Забытый сад - Мортон Кейт - Страница 76

— Вот почему я попросил Робин позвать тебя сегодня, вот что я хотел тебе сказать: узнай, куда уехала Элиза, и, думаю, ты разгадаешь часть своей загадки. Потому как, где бы она ни была, вернулась она другой.

— Другой?

Старик покачал головой, подбирая слова.

— Изменившейся, непохожей на себя. — Он выдохнул и сжал трубку зубами. — Что-то в ней сломалось, Элиза так никогда и не стала прежней.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 37

В утро, назначенное для возвращения Розы из Нью-Йорка, Элиза пораньше отправилась в тайный сад. Ноябрьское солнце еще стряхивало сон, и тусклого света хватало лишь, чтобы различать траву, серебряную от росы. Девушка шла быстро, скрестив на груди руки, чтобы согреться. Ночью был дождь, и повсюду стояли лужи. Она, как сумела, обогнула их, затем открыла скрипящие ворота лабиринта и вошла внутрь. Среди плотных живых изгородей было еще темнее, но Элиза смогла бы пройти через лабиринт даже во сне.

Обычно она любила краткий миг сумерек, когда заря сменяет ночь, но в то утро была слишком занята, чтобы обращать на них внимание. Элиза боролась со своими чувствами с тех самых пор, как получила письмо Розы с объявлением о помолвке. Острый шип зависти поселился в ней, отказываясь оставить в покое. Каждый день, обращаясь мыслями к Розе, она перечитывала письмо и воображала будущее. Страх покалывал ее изнутри, наполняя своим смертельным ядом.

Письмо Розы изменило для Элизы цвет мира. Как калейдоскоп из детской, который так восхитил ее в первый приезд в Чёренгорб, один поворот — и те же самые стеклышки выстроились в совершенно новую картину. Всего неделю назад она была в безопасности, уверенная, что они с Розой неразрывно связаны, а сейчас вновь осталась одна.

Когда она вошла в тайный сад, первый свет сочился сквозь редкий осенний полог. Элиза набрала воздуха в грудь. Она пришла в сад, потому что больше, чем когда-либо, нуждалась в его магии — здесь ей всегда становилось спокойнее

Элиза провела рукой по маленькой железной скамейке с бусинками дождя, присела на мокром краешке. На яблоне висели блестящие желтые и розоватые яблоки. Может собрать немного для поварихи, или почистить бордюры, или подстричь жимолость? Заняться чем-нибудь, что отвлечет от приезда Розы, от неумолимого страха, что по возвращении кузина окажется другой.

После письма Розы, борясь с завистью, Элиза осознала, что боится не мужчины, Натаниэля Уокера, — она боится Розиной любви к нему. С браком она бы смирилась, но не с переменой чувств Розы. Элизу сильнее всего тревожило, что Роза, которая всегда любила свою кузину больше всех, нашла замену и больше не нуждается в ней так, как прежде.

Элиза заставила себя небрежно бродить и разглядывать растения. Глициния сбрасывала листья, жасмин отцвел, но осень выдалась мягкой, и розовые розы еще цвели. Элиза подошла ближе, обхватила пальцами полураскрытый бутон и улыбнулась: круглая капля дождя застряла меж его внутренних лепестков.

Мысль была внезапной и захватывающей. Надо собрать букет — приветственный подарок для Розы. Ее кузина любит цветы. Более того, Элиза выберет те, которые олицетворяют их связь. Дуболистная герань в знак дружбы, розовые розы — счастье, незабудки — воспоминания…

Элиза тщательно выбирала цветы, стараясь срывать лишь самые ровные стебли, самые красивые бутоны, затем перевязала букет розовой атласной ленточкой, которую оторвала от подола. Элиза затягивала бант, когда услышала знакомый перезвон металлических колес по далекой каменной дороге.

Они вернулись. Роза дома.

С сердцем, рвущимся из груди, Элиза подобрала мокрый подол юбки, схватила букет и пустилась зигзагами бежать по лабиринту. В спешке она шлепала по лужам, пульс бился быстро-быстро, в такт копытам коней.

Она выскочила из ворот как раз вовремя, чтобы увидеть, как карета замирает на разворотной площадке. На мгновение она остановилась перевести дыхание. Дядя Лайнус, как обычно, сидел на садовой скамейке у ворот лабиринта, рядом с ним лежала маленькая коричневая камера. Но когда он окликнул ее, Элиза притворилась, что не слышит.

Она подбежала к разворотной площадке, когда Ньютон открывал дверцу кареты. Он подмигнул, Элиза помахала в ответ, сжимая губы в ожидании.

После получения письма Розы долгие дни сменялись еще более долгими ночами, и вот настал миг встречи. Время словно замедлило ход. Элиза сознавала, что дышит очень быстро, кровь лихорадочно стучала в ушах.

Возможно, она вообразила перемену в лице Розы, в ее поведении?

Букет выскользнул из пальцев Элизы, и она подобрала его с мокрой лужайки.

Роза и тетя Аделина, верно, обе уловили движение и повернулись. Одна улыбалась, другая нет.

Элиза медленно подняла руку, помахала, затем снова опустила.

Роза удивленно подняла брови.

— Ты не рада моему возвращению, кузина?

Элизу мгновенно охватило облегчение. Ее Роза вернулась, и все, несомненно, будет хорошо. Она подалась вперед, побежала, раскинула руки и заключила Розу в объятия.

— Отойди, девчонка, — сказала тетя Аделина. — Ты вся в грязи. Еще запачкаешь платье Розы.

Роза улыбнулась, и Элиза вновь ощутила ее беспокойно. Конечно, Роза не изменилась. Ее всего два с половиной месяца не было. Элиза позволила страху и разлуке создать впечатление перемены там, где ее не было.

— Кузина Элиза. Как я рада тебя видеть!

— И я тебя, Роза. — Элиза протянула букет.

— Как мило! — Роза поднесла его к носу. — Из твоего сада?

— Это незабудки в знак воспоминаний, дуболистная герань в знак дружбы…

— Да-да, и розы, я вижу. Как мило с твоей стороны, Элиза. — Роза протянула букет Ньютону. — Попроси миссис Хопкинс найти вазу.

— Мне столько надо тебе рассказать, Роза, — сказала Элиза. — Ты никогда не угадаешь, что случилось. Один из моих рассказов…

— Боже праведный! — засмеялась Роза. — Я даже до входной двери не успела дойти, а моя Элиза уже начала рассказывать волшебные сказки.

— Перестань утомлять кузину, — резко сказала тетя Аделина. — Розе надо отдохнуть. — Она взглянула на дочь, и ее голос неуверенно дрогнул. — Подумай, не прилечь ли тебе.

— Конечно, мама. Я собираюсь сразу же лечь спать.

Перемена была едва заметной, и все же Элиза ощутила ее. Было что-то непривычно робкое в предложении тети Аделины, а ответ Розы, казалось, прозвучал не так кротко, как обычно.

Элиза все еще размышляла об этой еле уловимой перемене, когда тетя Аделина направилась в дом, а Роза наклонилась и прошептала на ухо Элизе:

— Поднимайся наверх, дорогая. Мне так много надо тебе рассказать.

И Роза рассказала. Она живо описала каждый миг, проведенный в обществе Натаниэля Уокера, и, более нудно муки каждого мига, проведенного без него. Эпическое повествование, начавшись утром, продолжалось день и ночь. Вначале Элиза смогла изобразить интерес — разумеется, ей и было интересно, поскольку чувств, которые описывала Роза, сама она никогда не испытывала, — но по мере того, как дни в рассказе Розы шли и сливались в недели, Элиза заскучала. Она пыталась заинтересовать Розу чем-нибудь еще — визитом в сад, историей, которую только что написала, и даже походом в бухту, — но Роза готова была слушать лишь рассказы о любви и терпении. Особенно свои собственные…

Так и вышло, что, пока время двигалось к середине зимы, Элиза все чаще стремилась в бухту, тайный сад, коттедж. В те места, где она могла исчезнуть, где слуги дважды подумали бы, прежде чем побеспокоить ее своими надоевшими известиями, постоянно одними и теми же: мисс Роза требует немедленного присутствия Элизы в связи с вопросом крайней важности. Элиза притворялась, что не видит преимуществ одного подвенечного платья перед другим, но Роза, похоже, не уставала мучить ее.