двери были сорваны с петель. Он задержался у второй, ожидая, пока глаза привыкнут к слабому свету, просачивающемуся сквозь два узких окна. Перед ним лежал круглый главный зал, где гарнизон собирался за едой и где вершилось правосудие, или то, что выдавалось за него в последние дни перед его бегством.

«Предатели!» – Память всколыхнула эхо того дикого крика, отразила застывшие лица кендаров, повернувшихся к столу лорда. «Едите мой хлеб и замышляете измену! Ты, и ты, и ты!..» – «Отец, нет! Эти люди – мои друзья. Они чтят наш дом. Все, кто здесь». – «Мой дом – может быть, а меня? Нет, нет, мальчик, они обманут тебя, как обманули меня. Нет, больше никогда! Вы, трое, вы держите ножи и режете мясо. Проткните ими меня – или себя!» – «Дитя, уйди отсюда. Ты не сможешь им помочь».

Это Анар, летописец, тянул его за рукав, выталкивал из зала в маленькую столовую с той стороны открытого очага. Позади послышался звук падения чего-то тяжелого, еще один и еще. Кендары сделали единственный, дозволенный честью выбор. Анар поспешно захлопнул дверь.

«Твой отец совсем сумасшедший, знаешь ли, – прошептал он и вдруг захихикал. – Ну да, как и я – иногда. Это все это место, это грязное, проклятое место… Ты должен уходить, дитя, прежде чем он устанет убивать твоих друзей и повернется к тебе. О да, так и будет: эта мысль уже засела в его мозгу. Кто еще может отнять у него оставшиеся крупинки власти?» – «Но, Анар, Ганс же не только мой отец: он лорд Норф, глава нашего дома. Он не отпустит меня, а если я сбегу без разрешения, покину его, то погибнет моя честь».

Анар украдкой кинул взгляд на дверь и придвинулся ближе:

«Есть способ, дитя…»

И он рассказал ему. Если все кендары дома дадут свое согласие, то оно перевесит слово их лорда. Брат Анара, Иштар, пытался получить его, но кендары отказались. Он все-таки был их жрецом и был им нужен. Но Иштар все равно бросил дом, сменив честь на безопасность и комфорт теплого местечка в Тай-Тестигонском храме на юге. Но кендары видят, что творится сейчас. Они позволят Тори уйти, дадут благословение.

«Анар, но разве может что-то перевесить власть лорда?» – «Дитя, это может… я думаю. – Он сглотнул. – А если нет, т-то я беру на себя ответственность за все, что бы ты ни решил, слово чести».

Дверь в зал с треском распахнулась, на пороге возвышался Ганс: «И что это тут такое? Шепчетесь за моей спиной, сговариваетесь…» Торисен повернулся к нему:

«Сэр, мы только обсуждали честь и выбор».

Сейчас зал лежал перед ним пустой и безмолвный, освещенный лишь тусклым светом луны, проникнувшим сквозь решетки окон. В тени у дверей что-то зашуршало. Торисен не обратил внимания. Он быстро пересек зал, направляясь к винтовой лестнице как раз рядом с той маленькой комнатой, и поднялся в непроглядную тьму второго этажа. Ноги помнили высоту каждой ступени.

Здесь были жилые покои семьи, лабиринт сообщающихся комнат, окружающих кабинет лорда, расположенный как раз над главным залом. Нет, какой-то свет еще проникал во внешние комнаты сквозь щели окон, но внутренние были слишком темны даже для острого ночного зрения кенциров, и не все они были свободны. Торисен быстро миновал их, не видя и не слыша ничего, но зная, что он не один. На другой стороне начинала свой витой подъем лесенка северозападной башни.

После мрака внизу зубцы стены казались нестерпимо яркими. Расколотый хрустальный купол сиял как вторая луна, и белая черепица крыши отражала его свет. А в тени северо-восточной башни ждал Серый Лорд Ганс.

Торисен остановился, задыхаясь:

– Отец?

Нет ответа. Как тихо стоит эта мрачная фигура, перед ним возвышается груда полусожженных мертвецов – словно обугленные щепки. Торисен медленно пошел по крыше, приближаясь, готовый драться или бежать – он сам не знал что. Эти тени на груди Ганса… Тело лорда пришпилено прямо к дверям башни тремя стрелами. Безымянный палец правой руки, где он всегда носил кольцо, оторван. На левой руке, когда-то сжимавшей Разящего Родню, не осталось ни одного. И Кольцо, и Меч исчезли. Из-под серого камзола, как раз над тем местом, которое все-таки лизнул погребальный костер, высовывался уголок чего-то белого. Торисен осторожно перешагнул мертвецов и протянул руку. Голова отца дернулась. Тори выхватил свернутую тряпочку и отпрыгнул назад. Кто-то поймал его за ногу. Он упал, покатился, разрывая захват, и оказался напротив хрустального купола. Ганс смотрел вниз, на него, и глаз у него не было.