Затмение луны - Ходжилл Пэт - Страница 12

– Ладно, Бур, с меня довольно. С этих пор я хочу жить под своим именем и добиваться своей власти. А что ты? Что будешь делать теперь?

Бур сглотнул пересохшим горлом. Вот оно и пришло.

– Лорд, я надеюсь, что буду служить тебе в Готрегоре.

– Да ну? Неужели нашему лорду Ардету все еще нужен кто-то, чтобы шпионить за мной?

– Лорд, я порвал с Ардетом сегодня утром.

Последовала долгая пауза. Бур до сих пор помнил ту пустоту и слабость, которую он почувствовал, впервые в жизни оставшись без хозяина.

– Значит, вот как, – сказал наконец Торисен тихо. – Что ж, ты никогда не блистал в разработке планов к отступлению. Хорошо, полагаю, лучше тебе тогда присягнуть мне.

Огонь в очаге превратился в тлеющие угольки. Бур охнул, потянулся, скрипнули суставы, защипало затекшие ноги. Неужели он спал? Наверное, скоро рассвет, но что-то другое разбудило его. Что? Цокот копыт во дворе. Бур тяжело встал и подошел к окну. Внизу один из кендаров Торисена держал под уздцы почтовую лошадь, от ее боков поднимался пар. Седок, наверное, уже в главном зале. Да, он слышит приглушенный настойчивый голос. Бур проскользнул мимо все еще спящего лорда и быстро спустился вниз по лестнице.

Через пару минут он вернулся, больше не стараясь двигаться тихо.

– Милорд, просыпайся! Новости… Темная голова дернулась.

– Горит, – пробормотал Торисен голосом, какого Бур никогда прежде от него не слышал, намного выше и моложе его собственного. – Горит, горит… – Он все еще спал.

Словно холодный ветер пронесся по комнате и проник в сердце кендара. Он вспомнил, когда в последний раз Торисен говорил не своим голосом – в чистой, как обглоданная кость, комнате, в выбеленном городе посреди Южных Пустошей. Он и Харн-Удав, командир отделения лорда, выследили Торисена после его внезапного исчезновения из Южного Войска. Три года назад, вот когда это было, как раз перед тем, когда он предъявил права на верховную власть. Он бессвязно твердил что-то – низким, хриплым голосом, так похожим на голос Ганса, и они подумали, что он в бреду или, того хуже, спятил.

– У него не было глаз, – прорывалось между стиснутых зубов Торисена. – Проклятая Книга убила его. Они идут за мной. Бежать, бежать, бежать…

Он привстал и упал бы в тлеющий очаг, если бы Бур не притянул Торисена обратно.

– Кровь и мухи, жужжат, жужжат… Его кожа как рваный плащ… веревка… связали… н-не двинуться.

Голова лорда ударилась о спинку кресла, глаза закатились – сквозь полуприкрытые веки виднелись лишь белки. Бур, уже серьезно встревоженный, потряс хозяина:

– Мой лорд!

– Ножи. У них ножи… Нет!

Кендар схватил кубок с вином и выплеснул его содержимое в лицо лорду. Чихая и отплевываясь, Торисен начал выкарабкиваться из сна.

– Слепой… – произнес он уже почти своим голосом, потирая закрывшиеся глаза, потом уронил руки и, моргая, уставился на них. Зрачки вернулись на место. Лорд откинулся в кресле. – Сон, глупый сон… Что ты на меня так смотришь? У всех бывают сны.

– Да, лорд.

Торисен трясущейся рукой провел по лицу:

– Ты мог бы воспользоваться и водой. Трое, какая липкая мерзость. Погоди минуту. Ты сказал что-то про новости.

– Да, лорд. Гонец только что прибыл из Готрегора…

– И?

– Рой перестал кружиться и движется к северу.

– О мой бог. Все три миллиона?

– Наверное. Южное Войско выступило навстречу.

– Переден дурак. О чем он думает, как пятнадцать тысяч справятся с тремя миллионами? Хотя, наверное, король Кротен не оставил ему выбора. Где гонец?

– Внизу, милорд.

– Сходи за ним. Быстро. Бур поклонился и вышел.

Торисен отыскал в углу ведро с водой и погрузил в него руки. Вино окрасило воду в цвет крови. Лорд вымыл лицо и слипшиеся волосы, но скреб их еще долго после того, как они стали чистыми, словно пытаясь стереть последние следы кошмара. Но если один плохой сон закончился, другой, похоже, начинается. Он подумал о Кротене, короле Котифира, толстом, грубом, жадном, но ужасно богатом. Кенцирские отряды сдавались в наем по всему Ратиллену, но один лишь Кротен набрал их столько, чтобы получившееся можно было назвать войском. А Южное Войско – это элита, туда направлены главные средства Кенцирата, оно служит полем для подготовки молодых офицеров и боевых групп. Кротен использовал Войско в Уракарне, начав безнадежную войну против своих врагов, но неужели он загонит людей в ловушку, послав навстречу противнику с такой подавляющей численностью, как у Роя? А как насчет юного Передена, сына Ардета, который принял на себя командование, когда Торисен стал Верховным Лордом? Согласится ли он на самоубийственный поход?

Лорд вздохнул. Это первая серьезная опасность, с которой он встречается на своем высоком посту.

Он вытер лицо и руки полой камзола. Все готово? Нет. Кости все еще лежат кучкой перед огнем. На стене тень лорда и тень девочки смотрят друг на друга. Торисен секунду стоял, покусывая губу, потом подхватил кости. На стене дитя доверчиво обвило ручонками шею лорда. Он уложил то, что когда-то было ребенком, на свою постель и прикрыл плащом.

На лестнице раздались шаги. Торисен, лорд Норф, присел обратно к огню и стал ждать.

Глава 3

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ, СТАРЫЕ ВРАГИ

Пештар: седьмой – восьмой дни зимы

Путешественники достигли границы леса на западном склоне Хмари в полдень седьмого дня зимы. Там они остановились перекусить. Клепетти в спешке насовала провизии в их мешки, а в пути еда окаменела от мороза – и вот только сейчас оттаивала. Но присутствие аррин-кена все еще оберегало людей от всепроникающего горного холода.

Пробираясь сквозь снега и скалы, они видели распростершиеся внизу Центральные Земли, все еще окрашенные кое-где в желтизну осени. Джейм даже как-то показалось, что она заметила блеск Серебряной реки в сотнях миль отсюда. Она ехала на спине аррин-кена, потерянный сапог пока заменила варежка Марка, сам кендар шел рядом, а Жур скакал впереди всех. На склонах росли сосны и железные деревья, алые птицы выпархивали из темно-зеленых крон, и Жур аж поскуливал от возбуждения, когда Джейм замечала эти яркие пятнышки.

Но по большей части она все-таки не обращала внимания на природу. Ее мысли ушли в недавнее прошлое, к предрассветной стычке, к переврату Мразалю. Он говорил так, будто знает ее, будто бы уже играл с ней в свои жестокие игры. И если верить его словам, его сводный брат Тирандис мешал ему, уча ее давать отпор.

Джейм удивленно потрясла головой – она словно попала в какую-то старую, полузабытую песню. И Мразаль, и Тирандис были из поколения Мастера, которое кануло бы в ушедших тысячелетиях, если бы не Падение. В предательстве Мастера были замешаны четверо высокорожденных, связанных кровными узами. Из Норфа – сам Геридон и его сестра-супруга, Джеймсиль, Плетущая Мечты; из Рандира – единоутробный брат Геридона Тирандис и его единокровный сводный брат Мразаль. В Норфе остался Глендар, возглавивший остатки кенцирского войска при отступлении в Ратиллен. Джейм смутно помнила, что у Тирандиса был еще и родной брат, кажется даже близнец, по имени Террибенд, пытавшийся противостоять Геридону и потерпевший поражение. Никто не знает, что сталось с ним после.

Но если с Террибендом дело неясное, то Тирандис – это совсем другое. Он был связан чувством чести, и для него, как и для любого кенцира, главным была верность своему лорду. Тирандис метался между тогдашним лордом Рандира, очень дальним родственником, кузеном десятой воды на киселе, и Верховным Лордом Геридоном, кровным братом. Кровь победила кисель. Когда Геридон пал, Тирандис не мог не последовать за ним, хотя знал, что этим обрекает себя на проклятие. И многие последовали его примеру, включая Мразаля. История этого горького выбора сохранилась в древнем законе, известном как «Парадокс Чести». Другие, столь же древние песни, намекали, что, кроме того, Тирандиса толкала и любовь к сводной сестре Джеймсиль, Плетущей Мечты.