Забытый сад - Мортон Кейт - Страница 91

— Тогда, может, ты расскажешь, что я упускаю? — спросила она. — Раз уж я не могу сама посмотреть. Что тебя гонит в такую даль?

— Это самое лучшее место на свете. — Кристиан заморгал серьезными карими глазами. — Мне нравится сидеть внутри и разговаривать с мамой. Она любила сады, а ваш огороженный сад — в особенности. Это она показала мне, как забираться внутрь, мы должны были вместе ухаживать за ним. А потом она заболела.

Нелл сжала губы.

— Я уезжаю домой в Австралию через пару дней, но вернусь через месяц-другой. Ты не мог бы тем временем присмотреть за моим садом, Кристиан?

Он серьезно кивнул.

— Мог бы.

— Приятно знать, что я оставляю сад в надежных руках.

Кристиан поднялся во весь рост.

— А когда вы вернетесь, я помогу вам ухаживать за ним. Как мой папа в гостинице.

Нелл улыбнулась.

— Ловлю тебя на слове. Я не принимаю помощь от кого попало, но мне кажется, что в данном случае ты именно тот, кто нужен.

Глава 42

Роза плотнее укуталась в шаль и скрестила руки. Ее знобило, несмотря на теплую погоду. Когда она решила поискать солнца в саду, она меньше всего ожидала встретить там Элизу. Роза сидела и делала заметки в альбоме для вырезок, время от времени поглядывая, как Айвори порхает и мечется среди клумб, и ничто не предвещало, что мирный день будет столь ужасно омрачен. Словно шестое чувство заставило ее взглянуть на ворота лабиринта. Там Роза увидела картину, от которой у нее кровь застыла в жилах. Как Элиза узнала, что найдет Розу и Айвори в саду одних? Она наблюдала, выжидала, чтобы застать Розу врасплох? И почему теперь? Почему Элиза явилась через три года, привидением, ночным кошмаром пересекла лужайку, сжимая жалкий сверток в руке?

Роза покосилась на сверток. Вот он лежит, притворяясь безобидным. Но Роза знала, что это не так. Ей не надо было заглядывать под коричневую бумажную обертку, чтобы выяснить, что таится внутри. Предмет, олицетворяющий место, время, союз, которые Розе так хотелось забыть.

Она подобрала юбки и разгладила их на бедрах, мечтая быть подальше от этого свертка.

Взлетела стайка воробьев, и Роза посмотрела на лужайку подстриженную в форме фасолины. По лужайке шла мама, рядом с ее темными юбками вышагивала старая гончая Макленнан. Волна облегчения накатила на Розу и схлынула, оставив головокружение. Мама — якорь настоящего безопасного мира, в котором все как должно быть. Когда Аделина приблизилась, Роза была не в силах скрыть беспокойство.

— Ах, мама, — быстро сказала она. — Она была здесь, Элиза была здесь.

— Я все видела в окно. Что она сказала? Ребенок услышал что-нибудь лишнее?

Роза мысленно припоминала встречу, но беспокойство вместе со страхом ворошило воспоминания, и она не в силах была выудить нужные. Девушка с несчастным видом покачала головой.

— Я не знаю.

Мама взглянула на сверток и осторожно подняла его со скамейки, будто он был горячим.

— Не открывай его, мама, прошу. У меня нет сил заглянуть внутрь. — Роза почти шептала.

— Это?..

— Я почти уверена, что да. — Роза прижала холодные пальцы к щеке. — Она сказала, это для Айвори. — Роза взглянула на мать, и новая волна паники обрушилась на нее. — Зачем она принесла это, мама? Зачем?

Мама сжала губы.

— Что она имела в виду?

— Полагаю, пора вам с кузиной разъехаться.

Аделина села рядом с дочерью и положила сверток на колени.

— Разъехаться, мама? — Щеки Розы заледенели, она была насмерть перепугана, ее голос упал до шепота, — Ты же не думаешь, что она может… может снова прийти?

— Она доказала сегодня, что не уважает правила, которые были установлены.

— Но, мама, ты, конечно, не хочешь…

— Я хочу лишь, чтобы тебе и дальше было хорошо.

Когда дочь Розы мелькнула в пестром свете, Аделина наклонилась ближе, так близко, что ее верхняя губа коснулась уха дочери.

— Нельзя забывать, дорогая, — прошептала она, — что тайна находится в безопасности, только если о ней никто не знает.

Роза слабо кивнула. Конечно, мама права. Глупо было верить, что так может продолжаться до бесконечности.

Аделина встала и взмахнула рукой, призывая Макленнана к ноге.

— Томас накрывает второй завтрак. Не задерживайся, не то добавишь к неприятностям дня еще и простуду. — Она положила сверток на сиденье и понизила голос: — И проследи, чтобы Натаниэль избавился от этого.

Резвые шажки разбежались во все стороны, и Аделина заставила себя медленно, спокойно выдохнуть. Неважно, сколько раз она произносила обличительные банальности о юных дамах и подобающем поведении — ребенок не поддавался обучению. Разумеется, этого следовало ожидать: в какую бы прелестную одежку Роза ни рядила девочку, низкое происхождение давало о себе знать. Ничего не попишешь. Слишком розовые щеки, смех, который эхом разносится по коридорам, кудри, которые выбиваются из бантов. Она ничем не походила на Розу.

И все же Роза обожала девочку. А значит, и Аделина принимала ее: встречая дерзкий взгляд ребенка, училась улыбаться, терпела шум. Чего бы Аделина не сделала для Розы, Чего она еще не сделала? Но Аделина понимала и то, что ее долг — ни в коем случае не пренебрегать строгостью. Девочке понадобится твердая рука, чтобы высвободиться из западни рождения.

Круг тех, кто знает истину, узок, так должно быть и впредь. Допустить иное означает призвать омерзительный призрак скандала. А потому крайне важно правильно обращаться с Мэри и Элизой.

Аделина сначала волновалась, что Роза не поймет, ее невинная девочка вообразит, будто все может продолжаться по-прежнему. Но в данном отношении леди Мунтраше ожидал приятный сюрприз. В миг, когда Айвори положили на руки Розе, та совершенно переменилась: ее охватило яростное материнское желание защитить свое дитя. Роза согласилась с Аделиной, что Мэри и Элиза должны держаться подальше. Достаточно далеко, чтобы не видеть их каждый день, и все же достаточно близко, чтобы оставаться в сфере влияния Аделины. Лишь так можно было обеспечить неразглашение тайны о ребенке, живущем в Чёренгорб-мэнор. Аделина помогла Мэри купить маленький домик в Полперро, Элизе передали во владение коттедж. Хотя Аделина страдала из-за вечной близости Элизы, это было меньшее из двух зол, к тому же счастье Розы было превыше всего.

Милая Роза. Она казалась такой бледной, сидя в одиночестве на садовой скамейке. А потом едва прикоснулась к еде, только поворошив содержимое тарелки. После она отдыхала, чтобы не допустить возвращения мигрени, которая преследовала ее всю неделю.

Аделина разжала кулак, который сжала невольно, и стала задумчиво перебирать пальцы. Когда-то она четко поставила условия: впредь ни одна из девушек не должна являться в поместье Чёренгорб. Правило было простым, и до сих пор все шло хорошо. Тайна была надежно укрыта, и жизнь в Чёренгорбе вошла в мирное русло.

О чем же думала Элиза, нарушая свое слово?

Наконец Натаниэль дождался, когда Роза ляжет в постель баюкать больные нервы, а Аделина отправится с визитом. Он рассудил, что так никто не узнает, каким образом он обеспечил дальнейшее отсутствие Элизы. Едва услышав, что произошло, Натаниэль задумался, как лучше всего спасти положение. Подобное состояние жены — кошмарное напоминание того, что, несмотря на пройденный путь, благословенное возрождение после появления Айвори, другая Роза, истерзанная беспокойством, напряженная, капризная, всегда рядом. Он сразу же понял: необходимо поговорить с Элизой. Натаниэль должен найти способ убедить ее, что ей нельзя больше приходить.

Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз отважился пройти сквозь лабиринт. Натаниэль уже забыл, как темно было среди колючих стен, сколь ненадолго допускались в них солнечные лучи. Художник шел осторожно, стараясь вспомнить повороты. То был отголосок прошлого четырехлетней давности, когда он, разгоряченный, продирался через лабиринт в поисках своих эскизов. Тогда он пришел в коттедж и потребовал вернуть рисунки, кровь пульсировала в жилах, плечи ныли от непривычного напряжения. Натаниэль сказал, что эскизы принадлежат ему, важны и нужны для него. А потом, когда нечего было больше сказать, он просто стоял, переводя дыхание и ожидая ответа Элизы. Он не знал, чего именно — признания, извинения, возвращения работ, возможно, всего сразу, — но ничего не дождался. Наоборот, Элиза удивила художника. Мгновение она разглядывала его почти без любопытства, затем моргнула светлыми изменчивыми глазами, которые ему отчаянно хотелось нарисовать, и спросила, не проиллюстрирует ли он книгу волшебных сказок…