Волшебный корабль - Хобб Робин - Страница 23

— Да вот так. Видишь ли, половина города только и говорит, что о вашем с Ефроном бедственном положении. Посуди сама, женщина! У вас средств не хватает нанять работников и возделать эти земли как следует. А у Фуллерьона — с избытком. Да к тому же, купив эти участки, он станет достаточно крупным землевладельцем и сможет претендовать на место в городском Собрании. Между нами, я полагаю, он именного этого и добивается, так что ему, в общем, все равно, какие земли приобрести… хотя он и нацелился именно на нижние. Ну не хочешь с ними расставаться — предложи ему другие какие-нибудь, может, он и их купит… — Вид у Давада был недовольный. — Ваши пшеничные поля, например. Вам все равно самим с ними не справиться.

— Чтобы он место в Собрании получил? И сразу проголосовал за рабство в Удачном? Навез рабов и отправил их на поля, которые у меня купит… и продавал зерно по ценам, с которыми я не смогу состязаться… Я, и ты, и другие честные торговцы из старых семейств. У тебя что, ум за разум зашел, Давад Рестар? Ты что, не понимаешь — если я приму подобное предложение, я предам не только Вестритов, но и нас всех! И так уже в нашем Собрании столько развелось жадных новых купчиков, что совету старых семейств едва удается в узде их держать! В общем, если твой выскочка Фуллерьон и получит там место, то не из моих рук!..

Давад собрался было спорить, но сделал над собой видимое усилие — и не стал. Лишь сложил руки на коленях.

— Так или иначе это все равно произойдет, — сказал он, и Роника услышала в его голосе неподдельное сожаление. — Дни старых семейств клонятся к закату. Война… пираты… иные несчастья… все это здорово подорвало наше благополучие. Новые купчики налетели и жрут нас, как мухи — подбитого кролика. И ведь сожрут. Всю кровь выпьют. Они понимают, что нам не выстоять без их денег, и вынуждают нас распродавать по дешевке все то, за что мы расплачивались так дорого… в том числе кровью… жизнями наших детей…

Его голос дрогнул, и Роника запоздало припомнила: в год Кровавого мора он не только похоронил всех детей, но и остался вдовцом. И так и не женился снова.

— Это все равно произойдет, Роника, — повторил он. — Хотим мы того или нет. Устоят и выживут те из нас, кто сумеет приспособиться к переменам. Мы ведь когда-то это умели. Наши пращуры, основавшие Удачный, голодали, были бедны… что с ними сталось бы, не сумей они приспособиться! А мы утратили это свойство. Мы теперь воплощаем в себе все то, от чего они бежали сюда. Мы разжирели, закостенели и мертвой хваткой держимся за так называемые традиции. Ты думала когда-нибудь, отчего мы с таким высокомерным презрением смотрим на этих новых купчиков, нахально влезших в наш город? А оттого, что уж очень они похожи на нас самих — тех, прежних. На тех самых пращуров, о которых мы теперь рассказываем легенды…

Был миг, когда Роника едва ли не приготовилась с ним согласиться. Но потом ее подхватила новая волна гнева:

— На нас?… Да чем же они похожи на купцов славной старины? Тех я назвала бы волками, бесстрашными и благородными, а они — гнусные падальщики! Когда родоначальник Керроков ступил на это побережье, он ведь рисковал всем! Он отдал все что имел за место на корабле! Да еще заложил в пользу сатрапа половину всех доходов, которых мог добиться в последующие двадцать лет!.. И ради чего? Ради земельного надела и права на торговлю. Земель брали столько, сколько могли взять. И торговали всем, что здесь находилось и могло привлечь покупателя. Благодать, верно? Но не забудем, что селиться и торговать предстояло на побережье, которое столетиями именовались Проклятым, и не зря, ибо даже Боги не желали претендовать на эти места. И мы полной мерой хлебнули здешнего лиха. Взять хоть хворобы, о которых никто прежде даже не слышал. Или колдовской морок, от которого люди сходят с ума. Да еще это проклятие, из-за которого половина наших детей рождалась не вполне человеческими существами…

Тут Давад резко побледнел и замахал руками, призывая ее замолчать, но Роника беспощадно гнула свое:

— Ты способен представить себе, Давад, что это значит для женщины — девять месяцев носить под сердцем младенца, со страхом гадая, кто появится на свет — то ли долгожданный наследник, то ли уродливое чудовище, которое ее мужу еще и придется задушить собственными руками?… Или этакая смесь — не совсем монстр, но и определенно не человек? Ты ведь должен знать, каково приходится родителю. Твоя Дорилл, мне помнится, была беременна трижды, а детей у тебя насчитывалось всего двое…

— Да и тех унес Кровавый мор… — срывающимся голосом прошептал Давад. Нагнулся вперед в кресле — и спрятал в ладонях лицо. Ронику обожгло стыдом за все, что она сейчас наговорила. Ей стало до смерти жаль этот по сути несчастный человеческий обломок… у которого не было даже жены, способной правильно зашнуровать его дублет и устроить выволочку портному за скверно сшитые штаны. Было горько за всех, родившихся в Удачном… чтобы в конце концов в Удачном же и помереть… а до тех пор исполнять завет пращуров, увенчанный проклятием этой земли. И самым худшим, пожалуй, было то, что они успели полюбить свой край. Его холмы и долины. Его изобильную зелень, черноземное плодородие, хрустальные ручьи и речушки, его полные дичи леса… Немыслимое богатство, манившее и дразнившее нищих, измотанных плаванием первопоселенцев, набравшихся храбрости бросить здесь якоря. Сатрап, конечно, был здесь номинальным владыкой. Но истинный-то договор они заключили не с ним, а с самой этой землей. Им достались ее плодородие и красота. Но платить пришлось болезнями и смертью…

И еще кое-что, — напомнила она себе. Было нечто в самом звании Торговца из Удачного. Тем самым они как бы не противопоставляли себя ужасам и прелестям этого края, а принимали их и называли своими!

Первопоселенцы вначале попытались обосноваться непосредственно в устье реки Дождевых Чащоб, на самом берегу, там, где росли мангры — их корни служили фундаментами домам, а улицами и переулками — плетеные лестницы. Так и жили полных два года: внизу мчалась река, штормовые ветра сотрясали и раскачивали деревья вместе с лепившимися к ним домиками, а то сама земля принималась содрогаться и корчиться, и тогда речная вода обращалась в смертельно опасное белое молоко… иногда — на сутки, но иногда и на месяц.

А еще — насекомые, и лихорадка, и стремительный поток, мгновенно уносивший все, что в него попадало… И тем не менее пращуры в итоге снялись с обжитого места вовсе не из-за опасностей и тягот тамошней жизни. Причиной была странность. Морок, наползавший с реки. Он заставлял женщину, спокойно месившую тесто для хлеба, срываться и бежать в необъяснимом ужасе. А в мужчину, мирно собиравшего хворост, столь же необъяснимо вселялся порой настоящий демон саморазрушения, и человек очертя голову бросался в ревущий поток… Из трехсот семидесяти домохозяев — ныне легендарных первопоселенцев — через три года уцелело всего шестьдесят две семьи. Они покинули реку и двинулись на юг, пытаясь осесть то тут, то там… Цепочка покинутых поселений отмечала их путь. Окончательно зацепиться за землю они сумели лишь здесь, на берегу залива Купцов. На безопасном отдалении от реки и всего, что она с собою несла…

О тех семействах, что предпочли все-таки остаться возле реки, упоминать всуе не стоило. Торговцы из Дождевых Чащоб еще оставались как-никак родней и необходимой частью Удачного. С этим следовало считаться. Все еще следовало…

— Давад?… — Роника потянулась к нему и тихонько погладила руку старого друга. — Прости меня. Я наговорила грубостей… Да все о таком, о чем не следовало бы вспоминать…

— Ничего, — выдавил он, не отнимая рук от лица. Когда все же он наконец поднял голову, то был очень бледен. — Кстати, все то, о чем мы, представители старинных семейств, стараемся между собой не говорить, среди новичков составляет повод для повседневного трепа. Ты замечала, может быть, — очень немногие из них привозят сюда дочек и жен… И поселяться здесь они вовсе не собираются. Да, они намерены скупить землю, усесться в Собрании и выкачивать из нашего края состояние за состоянием… Но жить-то будут в Джамелии, а здесь — появляться наездами. И семьи там останутся, и дети там будут рождаться, и сами, когда состарятся, окончательно туда переедут, а сюда хорошо если пришлют сына или двух — присматривать за делами… — Тут он презрительно фыркнул. — Я вполне уважаю поселенцев с Трех Кораблей. Когда они явились сюда, мы честно объяснили им, что к чему и какую цену им придется платить за убежище в наших местах. Они все равно решили остаться… Но этих новых, понаехавших снимать сливки с урожая, нашей кровью политого — видеть не могу.