Волшебный корабль - Хобб Робин - Страница 70

— Он тебе послужит добром, — сказала Проказнице Альтия, усмирив собственную ревность. — С ним все будет хорошо. Он просто новичок, и такая работа слишком для него тяжела. Но он освоится. Попробуй не думать о том, как ему сейчас плохо…

— Да не в том дело, — вполголоса поделилось с ней судно. — Он же тут все равно что пленник. Он жрецом хочет быть, а не в море ходить. Мы с ним поначалу так чудесно сдружились… а теперь я боюсь, как бы из-за того, что с ним делают, он не начал меня ненавидеть!

— Тебя? Ненавидеть? Да что ты, — успокоила ее Альтия, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. — Верно, ему хочется совсем не в море, тут тебя обманывать без толку. Только ненавидит он не тебя, а те обстоятельства, которые ему мешают исполнить его желание. Ни в коем случае не тебя! — И, укрепившись духом, как если бы ей предстояло сунуть руку в огонь, Альтия добавила: — И ты сама знаешь, что способна придать ему сил. Пусть он узнает, как ты ценишь и любишь его, как утешает тебя его присутствие на борту. Сделай для него то… что ты когда-то делала для меня…

Как ни старалась она говорить твердо и убежденно — на этих последних словах ее голос все-таки дрогнул.

— Но ведь я корабль, а не твое дитя, — Проказница ответила скорее на невысказанную мысль Альтии, нежели на ее слова. — Ты ведь не то что расстаешься с младенцем, совсем ничего не знающим об этом мире. Я знаю, что кое в чем еще очень наивна, но ведь у меня такое богатство воспоминаний, из которого можно черпать и черпать! Мне просто надо разобраться в них, упорядочить и сообразить, что и как относится к моему нынешнему положению. Я тебя хорошо знаю, Альтия. Знаю, что ты покинула меня не по своей воле. Но и ты меня знаешь… И ты должна понимать, как глубоко ранит меня то, что Уинтроу держат на борту силой, что его принуждают быть моим спутником и сердечным другом — в то время как ему только и хочется удрать отсюда подальше… Нас тянет друг к другу — Уинтроу и меня. Но принуждение заставляет его сопротивляться нашему сближению. А я стыжусь того, что все время пытаюсь до него дотянуться…

Альтия с ужасом слушала, как признается в своей сердечной муке корабль. Она в полной мере ощущала эту боль. Проказница пыталась противиться своей отчаянной нужде в общении с Уинтроу, сама себя вынуждая к беспросветному одиночеству… всего более похожему на ледяной серый туман. Холод, беспрестанный дождь… серая пелена со всех сторон… ужас. Альтия попыталась найти какие-то слова, чтобы утешить Проказницу… И тут, перекрывая царивший на причале шум и гвалт, раздался повелительный рык:

— Эй, ты! Ты там! А ну отойди от корабля! Приказ капитана! Тебе не дозволяется на борт!

Альтия задрала голову, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца. Она смотрела на Торка, притворяясь, будто не узнала его голос.

— Это общегородской причал, господин мой, — заметила она спокойно.

— А это не общегородской корабль. Так что проваливай, да поживее!

Каких-то два месяца назад Альтия выдала бы ему все что она о нем думает. Но время, проведенное взаперти, наедине с Проказницей, и особенно события последних трех дней сильно ее переменили. «Нет, не то чтобы у меня прибавилось благонравия, — подумала она отрешенно. — Просто гнев научил меня некоему спокойствию… жуткому спокойствию. Зачем тратить силы и время, попусту препираясь с мелким тираном, вообразившим себя великим начальником? Это всего лишь тявкающая шавка…» Сама же Альтия чувствовала себя тигрицей. Ниже ее достоинства было отвечать всяким дворняжкам. Она подождет… и однажды одним ударом сломает его жалкий хребет. Издеваясь над Уинтроу, скотина Торк подписал себе приговор. И, когда придет час расплаты, нынешняя грубость по отношению к Альтии вовсе не облегчит его участь…

Внезапное головокружение едва не застало Альтию врасплох: она осознала, что, покуда ее рука покоилась на досках обшивки, в ее голове были мысли Проказницы. А у той — ее собственные. Сообразив, к чему это может привести, девушка запоздало отняла ладонь. Ощущение было такое, словно она вынула руку из прохладной патоки, куда та была погружена по запястье.

— Нет, Проказница, нет, — тихо проговорила Альтия. — Не позволяй овладеть собой моему гневу. И отмщение оставь мне. Не оскверняй им свою душу. Ты слишком велика и прекрасна… Это было бы недостойно тебя.

— В таком случае, — столь же тихо и горестно отвечала Проказница, — этот человек недостоин ходить по моей палубе. Почему я должна терпеть паразитов вроде него, в то время как тебя выгоняют на берег? Только не говори мне, что подобное обращение с родственниками — в обычае семейства Вестритов…

— Нет, нет, конечно, это не так, — поспешно заверил ее Альтия.

— Я сказал, пшла прочь! — снова гаркнул Торк с палубы над ее головой. Он свешивался через фальшборт, потрясая кулаком. — Катись, говорю, подобру-поздорову, пока я не спустился!

— Ничего он мне не сделает, — сказала Альтия кораблю.

Но в это самое время откуда-то изнутри приглушенно долетел испуганный крик и мгновением позже — тяжеловесное БУХ! На палубе разразились цветистой бранью, истошно завопил Торк… Отчетливо донесся недоумевающий голос молодого матроса:

— Лебедка с бимса[38] свалилась, господин помощник! Клянусь, при начале работы мы надежно закрепили ее!..

Голова Торка, маячившая над фальшбортом, исчезла, и Альтия услышала его топот. Еще было бы ему не умчаться бегом! Разгрузка Проказницы застопорилась, половина команды смотрела, разинув рты, на расплющенные корзины и безнадежно рассыпавшиеся орехи.

— Это, — мило заметила Проказница, — займет его на какое-то время, не так ли?

— И все же мне придется уйти, — заторопилась Альтия. В самом деле, пора было уходить, иначе придется расспрашивать Проказницу, не ее ли следует благодарить за столь вовремя обрушенную лебедку. Уж лучше носить в себе ничем не подтвержденные подозрения… — Ты береги себя, — сказала она Проказнице. — И, пожалуйста, присмотри за Уинтроу…

— Альтия!.. Ну а ты-то вернешься?

— Конечно, вернусь. Просто мне надо срочно кое о чем позаботиться. Но с тобой я перед отплытием еще обязательно повидаюсь!

— Трудно представить, как это я выйду без тебя в море… — совсем горестно выговорила Проказница. Глаза деревянного изваяния были устремлены на морской горизонт, как если бы она уже резала волны далеко-далеко от берегов. Порыв бриза шевельнул ее тяжелые локоны…

— А мне, думаешь, легко будет стоять на причале наблюдать, как ты отправляешься без меня, — вздохнула Альтия. — Но ты не грусти: с тобой будет Уинтроу…

— Который все отдал бы, чтобы только этого избежать! — корабль снова заговорил голосом обиженного ребенка.

— Послушай меня, Проказница. Ты же знаешь, что я не могу остаться с тобой. Но я вернусь! Знай и всегда помни, что я тружусь ради нашей встречи. Мне на это потребуется время, но я обязательно буду снова с тобой. А до тех пор не падай духом и веди себя молодцом!

Проказница вздохнула:

— Я постараюсь…

— Ну и отлично. Скоро увидимся!

Повернувшись, Альтия заторопилась прочь, задыхаясь от сознания собственной неискренности. Удалось ли ей хоть как-то заставить корабль поверить?… Хотелось на это надеяться… вот только все ее новообретенные инстинкты, касавшиеся Проказницы, хором утверждали — нет, этот корабль на мякине не проведешь. Наверняка Проказница поняла, как ревнует Альтия Уинтроу из-за того, что он занял на борту ее место. Наверняка она ощутила и гнев Альтии по поводу всего, что произошло… как бы глубоко та ни пыталась спрятать его. Однако, всему вопреки, девушка продолжала надеяться, что та несчастная лебедка свалилась сама по себе. И отчаянно молилась Са: «Только не попусти, чтобы Проказница начала своими силами бороться за правду…»

А еще, шагая стремительно (насколько позволяли юбки) прочь, Альтия размышляла о том, что пробудившийся корабль был похож и одновременно не похож на тот будущий образ, который она, Альтия, себе представляла. Она ведь мечтала о судне, воплотившем в себе черты благородной и прекрасной женщины. И, мечтая, ухитрилась упустить из виду, что Проказнице достался в наследство не только жизненный опыт ее отца, но и все пережитое дедушкой и прабабушкой… не говоря уж о том, что она сама, Альтия. сподобилась добавить. И вот теперь следовало опасаться, как бы корабль не оказался таким же упертым, как это водилось в роду у Вестритов. Таким же своенравным и очень мало склонным прощать… «Будь я на борту, я бы направляла ее. Так, как отец меня саму направлял во дни обузданного упрямства, когда кончилось детство. Бедный Уинтроу ведь даже отдаленного понятия не имеет, как с ней управляться… — И черной тенью пробежала совсем уже нехорошая мысль: — Если она в конце концов убьет Кайла, он сам будет в этом виноват…»