Храм Фортуны - Ходжер Эндрю - Страница 17

Привратник — сморщенный маленький старичок — встретил его на пороге.

— О, господин! — радостно задребезжал он. — Ты вернулся! Слава богам!

— Здравствуй, Гедеон, — кивнул мужчина, спрыгивая с лошади. — Ну-ка, прикажи быстро приготовить ванну и чистую одежду. Я очень спешу.

— Слушаюсь, господин, — поклонился Гедеон и засеменил в дом, крича скрипучим голосом: — Фемистокл! Фемистокл! Иди сюда немедленно! Господин приехал!

Спустя два часа — приняв ванну и побрившись — человек со шрамом вновь вышел из дому. Теперь он был одет в белоснежную тогу с узкой красной полосой — официальный костюм представителей всаднического сословия. На указательный палец правой руки он надел массивный золотой перстень — тоже признак принадлежности к эквитам.

Быстро спустившись с Авентина, человек прошел мимо Большого Цирка к Палатинскому холму и направился прямо к дворцу Августа. В то время, правда, дворцом это строение можно было назвать лишь с большой натяжкой. Август — человек очень скромный и неприхотливый — довольствовался малым, его вполне устраивали две небольшие спальни и рабочий кабинет.

Собственно, дворцом можно было считать лишь несколько комнат, предназначенных для официальных приемов иностранных послов или торжественных банкетов в дни общенародных праздников. Эти помещения были пристроены к частному дому цезаря, принадлежавшему еще его отцу.

Лишь спустя годы последующие императоры возвели на этом месте грандиозный роскошный мраморный ансамбль, известный потомкам как Палатинский дворец. Но в то время резиденция цезаря Августа смотрелась еще очень скромно.

Охрана у входа во внутренний двор беспрепятственно пропустила мужчину со шрамом, после того, как тот шепнул начальнику караула несколько слов. Он прошел в атрий и остановился там. Вышколенный слуга приветствовал его низким поклоном.

— Я сейчас доложу о тебе, господин, — сказал он подобострастно. — Будь любезен подождать здесь.

Мужчина кивнул и опустился на невысокий табурет, стоявший у фонтана; струи воды ласкали слух мелодичным журчанием, а тело — ощущением прохлады.

— Следуй за мной, господин, — возвестил вдруг возникший, словно призрак, слуга.

Человек поднялся на ноги и двинулся за рабом. Они миновали несколько комнат и вошли, наконец, в просторное помещение, стены которого были закрыты мягкими тканями, с плотными занавесками на окнах и выложенным мозаикой полом.

На диване у окна сидела женщина. У нее было узкое морщинистое лицо и кожа цвета пергамента. Пронзительные темные глаза с неукротимой энергией сверкали под высоким лбом. Седые волосы были завязаны в пучок на затылке по старинной римской моде. Сухую фигуру покрывала белоснежная, пахнувшая арабскими благовониями мягкая стола. Украшений на женщине не было никаких, не считая небольшого золотого колечка с камешком на левой руке.

Так выглядела в то время императрица Ливия, жена цезаря Августа, первая дама Римской Империи.

— Элий Сеян, — сказала она негромко довольно приятным голосом, увидев мужчину со шрамом. — Я ждала тебя еще вчера. Что случилось?

— Прости, госпожа. — Сеян прижал руку к груди. — Нам пришлось сделать крюк и перебраться с Аврелиевой дороги на Фламинскую, чтобы избежать встречи с цезарем и его свитой. Мне казалось, что такое столкновение не входит в твои планы.

— Ты прав, мой дорогой Элий, — улыбнулась одними губами женщина. — Ты часто бываешь прав, и это мне нравится в тебе. Да и вообще в людях. Ну, садись вон там. Нам надо поговорить.

Сеян послушно опустился на мягкий табурет и сложил руки на коленях, перед этим аккуратно расправив складки тоги. Ливия взяла со столика из слоновой кости небольшой серебряный колокольчик и резко встряхнула его. Спустя буквально три секунды в комнате появилась девушка-рабыня. На ее круглом румяном лице было написано величайшее почтение и некоторый испуг.

— Пусть подадут вина, Антигона, — сказала императрица, не глядя на служанку. — Побыстрее.

Девушка упорхнула. Сеян проводил ее взглядом и слегка улыбнулся узкими губами.

«Как эта женщина умеет подчинять себе людей, — подумал он с невольным уважением. — Ведь вот если бы она сейчас отдала какой-нибудь приказ мне, я бы точно так же кинулся выполнять его, как и эта жалкая рабыня. И, клянусь Юноной, чувствовал бы себя преданным слугой грозной госпожи».

Ливия пристально посмотрела на Сеяна, пытаясь прочесть его мысли. Наверное, это ей удалось, ибо императрица довольно хихикнула и мелко затрясла головой.

— Ну, ладно, милый Элий, рассказывай. Я сгораю от любопытства.

Человек со шрамом прокашлялся и расправил плечи, стараясь все же выглядеть достойным всадником, а не перепуганным учеником, попавшимся под горячую руку суровому педагогу.

— Я преклоняюсь перед твоим могучим умом, госпожа, — начал он подобострастно. — Ты предвидела все, до малейших деталей. Хотя, нет, было тут одно «но»...

— Давай по порядку. — Ливия властно шлепнула сухонькой ладошкой по крышке стола. — Ты же знаешь, я во всем люблю порядок.

— Прости. — Сеян секунду помолчал, собираясь с мыслями, а потом снова заговорил: — Действительно, твой внук Германик поддерживает связь с сенатскими кругами в Риме. Он получил какое-то важное письмо, как мне сообщил подкупленный раб, но имени отправителя он узнать так и не смог.

— Ничего, зато мне оно хорошо известно, — хищно оскалилась Ливия. — Продолжай.

«Вот ведьма, — подумал Сеян. — Меня иногда просто дрожь пробирает, когда приходится с ней общаться».

— Вскоре после этого, — снова заговорил человек со шрамом, — Германик отправил с курьером официальную почту. Там ничего интересного не было — мы проверили. А еще через день он вызвал своего штабного офицера, которому полностью доверяет, и отправил его якобы в Лугдун, с депешей к тамошнему коменданту.

Этот трибун, взяв еще двух человек, отправился в путь. И тут нам просто повезло — одним из этих людей оказался наш агент. Он-то и сообщил мне маршрут и настоящее место назначения.

Офицер Германика — его звали Кассий Херея — видимо, что-то подозревал, он пытался сбить нас со следа, уйдя в горы. Но мы знали все его планы — наш человек оставлял нам четкие знаки на дороге. Я решил, что не стоит лезть вместе с ним в горы — слишком рискованно. К тому же, если бы он там сломал себе шею, это бы нас вполне устроило, правда?

Ливия чуть кивнула, не сводя глаз с лица Сеяна, на котором выступили маленькие капельки пота — в комнате было довольно душно.

Послышались тихие шаги; две служанки внесли подносы с вином и легкой закуской. Императрица жестом указала, куда это все поставить и кивком пригласила Сеяна угощаться. Тот вежливо отхлебнул из кубка и за бросил в рот пару виноградин. Потом продолжал:

— Короче говоря, мы знали, где они должны были снова выйти на дорогу, и поджидали их там. Чуть-чуть, правда, разминулись, но это не по нашей вине.

Мы напали на них между Аостой и Таврином — на Херею и его спутника, ибо наш агент еще раньше сделал вид, что сорвался в пропасть, и покинул их.

— Сделал вид, что сорвался в пропасть? — удивленно переспросила Ливия. — Как это ему удалось?

— О, это весьма способный парень, — улыбнулся Сеян. — Он родился и вырос в Альпах, так что для него взобраться на самую крутую гору все равно, что для нас подняться на Палатин по каменной лестнице.

— Ну, дальше, — нетерпеливо сказала Ливия и тоже пригубила из изящного золотого кубка искусной работы, украшенного драгоценными камнями.

— У Кассия Хереи действительно было письмо к Августу, госпожа, — сказал Сеян. — Вот оно.

Он привстал и положил на столик, рядом с ладонью Ливии, восковые дощечки, соединенные таким образом, чтобы их нельзя было открыть, не сломав печати.

Императрица перевела взгляд на таблички, но не пошевелилась.

— Вы избавились от свидетелей, я надеюсь? — сухо спросила она.

Сеян тяжело покачал головой.

— Нет, госпожа. Точнее — я не уверен.

— Это как понимать?