Судьба Шута - Хобб Робин - Страница 52

Условия здесь были несравнимо хуже, чем на борту «Счастливой невесты». В носовой части палубы находилась деревянная надстройка, разделенная на два помещения. Большую каюту отдали в распоряжение принца и Чейда, а мы с Олухом разместились во второй. Шатер, разбитый на корме, предназначался для стражников. Стены были сделаны из толстой кожи, растянутой на шестах – уступка для изнеженных жителей Шести Герцогств; сами обитатели Внешних островов предпочитали открытую палубу, которую использовали для перевозки грузов или сражений. Я взглянул на лица стражников и сразу же понял, что соседство с Олухом не вызывает у них ни малейшей радости. После постыдной борьбы с ним я выглядел в их глазах ничуть не лучше. Уэб тем временем пытался убедить Олуха присесть на один из сундучков, доставленных со «Счастливой невесты».

– Нет, – негромко сказал я, – принц предпочитает, чтобы Олух находился рядом с ним. Нам следует отвести его в маленькую каюту.

– Там же еще меньше места, чем здесь, – заметил Уэб, но я лишь покачал головой.

– В каюту, – повторил я, и он больше не стал спорить. Олух пошел вместе с ним, продолжая доверчиво смотреть на Уэба. Я последовал за ними, чувствуя такую усталость, словно все утро провел на плацу, сражаясь на деревянных мечах. Лишь позднее я сообразил, что Уэб усадил Олуха на собственную койку. Сивил устроился на своей койке, в углу, а его кот ощетинился у него на коленях. Менестрель Кокл с безутешным видом изучал три порванные струны своей маленькой арфы. Свифт всячески избегал смотреть мне в глаза. Его возмущало, что полоумный будет жить рядом с ним. Молчание в крошечной каюте становилось густым, как масло.

После того как Олух устроился на койке, Уэб провел мозолистой рукой по его вспотевшему лбу. Дурачок недоуменно посмотрел на его ладонь, а потом закрыл глаза, точно уставший ребенок. Вскоре он уже спал, дыхание с хрипом вырывалось у него изо рта. После нашего столкновения я и сам был не прочь поспать, но Уэб взял меня за руку.

– Пойдем, – сказал он, – нам нужно поговорить.

Я хотел отказаться, но как только он положил мне руку на плечо, все мои возражения исчезли. Мы вышли на палубу. Матросы тут же принялись смеяться надо мной, но Уэб, не обращая на них внимания, отвел меня к борту, где никого не было.

– Вот, возьмите, – сказал он, вытаскивая из кармана кожаную фляжку и откупоривая ее. Я ощутил аромат бренди. – Сделайте пару глотков, а потом несколько глубоких вдохов. Вы похожи на человека, потерявшего много крови.

Лишь после того, как я глотнул бренди, мне стало ясно, что Уэб был совершенно прав.

Фитц?

В вопросе принца ощущалась тревога. Тут только я понял, какие высокие стены возвел вокруг своего сознания. Я осторожно опустил их и потянулся к Дьютифулу.

Со мной все в порядке. Уэб помог успокоить Олуха. Дайте мне несколько мгновений, мой принц, чтобы собраться с мыслями.

Я даже не заметил, что произнес вслух почти те же слова, которые адресовал Дьютифулу при помощи Скилла:

– Да, вы правы. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

– Да уж. Только я не понимаю, что происходит. Однако у меня есть кое-какие подозрения. Олух очень важен для принца, не так ли? И это как-то связано с его умением помешать воину, находящемуся в расцвете сил, заставить его делать то, что он не хочет. Почему вы избегали его прикосновений? Когда я до него дотронулся, со мной ничего не произошло.

Я вернул ему фляжку.

– Это не моя тайна, – прямо ответил я.

– Понятно. – Уэб и сам глотнул бренди, а потом задумчиво посмотрел вверх.

Рииск лениво кружила над кораблем, поджидая нас. Неожиданно на мачте расцвел парус. Через мгновение его уже надул ветер, и я ощутил, как корабль набирает скорость.

– Нам предстоит короткое путешествие, – продолжал Уэб. – Три или четыре дня, не больше. Если бы мы поплыли на «Счастливой невесте», ей бы пришлось обогнуть весь островной архипелаг, а потом мы бы оставили корабль в гавани одного из более крупных островов и пересели на судно с небольшой осадкой, чтобы добраться до Уислингтона.

Я с умным видом кивнул. Возможно, Уэбу рассказала об этом птица. Или он слышал болтовню матросов. А затем, словно это было естественным продолжением нашего разговора, он осведомился:

– А если я сам догадаюсь, вы мне скажете, прав я или нет?

Я вздохнул. Только теперь, когда борьба закончилась, я понял, как страшно устал. И каким могучим становился Олух, когда испытывал страх и гнев. Оставалось надеяться, что он не сжег свои запасы силы. Болезнь и так выкачала из него немало энергии. На отчаянную борьбу он вполне мог бросить все, что у него оставалось. Меня охватила тревога.

– Том? – не унимался Уэб, и я вдруг вспомнил, что не ответил на его вопрос.

– Это не моя тайна, – упрямо повторил я.

Меня охватило отчаяние, казалось, кровь вытекает из сквозной раны. Оно исходило от Олуха. Я понимал, что должен каким-то образом его успокоить, пока он не успел отравить сознание всех людей, находившихся на корабле.

Ты можешь его утихомирить?

Я обратился к принцу, понимая, что сам вряд ли справлюсь с поставленной задачей.

Уэб вновь протянул мне фляжку. Я взял ее и сделал солидный глоток.

– Мне нужно вернуться к Олуху. Его не следует оставлять одного.

– Да, я понимаю, – кивнул он, забирая из моих рук фляжку. – Я бы хотел знать, кем вы для него являетесь: защитником или тюремщиком. Ну, Том Баджерлок, когда вы посчитаете, что я могу с ним остаться, дайте мне знать. Вам тоже не помешает отдых.

Я молча кивнул и вернулся в каюту. Все остальные сбежали, очевидно не в силах выдерживать поток Скилла, исходящий от Олуха. От пережитого ужаса он заснул. Я взглянул в его лицо и увидел простодушие, которое вовсе не было детским или наивным. На щеках горел нездоровый румянец, на лбу выступил пот. К нему вернулась лихорадка, дыхание вновь стало хриплым. Я уселся на пол рядом с койкой. Мы дурно обошлись с ним. Так не следовало поступать, и мы это прекрасно понимали – Чейд, Дьютифул и я. Силы меня оставили, я перестал противиться усталости и улегся рядом.

Сделав три вдоха, я сосредоточился на Скилле. Потом закрыл глаза и положил руку на плечо Олуха, чтобы усилить нашу связь. Я ожидал, что он спрячется за стенами, но Олух оставался совершенно беззащитным. Я нырнул в сон, где потерявшийся котенок отчаянно барахтался в кипящем море. Я вытащил его из воды, как это делала Неттл, перенес в фургон и положил на кровать. Я сказал ему, что теперь он в безопасности, и ощутил, как слабеет его тревога. Но он узнал меня даже во сне.

– Ты меня заставил! – неожиданно вскричал котенок. – Ты заставил меня плыть на корабле!

Я ожидал столкнуться с гневом и вызовом, я бы понял, если бы он меня атаковал, но случилось нечто худшее. Он заплакал. Котенок безутешно рыдал, точно маленький ребенок. И я чувствовал, как он убит моим предательством. Он мне верил. Я взял его на руки, но он продолжал плакать, и я не мог его утешить, поскольку сам являлся причиной его горя.

Я не ожидал появления Неттл. Ведь до ночи было далеко, и я не рассчитывал, что она может спать в такое время. Наверное, я думал, что она способна пользоваться Скиллом только во сне. Довольно глупое предположение. Пока я сидел, укачивая на руках маленького котенка, который был Олухом, рядом со мной возникла Неттл.

Дай его мне, — сказала она тем особым тоном, которым всегда говорят женщины, когда сталкиваются с неспособностью мужчин делать самые элементарные вещи.

Я с облегчением передал ей котенка, но ощущение вины только усилилось. Теперь я находился на самом краю его сна, и тревога Олуха тут же начала слабеть. Мне было больно оттого, что мое присутствие огорчает Олуха, но я не мог его винить.

Через некоторое время я обнаружил, что сижу у основания разрушенной башни. Она показалась мне давно заброшенной. Мертвые заросли куманики покрывали крутые склоны холма, тишину нарушал лишь вой ветра. Я ждал. Подошла Неттл.