Волшебный корабль - Хобб Робин - Страница 34

Странно было проснуться и заново ощутить себя Альтией. Она успела так глубоко слиться с Тэлли Вестрит! И много часов спустя, стоило только закрыть глаза, перед нею возникала все та же штормовая ночь и воспоминания — доподлинные воспоминания Тэлли — мешались с ее собственными. И это перешло к ней от «Проказницы», ничего другого тут невозможно было предположить.

Наступил вечер, и Альтия нарочно устроилась спать на полу. На голом полу, безо всяких матрацев и покрывал. Промасленные полированные доски были ложем не из самых удобных, но Альтия твердо решилась терпеть… и «Проказница» не обманула ее ожиданий. Альтия целых полдня провела вместе с дедушкой, бережно проводившим корабль узким проливом, какими изобилуют острова Благовоний. Она заглядывала ему через плечо, когда он высматривал на берегу только ему известные створные знаки[29], а потом наблюдала, как он велит спускать шлюпки и заводить буксирные концы, чтобы побыстрее миновать узкое место проходимое только при определенной высоте прилива. Фарватер в том проливе и створы, позволявшие безопасно по нему проходить, являли собой ревностно хранимую фамильную тайну. Только Вестриты умели проникнуть туда, где добывался особого рода древесный сок, загустевавший необыкновенно ароматными «слезками». С тех пор как умер дедушка, расположенные за проливом деревни не посещал больше никто: как и большинство морских капитанов, он унес с собою в могилу намного больше, чем успел передать наследникам. И, уж, конечно, никакой карты он не составил… Теперь Альтия понимала: знания, долго считавшиеся утраченными, на самом деле не исчезли без следа. «Проказница» сохранила все, что знали и помнили ее умершие капитаны. Когда она пробудится, все будет возвращено.

Даже и теперь Альтия была совершенно уверена, что сумела бы провести корабль тем тайным проливом: дедушкин секрет отныне принадлежал ей…

С тех пор ночь за ночью, растянувшись на досках, Альтия спала и видела сны вместе с кораблем. И даже в течение дня подолгу лежала, прижавшись к диводреву щекой, и размышляла о своей будущности. Ее общность с «Проказницей» между тем достигла удивительной глубины. Она ощущала трепет деревянного тела, когда внезапное изменение курса вызывало в нем волну напряжений. Слышала спокойную, безмятежную песенку, когда ветер плавно надувал паруса. Выкрики матросов, топотня босых ног по дереву палуб имели не намного больше значения, чем вопли чаек, изредка присаживавшихся на корабль… Иногда Альтия настолько сливалась со своим судном, что моряки, лезущие на мачты, становились для нее копошащимся скопищем пигмеев. Так громадный кит, замечая, конечно, прилипшие к телу ракушки, почти не обращает на них внимания…

Корабль был настолько больше — во всех смыслах БОЛЬШЕ, — нежели люди, его населявшие. В человеческом языке недоставало слов, чтобы выразить новые ощущения Альтии. Она стала совершенно особенным образом чувствовать ветер и морские течения. Она успокаивалась и радовалась, когда на вахте стоял опытный рулевой. И раздражалась, когда его менее искусный сменщик начинал изводить их с «Проказницей» бесконечным лавированием.

Но и это была мелочь по сравнению с тем, что происходило между кораблем и морем. Альтия была попросту потрясена, когда ей открылось, что отношения с соленой стихией были даже важней, чем отношения между кораблем и его капитаном!

Вот так-то: всего несколько суток, а ее понятие о живых кораблях и законах их жизни полностью перевернулось с ног на голову. Или, может, наоборот — с головы на ноги?

Тогда-то насильственное заточение в каюте с его вынужденным бездельем перестало восприниматься ею как время, вычеркнутое из жизни. Это был опыт, новый и всеобъемлющий опыт! Однажды даже случилось так, что, открыв дверь, она весьма удивилась, увидев, что снаружи — яркое солнечное утро, а вовсе не вечер, в котором она только что «пребывала». В другой раз корабельному коку пришлось, набравшись смелости, тряхнуть ее за плечо, возвращая к реальности: Альтия будто заснула с открытыми глазами прямо на камбузе, куда зашла перекусить.

В конце концов, когда она была у себя, ее вынудил оторваться от мысленного единения с кораблем настойчивый стук в дверь. Альтия раздраженно открыла, но там обнаружился не Кайл, а всего лишь Брэшен. Ему явно не хотелось соваться к ней, однако же он спросил, все ли у нее в порядке.

— Да! Все в порядке! — отвечала она нетерпеливо. И хотела уже захлопнуть дверь у него перед носом, но он выставил руку и придержал дверь.

— Не надо, — покачал он головой. — Кок сказал, ты прямо с лица спaла, и теперь я вижу, что это и вправду так. Слушай, Альтия… не знаю, право, что там у вас вышло с капитаном Кайлом, и знать не хочу. Но следить за здоровьем команды — моя обязанность, и никто еще ее не отменял.

Она смотрела на его хмурые брови и темные обеспокоенные глаза и видела только помеху своему любимому занятию.

— Я не член команды! — услышала она собственный голос. — Ты прав в одном, наши отношения с капитаном Кайлом больше никого не касаются. А коли я на борту простой пассажир — то и здоровье мое тебя пускай не волнует. Отстань от меня!

И она дернула дверь.

— Меня, — сказал он, — всяко волнует здоровье дочери Ефрона Вестрита. Я, знаешь ли, дерзаю его называть не только своим капитаном, но и другом. Альтия… ты хоть в зеркало на себя посмотри. Сколько дней назад ты последний раз волосы причесывала?… А матросы, видевшие тебя на палубе, утверждают, что ты бродишь, как привидение. С глазами, пустыми, как ночное небо без звезд…

Он и правда выглядел очень обеспокоенным. Еще бы! Дело складывалось неважно. Любая мелочь могла нарушить шаткое равновесие между командой и слишком деспотичным, не всеми любимым капитаном. А тут еще дочка Ефрона, ни дать ни взять одержимая. Причем явно после какой-то размолвки с Кайлом. Что, спрашивается, подумают люди? Что им взбредет в голову сотворить?…

Умом Альтия все это понимала. Но поделать ничего не могла.

— Уж эти мне моряки, — фыркнула она со всем возможным презрением. — И их бесконечные суеверия. Оставь, Брэшен. Говорю тебе, я в полном порядке!

Кажется, прозвучало не слишком-то убедительно. Тем не менее, когда она снова дернула дверь, бывший старпом отпустил ее и позволил закрыться. Альтия могла побиться об заклад — Кайл понятия не имел о его визите сюда. Не теряя времени даром, девушка растянулась на полу и блаженно ощутила привычное единение с кораблем. Она ясно чувствовала Брэшена, стоявшего по ту сторону двери. Он помедлил еще немного, потом заторопился прочь: дел у него было — непочатый край…

Впрочем, к тому времени Альтия успела уже о нем позабыть. Вода с мурлыканьем летела мимо ЕЕ форштевня. Вольный, свежий ветер нес ЕЕ вперед по волнам…

Миновали дни, и вот уже «Проказница» ощутила вкус знакомых вод, узнала течение, ласково увлекавшее ее к заливу Купцов, и приветствовала спокойные волны бухты, укрытой от резких ветров. Когда Кайл велел спустить две шлюпки и буксировать «Проказницу» на якорную стоянку, Альтия словно проснулась. Поднявшись с пола, она взглянула сквозь стекло.

— Дом, — сказала она. Потом добавила: — Отец…

«Проказница» ответила дрожью ожидания и предвкушения.

Отвернувшись от иллюминатора, девушка раскрыла свой морской сундучок. Там на дне лежала ее «береговая» одежда — то, в чем она собиралась идти с причала домой. То, о чем она и отец договорились с матерью еще давным-давно. Годы назад. Самого капитана Вестрита обычно видели в городе одетым подобающе и со вкусом: синие брюки и камзол поверх толстой белой рубашки, пухлой на груди от кружев. Все правильно! Он был из старинного семейства и притом известнейший капитан. Альтия и сама не отказалась бы от чего-то в том же духе… Увы — мать была непреклонна: на корабле, сказала она, рядись во что хочешь, но в порту и в городе чтобы непременно была в юбке. Хоть этим, мол, будешь отличаться от прислуги, снующей по улицам! (Мать еще добавляла, что, поглядев на ее руки и лицо, вообще трудно заподозрить, что она — ДАМА, да еще древнего рода.) Тем не менее — сколько ни пилила ее родительница, Альтия послушалась не ее нытья, а спокойного мнения отца. «Не срами корабль», — сказал он дочери. И тем полностью ее убедил.