Забытый сад - Мортон Кейт - Страница 40

В конце коридора из двери шагнула тощая женщина со строгим и неподвижным лицом.

— Это племянница, мистер Томас? — Ее прямой взгляд медленно смерил Элизу.

— Да, миссис Хопкинс.

— Ошибки быть не может?

— К сожалению, нет, миссис Хопкинс.

— Понимаю. — Она медленно вдохнула. — Лондон определенно наложил на нее отпечаток.

Элиза не сомневалась, что это не комплимент.

— Разумеется, миссис Хопкинс, — произнес мистер Томасс. — Я собирался выкупать ее перед представлением.

Губы миссис Хопкинс сжались, из них вырвался резкий, решительный вздох.

— Хотя я разделяю ваши чувства, мистер Томас, боюсь, времени нет. Она уже дала знать о своем недовольстве.

Она? Кто это — она?

Несомненное волнение вкралось в манеры миссис Хопкинс, когда прозвучало это слово, и женщина быстро разгладила и без того гладкие юбки.

— Девочку необходимо отвести в гостиную. Она скоро подойдет. Тем временем я наберу ванну, посмотрим, не удастся ли отмыть часть этой жуткой лондонской грязи до ужина.

Так ужин будет! И скоро. У Элизы закружилась голова от облегчения.

Услышав смешок за спиной, Элиза повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как кудрявая горничная ретируйся обратно на кухню.

— Мэри! — воскликнула миссис Хопкинс и пошла за горничной. — Однажды утром ты проснешься и наступишь на собственные уши, если не прекратишь их развешивать…

В самом конце коридора узкие ступеньки взбегали вверх и поворачивали к деревянной двери. Мистер Томас бодро направился через дверь в большую комнату, Элиза пошла за ним.

Пол был покрыт бледными прямоугольными плитами, посередине комнаты располагалась великолепная лестница. С высокого потолка свисала люстра, свечи которой стелили через комнату полотнища мягкого света.

Мистер Томас прошел через входной холл к сверкающей двери, густо выкрашенной блестящей красной краской. Он наклонил голову, и Элиза поняла, что он приглашает ее войти.

Когда мистер Томас смотрел на нее, его бледные губы дрожали, а на лице прорезались тонкие морщинки.

— Госпожа, твоя тетя, через минуту спустится на тебя посмотреть. Следи за своими манерами и называй ее «миледи», если она не велит тебе иного.

Элиза кивнула. Она — ее тетя.

Мистер Томас продолжал смотреть на Элизу. Он чуть покачал головой, не отводя глаз.

— Да, — быстро и тихо произнес он. — В тебе видна твоя мать. Ты маленькая оборванка, спору нет, но она кроется внутри.

Не успела Элиза обрадоваться комплименту, как наверху величественной лестницы раздался шум. Мистер Томас замер и выпрямился. Он чуть толкнул Элизу. Девочка, споткнувшись, пересекла порог и оказалась в большой комнате с бордовыми обоями и камином, в котором пылал огонь.

Газовые лампы мерцали на столах, но, несмотря на все усилия, не могли осветить огромную комнату. Темнота шептала в углах, тени дышали вдоль стен. Вдох и выдох, вдох и выдох…

Послышался шум за спиной, и дверь снова отворилась. Порыв холодного воздуха заставил пламя зашипеть в камине, швырнул заостренные тени на стены. В трепете предвкушения Элиза обернулась.

В дверях стояла высокая, худая женщина, ее тело напоминало вытянутые песочные часы. Длинное платье, сшитое из синего шелка, темного, как полуночное небо, плотно облегало ее фигуру.

Огромная собака — нет, не просто собака, а гончая — стояла рядом, тревожно переступая на длинных ногах. Время от времени собака поднимала шишковатую голову, чтобы отереться о ладонь хозяйки.

— Мисс Элиза, — объявил мистер Томас, который поспешно вошел вслед за женщиной и сейчас стоял навытяжку.

Та не отвечала, рассматривая лицо Элизы. Она минуту молчала, прежде чем ее губы раскрылись и раздался холодный голос.

— Надо завтра поговорить с Ньютоном. Она прибыла на полчаса позже, чем ожидалось.

Женщина говорила так медленно, так уверенно, что Элиза чувствовала острые края ее слов.

— Да, миледи, — произнес Томас, его щеки пылали. — Принести чай, миледи? Миссис Хопкинс…

— Не сейчас, Томас. — Не оборачиваясь, она чуть шевельнула бледной тонкой рукой. — Мог бы догадаться и сам, слишком поздно для чая.

— Да, миледи.

— Если пройдет слух, что в Чёренгорб-мэнор подали чай после пяти… — Раздался короткий смешок, подобный звону хрусталя. — Нет, теперь уже подождем до ужина.

— В столовой, миледи?

— Где же еще?

— Накрыть на двоих, миледи?

— Я буду ужинать одна.

— А мисс Элиза, мадам?

Тетя резко выдохнула.

— Легкий ужин.

В желудке у Элизы заурчало. Боже, пусть у нее на ужин хоть немного теплого мяса.

— Хорошо, миледи, — произнес мистер Томас, кланяясь покидая комнату.

Дверь мрачно закрылась за ним.

Тетя издала длинный медленный вздох и, моргая, глянула на Элизу.

— Подойди ближе, девочка. Я хочу тебя рассмотреть.

Элиза повиновалась. Она подошла к женщине и встала, стараясь дышать потише и помедленнее.

Вблизи тетя была прекрасна. То был тип красоты, при котором каждая черта совершенна, но целое почему-то не столь чудесно. Ее лицо напоминало картину. Кожа бела как снег, губы алые как кровь, глаза прозрачно-голубые. Смотреть в ее глаза было все равно что глядеть в зеркало, когда на него падает свет. Ее темные волосы, гладкие и блестящие, были убраны с лица и венчали голову пышной короной.

Тетя взглядом охватила лицо Элизы, и ее веки слегка дрогнули. Холодные пальцы приподняли подбородок девочки, чтобы удобнее было изучать ее. Элиза, не зная, куда смотреть, моргала, глядя в непроницаемые глаза. Огромный пес стоял рядом со своей госпожой, влажно и жарко дыша на руки Элизы.

— Да, — сказала тетя. Звуки задержались на ее губах, и уголок рта дернулся. Она словно ответила на вопрос, который не был задан. — Ты ее дочь. Во всех отношениях не дотягиваешь, но все же… — Она чуть вздрогнула, когда порыв дождя ударил в окна. Дурная погода все-таки настигла их. — Остается лишь надеяться, что нрав у тебя иной, что своевременным вмешательством мы сможем пресечь все схожие наклонности.

Элиза не понимала, о каких наклонностях может идти речь.

— Моя мать…

— Нет. — Тетя подняла руку. Она домиком сложила пальцы перед ртом, растянула губы в тонкой улыбке. — Твоя мать покрыла позором имя семьи. Оскорбила всех, кто живет в этом доме. Мы не говорим здесь о ней. Никогда. Это первое и самое важное условие твоего проживания в Чёренгорб-мэнор. Ты поняла?

Элиза прикусила губу.

— Ты поняла?

В голосе тети появилась неожиданная дрожь. Элиза слабо кивнула, больше от удивления, чем соглашаясь.

— Твой дядя — джентльмен. Он понимает свой долг.

Глаза тети указали в сторону портрета у двери. Мужчина средних лет с рыжеватыми волосами и лисьим выражением лица. Но кроме рыжих волос, он ничем не напоминал мать Элизы.

— Ты должна всегда помнить, как тебе повезло. Если будешь очень стараться, возможно, когда-нибудь оправдаешь великодушие твоего дяди.

— Да, миледи, — произнесла Элиза, вспомнив, что сказал мистер Томас.

Тетя повернулась и потянула за небольшой рычаг на стене.

Элиза сглотнула и осмелилась заговорить.

— Простите, миледи, — тихо сказала она. — Я увижу своего дядю?

Тетя выгнула левую бровь. Тонкие складки на мгновение появились на ее лбу и тут же разгладились, отчего он вновь стал походить на алебастр.

— Мой муж в Шотландии, фотографирует Бречинский собор. — Она подошла ближе, и Элиза ощутила напряжение, исходящее от ее тела. — Он предложил тебе приют. Но твой дядя занятой и важный человек, у него нет времени на детские глупости. — Она сжала губы так плотно, что на мгновение они побелели. — Ты должна держаться от него подальше. Достаточно того, что он пустил тебя сюда, не ищи большего. Ты поняла? — Губы дрожали. — Ты поняла?

Элиза быстро кивнула.

К счастью, дверь снова распахнулась, за ней стоял мистер Томас.

— Вы звонили, миледи?

Тетя все еще не сводила глаз с Элизы.