Поступь бога - Ходжилл Пэт - Страница 29

– Не волнуйся, – улыбнулась Джейм. – И вообще, я ничего не слышу под этот трезвон. Ты просто передай мое послание Воробью, если найдешь его и… Санни, если все-таки что-то пойдет не так… не трогай Огрызя, будь с ним поласковей. Ты даже не представляешь, что такое – быть чужаком.

Джейм не успела сообразить, что происходит, когда Санни обнял ее. Его поцелуй был таким внезапным и пылким, что на секунду ей показалось – сейчас он проглотит ее зубы. Он повернулся и ушел. Она ошеломленно глядела ему вслед, а потом загнала свои эмоции поглубже, нацепила маску танцовщицы и перешла мост.

За стеной, по ту сторону раскрытых ворот, нежно мерцали белые бутоны дикого шиповника. Джейм прошла по вьющейся между кустов мозаичной тропинке к неохраняемой лестнице. «Да, есть что-то зловещее во всей этой доступности, – думала она, взбираясь по ступеням, – какой-то презрительный вызов безумному городу, кружащемуся сейчас в вихре последних часов карнавала». Дорожка была около тридцати футов длиной, мозаики на ней изображали дьяволов Металондара, творящих неописуемые вещи с незваными гостями. Из центрального колодца башни взмывал ввысь язык пламени. Не было видно ни единого человека – ни гостей, ни слуг, – пока она шла до верхних этажей, когда спустилась во внутренние покои, расположившиеся, подобно сотам, между внешней и внутренней стенами башни.

Джейм стала осторожно подниматься по винтовой лестнице. Ветер, со свистом влетавший в распахнутые двери, путался в одежде, холодными пальцами пощипывал кожу там, где костюм танцовщицы оставлял ее неприкрытой.

Костюм… Сколько времени потребовалось, чтобы сделать его! Тесно облегающая полупрозрачная ткань, немного замши и много тела, проглядывающего в самых неожиданных местах… Как была довольна результатом Китра и как шокирована вдова! Но Джейм знала, что должна сделать платье сама, только тогда оно будет служить так, как ей нужно. Когда-то она носила нечто подобное. Джейм была уверена, что когда она танцует, то знает, где и для чего, но это знание всегда испарялось вместе с трансом. Да, этот транс беспокоил ее. А сейчас он накатывает снова, и она потеряет над собой всякий контроль, и может случиться все, что угодно… Но уже поздно волноваться, вот конец лестницы, вот порог – здесь начинаются владения демонов.

Потолки сияли в вышине, ступени вырастали из ниоткуда, ослепительно белые тропки разбегались кругами и свивались в кольца. Здание не было лабиринтом по тестигонским представлениям, но строилось так, чтобы смутить любого, заставить спешить и ошибаться.

Бродя здесь, отмечая каждую мелочь, Джейм несколько раз слышала, как что-то украдкой движется за ее спиной, но старалась делать вид, что не обращает на это внимания. В ее руках было приглашение принца, и ничего из его имущества, так что опасности нет. Пока нет.

Обычно гостей проводили через это место с завязанными глазами. Широкая лестница уводила наверх, и, судя по звукам, празднество в самом разгаре; однако прохода в нижние комнаты, где жили слуги, не было. Он должен находиться в стене. Джейм удостоверилась, что не ошиблась местом, и, вытащив из многочисленных мешочков, прикрытых накидкой, пару кусочков металла, хитро сцепила их, размотала тонкий прочный трос, служивший ей поясом. Пора плести паутинку. Потом она растворила окно и ступила наружу, на широкие плечи каменного демона, глядящего на юг.

Жестокий порыв ветра хлестнул ее, оставил прореху в плаще и унесся прочь бесплотной ночной птицей. На мйг стало трудно дышать. Потом пришло спокойствие. Джейм аккуратно взмахнула крюком, выпустила нить и метнула. Якорь зацепился за перила балкона над головой. Джейм подергала веревку, проверяя на прочность, и крепко ухватилась за нее. Как только ноги оторвались от каменной спины статуи, ветер вернулся и закачал Джейм из стороны в сторону. Где-то очень далеко внизу была стена, лестница, река. Девушка начала карабкаться. Прошли, казалось, годы, прежде чем рука коснулась парапета. Джейм перевалилась через него и встала на узорчатый пол галереи. Черные тени метались за величественными окнами, совсем близко. Внутри громыхнул взрыв смеха и аплодисментов. Джейм подтянула веревку. Узкий карниз следующего этажа нависал в двадцати пяти футах над головой. Джейм забросила крюк, на этот раз подъем пошел быстрее. Как она и предполагала, и внешний купол, и внутренние стены были оснащены здесь раздвижными панелями, одна из которых, на северной стороне, стояла полуоткрытой. Джейм проскользнула в сокровищницу принца.

Помещение напоминало тускло освещенную пещеру, размерами оно превосходило храм, а содержимым могло поспорить с любым музеем. Слабый свет мягко падал на роскошные гобелены, озарял тянущиеся из мрака руки статуй, скользил по их бледным мраморным телам, переливался на мехах и перьях, вспыхивал в драгоценных камнях, украшавших рукоятки мечей и щитки лат, пробегал по костяным миниатюрам, покоящимся на черном бархате, пламенел в золотых чашах… Вещи застыли в ожидании руки своего господина. Джейм бродила среди роскоши, восхищаясь великолепием, на которое можно было бы глядеть часами, но для ее дела хватило бы и минуты. На маленьком столике у дивана, на котором лежала статуя – совсем как живая, – Джейм увидела то, за чем пришла. Павлиньи Перчатки.

Все знали историю о том, как один старик расшил их тончайшим, изысканным узорохм. Нитки для работы он всю жизнь подбирал на полу лучшего текстильного магазина города, и когда работа была закончена, принц купил перчатки в подарок своей невесте. На полученные деньги вышивальщик в роскоши проводил остаток своих дней, но по сравнению со всем, что хранилось под этим куполом, его шедевр был сущей безделицей. К тому же невесте они вскоре наскучили и с тех пор, всеми забытые, валялись здесь, среди разбросанных флакончиков, в которых когда-то были духи.

Однако для Джейм они были самой замечательной вещью на свете. Она примеряла их, когда за спиной послышался чей-то вздох. Резко обернувшись, девушка увидела, что фигура на диване изменила позу. Это была принцесса, невеста-девственница, вздремнувшая среди скелетов воинов и чучел чудовищ.

«А почему бы и нет? – поймала Джейм собственную лихорадочную мысль. Ведь она тоже часть коллекции, не так ли?»

Она замерла, ожидая, что сейчас глаза раскроются и раздастся первый крик. Но ничего не случилось. Осторожно зашла она за спинку ложа и взглянула на лежащую. Принцесса спала, свернувщись клубочком, как озябший ребенок. Ее губы были полуоткрыты, веки трепетали, длинные ресницы казались влажными. А над принцессой стоял вышедший из ночи хищник, напряженный, настороженный… но вскоре успокоившийся. Очень осторожно склонилась Джейм над спящей и натянула сползшее одеяло на ее озябшие плечи, потом повернулась и тихо-тихо вышла.

Спустившись на главный балкон, Джейм отцепила крюк от верхних перил и перекинула его через нижние так, чтобы все сто сорок футов веревки свисали свободно. Рассвирепевший ветер вновь набросился на Джейм. Она проверила, что рукава ее костюма надежно скрывают расшитые обшлага перчаток, и, сотрясаемая накатившей нервной дрожью, начала спуск.

Казначей Озимардена был в ярости. Разве не он превратил безликие верхние покои в цветущую лесную опушку? Разве не сидели лучшие куртизанки и грациознейшие актрисы Тай-Тестигона в шелковых беседках под золотистыми ветвями, в которых прятались невидимые птицы, услаждающие слух дивными мелодиями? Разве это не самое великолепное празднование Бала Шутов? Так нет, его высочество сидит на бархатной травке у резвого ручейка из охлажденного вина, мрачный, скучает. Так трудно найти что-то поистине новое, чтобы усладить этот пресыщенный вкус. Если эта трактирная плясунья, как там ее – Стирка, Бирка, все-таки придет, то еще есть какая-то надежда. А может, и нет. Чего он хочет, сам дьявол не разберет. Наверное, чуда. А чудес-то в наше время – днем с огнем…

Раздался грохот, словно ударил гром, ветер распахнул окно – на подоконнике стояла тонкая фигурка, выглядящая весьма испуганно. На противоположной стороне зала сквозняк захлопнул три других бесценных окна, два из них при этом разбились вдребезги. Ветер с воем пронесся по залу, нещадно раскачивая фальшивые деревья, сбрасывая с веток заводных птиц, срывая засахаренные фрукты, сметая карликов-музыкантов с их скамеек, гася свечи.