Волшебный корабль - Хобб Робин - Страница 45

— Рекомендацию, — сказал посредник, — ты должен попросить у капитана или у старпома.

— Хмм… воображаю, куда они меня пошлют, — пробормотал Брэшен. И почувствовал себя ограбленным. Сколько лет он верой и правдой прослужил на «Проказнице». А в итоге весь заработок — эти три убогие кучки монет. И даже никакой рекомендации. Пошел вон. И все. Ни тебе даже «спасиба»…

Тут посредник прокашлялся.

— С другой стороны, — сказал он, — я отлично знаю, что капитан Вестрит высоко ценил тебя и всегда был тобою доволен. Если тебе вправду понадобится рекомендация, смело вели обращаться ко мне сюда, в эту контору. Спрашивать Найла Хэшетта. Я уж за тебя словечко замолвлю.

— Спасибо, господин мой, — смиренно поблагодарил Брэшен. Все лучше, чем ничего… Он задержался еще на минутку, чтобы убрать деньги. Несколько монет — в кошелек, кое-что — в сапог, а остальное — в платок и на шею. Если его обворуют, хоть не все с первого раза утащат… Взвалил на плечо мешок с добром — и вышел за дверь.

У него на уме был целый список дел, которыми следовало заняться. Для начала присмотреть комнатку в недорогом постоялом дворе (прежде, когда он служил на «Проказнице», он даже и во время стоянки обитал на борту, а теперь все его земное имущество лежало в мешке, оттягивая плечо). Во-вторых, наведаться к банкиру. Капитан Вестрит много раз ему говорил, чтобы он откладывал хоть понемножку после каждого рейса. Он так и не собрался последовать его совету. Казалось, чего ради, ведь будущее выглядело вполне обеспеченным… Да. Следовало послушать капитана, причем сразу же. Но что поделаешь — лучше поздно, чем никогда. «Получил от жизни по носу — запомни урок…»

Ладно, а дальше-то что?… Пожалуй… да, пожалуй, можно позволить себе вечерок хорошенько повеселиться в порту, отставив до завтра все мысли о поиске нового места. Полакомиться свежим мясом, только что выпеченным хлебом и славным пивком в доброй компании где-нибудь в портовых тавернах… Во имя Са! — он-таки заработал право на небольшое удовольствие. Уж в этом плавании — точно! Итак, решено: сегодня вечером он наслаждается жизнью. Завтра будет завтра. Тогда и озаботимся будущим.

Брэшен ощутил укол совести: он собирался наслаждаться жизнью, в то время как его капитан лежал мертвым. Но… Кайл нипочем не пустит его на борт и не даст должным образом попрощаться. Так что самое лучшее, что он мог сделать для капитана Вестрита, — это не вторгаться незваным гостем на его похороны. Пусть уйдет в морскую пучину с палубы, на которой не будет клокотать ссора… А Брэшен нынче вечером будет пить в честь светлой памяти своего капитана. Вот так.

И он решительно направился в сторону города… Но как раз когда он выходил из конторы наружу, ему попалась на глаза Альтия, стремительно сбегавшая по трапу с «Проказницы». Вот она прошла — вернее сказать, пронеслась — по причалу, шагая так широко, что юбки, в коих полагалось бы изящно семенить, хлестали ее по ногам, точно паруса, разорванные бурей. На лице девушки были отчетливо видны следы слез, волосы — в полном беспорядке, а черные глаза полны такой ярости, что заглядывать в них было страшновато. Люди оборачивались ей вслед. Брэшен только застонал про себя… И — делать нечего — поудобнее устроил на плече тяжелый мешок.

За Альтией определенно требовалось присмотреть. Он горестно вздохнул, прощаясь с мыслью о доброй пирушке…

И зашагал следом.

Глава 7

Верность

Похороны дедушки заняли весь остаток дня. По городу разослали гонцов, известивших друзей и соседей; глашатаи объявили о его смерти на рынках и на причалах. Уинтроу только изумлялся количеству людей, пришедших проститься с его дедом, и тому, как быстро они собрались. Купцы и капитаны кораблей, представители старинных семейств и мелкие торговцы — все побросали дела и устремились к причалу, где стояла Проказница. Самых близких пригласили на борт, остальные последовали за кораблем на судах, принадлежавших друзьям и знакомым. Живые корабли, находившиеся в тот день в порту, сопровождали Проказницу, уносившую своего бывшего хозяина в море — туда, где он должен был обрести последнее успокоение.

Уинтроу было очень не по себе. Он по-прежнему никак не мог разобраться в собственных чувствах. То, что почтить деда собралось такое множество людей, вызывало у него естественную гордость. Но вот то, что они, выразив надлежащие соболезнования, тут же поздравляли Вестритов с пробуждением их корабля… Нет, в этом явно сквозило нечто неправильное и нехорошее. Поклонившись телу Ефрона, все они торопились к форштевню — поздороваться с Проказницей, пожелать ей попутного ветра и семи футов под килем. Там-то — а вовсе не рядом с останками почившего мужа — стояла бабушка Роника. И она же, бабушка, единственная из всех присутствующих заметила состояние внука. В какой-то момент она подозвала Уинтроу и тихо заметила:

— Ты слишком долго не был в Удачном и толком не знаешь его обычаев. То, что нас поздравляют с пробуждением корабля, вовсе не означает недостаточной скорби по поводу кончины твоего деда. Здесь просто не принято долго задерживаться мыслями на горестном. Сам подумай: ведь если бы основатели города подолгу оплакивали каждую свою потерю, они скоро утонули бы в собственных слезах!

Уинтроу послушно кивнул. Но остался при своем мнении по поводу всего происходящего.

А оно ему определенно не нравилось. И стояние на палубе подле тела деда, и близость других кораблей — все как один под громадными развернутыми парусами. Как все сложно… да и, пожалуй, опасно! Сколько их покинуло гавань, чтобы потом, выйдя в море, дружно бросить якоря! Корабли выстроились широким кругом, и люди на них так и приникли к фальшбортам, наблюдая, как зашитое в парусину тело Ефрона Вестрита возлагают на доску. И как оно соскальзывает с нее и падает вниз, чтобы сразу исчезнуть под мерно катящимися волнами…

Ну а после началось нечто вовсе невообразимое: Проказницу официально представляли другим живым кораблям, каждому по отдельности. Заправляла всем бабушка. И со всей серьезностью представляла Проказницу каждому кораблю, проходившему мимо форштевня!.. Уинтроу стоял рядом с сердито хмурившимся отцом и искренне недоумевал, каким образом улыбка на лице пожилой женщины сочеталась со слезами, струившимися по щекам. Да. Видимо, то обстоятельство, что он родился Хэвеном, а не Вестритом, лишило его чего-то очень важного. Ведь даже его мать, Кефрия, так и сияла, а двое младших детей, стоя подле нее, радостно махали каждому кораблю…

Но все это составляло внешнюю сторону дела. На борту Проказницы тем временем совершался ритуал совершенно иного рода. Кайл вступал во владение кораблем, и это не укрылось даже от Уинтроу, ничего в морском деле не понимавшего. Отдавая приказы, Кайл орал на людей, по возрасту годившихся ему в отцы, и бранил их на чем свет стоит за малейшую нерасторопность. И несколько раз, обращаясь к старпому, он принимался вслух рассуждать о разного рода изменениях, которые он «вот ужо здесь произведет». Когда он заговорил об этом в самый первый раз, черты Роники Вестрит исказила гримаса, подозрительно смахивавшая на болезненную. До самого вечера Уинтроу потихоньку за ней наблюдал, и ему казалось — бабушка становилась все печальнее. Ни дать ни взять горе, постигшее ее, пускало корни в сердце, час от часу набирая силу…

Уинтроу не о чем было говорить с остальными, а им с ним — тем паче. Мать была занята постоянным присмотром за маленьким Сельденом, да и с Малты глаз не спускала — как бы та не начала кокетливо перемигиваться с молодыми матросами. Бабушка же все стояла впереди на палубе, глядя вперед. Разговаривала она в основном с носовым изваянием, да и то тихо. От этих разговоров у юного священника бежали по спине мурашки. В статуе, сделанной руками людей, не было частицы живого духа Са, и оттого ее жизнь казалась ему неестественной. Он не чувствовал в ней присутствия зла — но и добра не чувствовал тоже. На всякий случай Уинтроу старался держаться подальше и мысленно благодарил Небеса за то, что отвертелся-таки от вкладывания нагеля в изваяние.