ОЧЕНЬ Петербургские сказки - Зинчук Андрей Михайлович - Страница 32

– Про этот конкретный доподлинно ничего, – развела руками Петровна. – Оттого, видать, нам, сказочным, в нем и не живется!

– Про понедельник вон – даже сказку написали, – пискнула из-под мышки Аглаи Лизка. (Она имела в виду "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких.)

– И про субботу тоже, – добавила Аглая. (Она говорила о той же самой сказке, но, поскольку никогда ее не читала, то выделяла в ней другое слово, а именно: "субботу".)

– А про воскресенье – песню, – опять пискнула Лизка. (Она вспомнила древнюю песню "Воскресенье – день веселья".) – Да и про вторник со средой тоже, наверное, что-нибудь хорошее можно найти.

– Не говоря уже о пятнице, – сказала Аглая. (Она подумала о Пятнице из "Робинзона Крузо".) А про четверг совершенно ничего не придумано. – Аглая вновь нахмурилась. (Никто из них, конечно, уже не помнил, что был когда-то снят фильм с названием "В четверг и больше никогда".)

И тут Лизка спросила вдруг:

– Может, это вовсе и не покушение? – И снизу вверх глянула на Аглаю.

– А что ж тогда? – улыбнулась ей та.

– Ну, так что-нибудь. Вообще! – Лизка пошмыгала носом и отчего-то при этом совершенно расстроилась. Аглая значительно переглянулась с Петровной:

– Думаю, пора пускать диктора, Петроградовна!

– В самом деле, пора. – Петровна поднялась, одернула юбку. И ушла в барак, откуда через некоторое время притащила в охапке старенький разбитый телевизор "Рекорд", у которого на месте экрана зияло страшное неживое дупло. Установила его на крыльце.

– Давай "Старый телевизор"? – оживилась Лизка. А Аглая возразила:

– Лучше этого, ну, он всегда так душевно про температуру рассказывает!

– Прогноз, что ли? – поморщилась Петровна. – Ну, нельзя же по нескольку раз в день слушать о погоде! Вы что?

– Можно, – возразила ей Аглая. – Если ожидается хорошая, то можно! Сегодня, кстати, еще не слышали.

– А злого диктора ты сразу же затыкай, – попросила Лизка. – И с "рукламой" покороче – шибко уж она утомительна.

– Затыкай-затыкай… – негромко заворчала Петровна. – Значит, снова числ*а не узнаем!

Но Лизку с Аглаей уже понесло:

– Давай "До шестнадцати и старше"? – предложила Лизка.

– "Старая квартира" – во! – Аглая выставила торчком большой палец.

– А я астрономию люблю, – отчего-то, как девушка, покраснев, призналась Петровна. – И час садовода. А кто будет сегодня показывать?

Лизка ткнула в Аглаю пальцем:

– Вообще-то очередь Аглайки, но у нее нынче одни покушения на уме. – Она прыснула. – Выходит, что снова я.

– Но-но! – погрозила ей Аглая. – Ты не очень-то из себя воображай, Лизка! Лизка-актриска!

– Лизка, ты готова? – спросила Петровна, справившись, наконец с проводами телевизора. (Правду сказать, она их так никуда и не подключила, потому что никакого электричества в лагере, разумеется, тоже давно не было.)

– Ну да, готова, – Лизка, подражая Петровне, одернула юбку.

– Пускаю, православные? – Петровна подняла руку, чтобы перекреститься, но передумала и не перекрестилась.

– Давай, Ленингра… – махнула ей рукой Аглая, но под взглядом Петровны осеклась.

Лизка замерла перед телевизором. Петровна щелкнула выключателем. Самое интересное было в том, что телевизор, хоть и не был никуда подключен, все-таки ожил, несколько секунд потрескивал, нагреваясь, после чего тишину лагеря нарушил голос Владислава Пельша из передачи "Угадай мелодию". Лизка сразу же начала изо всех сил махать руками. И, конечно же, быстро изнемогла:

– Переключай, Петровна! Переключай, родненькая! Вырубай "рукламу"! Сил нет, щас руки отвалятся! – закричала она, ни на секунду не останавливаясь. Петровна щелкнула переключателем каналов (как же все-таки он работал, этот чертов телевизор, если не был подключен не только к сети, но даже и к антенне? На батарейках он был, что ли?), и в тишину лагеря ворвались звуки какого-то остросюжетного фильма: крики, выстрелы и т. п. Лизка несколько секунд вслушивалась, пытаясь угадать, что происходит на экране, а потом неожиданно начала "в лицах" разыгрывать происходящее, одна проигрывая роли всех экранных персонажей.

– Что в мире-то делается! Ужас! – всплеснула руками через некоторое время Аглая, понаблюдав за Лизкиной "игрой".

– Кошмар! Кошмар! – приговаривала, не прерывая своего "показа", Лизка.

– Ну! А вы что думали?! – строго спросила Петровна. И тут же передразнила Лизку и Аглаю: – Бодибилдинг! Дощечка-через-лужу! Заткнуть диктора?

– Затыкай, – сдалась Аглая.

– Будете дразниться? – спросила с угрозой в голосе Петровна.

– Нет!!! – хором отвечали Лизка с Аглаей.

– То-то же! – удовлетворенно проговорила Петровна. Еще раз переключила телевизор и попала на "Дежурную часть". Аглая и Лизка тут же испугались, замахали руками: "Злой диктор, злой! Не хотим его! Не хотим!" На что Петровна с готовностью снова переключила телевизор и вновь попала на какой-то "криминал" – на этот раз, похоже, уже международный. (При этом Лизка ехидно заметила Аглае: "А не крылатая ли ракета к тебе в светелку часом залетела?")

И тут настало время объяснить, что, кроме как в исполнении Лизки, героев телевизионных никогда в лагере не видели, а только слышали их голоса, отчего и называли их попросту "дикторами".

Неожиданно Петровна выключила телевизор.

– Что? – не поняла Аглая.

– Все, – заключила Петровна. – Завтра по Утру снова на стадион. Конец фильму. И это в самом деле "верняк". – И при этом она громко и протяжно зевнула: – Па-па-ла-там!

– Постой, Петровна! Еще пять минут! – скульнула Лизка.

– Никаких "пяти минут"! Вот еще удумали! – неожиданно строго заключила Петровна.

– Ну, Петровна!… Пожалуйста!… Родненькая! – начала по-щенячьи подвывать Лизка.

– Чего это вас сегодня вдруг разобрало? – вытаращилась на нее Петровна. – А слушать впредь меня будете?

– Да-а!!! – вскричали Лизка с Аглаей хором.

– Думаете, напрасно увела я вас в этот лагерь? Спрятала от равнодушных глаз? – начала свою обычную "пропаганду" Петровна.

– Не-ет!!! – вновь грянули Лизка с Аглаей.

А Петровна продолжала тем же тоном:

– Понадеялась – отсидимся, переждем демократоров!… Еще и не такое пережидали за тыщщи лет! А вы? Совершенно ведь от рук отбились! Тела себе вон какие отъели! Обленились! Очеловечились! Чего замолчали, отвязанные?

– Да-а!!! – закричали Лизка с Аглаей хором.

– Телевизора, в натуре, наслушались? – продолжала допекать их Петровна. – Походить нам с вами на людей совершенно не след!

– Не-ет!!! – вновь закричали Лизка с Аглаей хором.

И тут Петровна насторожилась:

– А что нет-то? Что?

– Да-а!!! – закричали Лизка с Аглаей, как ненормальные, на весь лагерь. Из чего Петровна сделала вывод, что они ее совершенно не слышали и кричали просто от скуки. Она скривилась, в сердцах махнула рукой: – Да что с вами разговаривать!

– Не-ет!!! – Лизку с Аглаей было уже не остановить.

– Тьфу! – в сердцах плюнула Петровна и, чтобы хоть как-то их угомонить, вновь включила телевизор, переключила его с программы на программу, и вдруг сквозь шум и треск из динамика прорвался в лагерь негромкий "человеческий" голос. Лизка прислушалась, замерла в нерешительности…

– Механика на мыло!!! – взревела распалившаяся Аглая. – Давай показывай, Лизка! Чего ждешь?

– Сапожники!!! – тут уже и Петровна, поддавшись общему настроению, оглушительно свистнула в два пальца.

– Я… Я не могу, – проговорила Лизка чуть слышно и вдруг растерянно.

– Чего?! – не поняли ее Аглая с Петровной.

– Да чего-то вдруг стесняюсь, – замялась Лизка.

А голос из телевизора при этом продолжал: "…но если вы не любите меня, то я совершу тысячи подвигов и понравлюсь вам наконец!" Лизка, Аглая и Петровна молча переглянулись. После чего Аглая вдруг взорвалась, как бомба, которая уже давным-давно "тикала":

– Я здесь!

А голос из телевизора повторил чуть слышно: "…тысячи подвигов и понравлюсь вам наконец!"