Миссия Шута - Хобб Робин - Страница 33

Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание и выдохнул, надеясь, что тревоги рассеются, и часть их действительно отступила, но не все. Время перемен, как сказал волк.

– Ну, и во что же мы превратимся?

Ты? Понятия не имею. Я знаю только, что ты меняешься, и иногда меня это пугает. Что касается меня, все гораздо проще. Я старею.

– Я тоже, – посмотрев на волка, сказал я.

Нет. Ты, в отличие от меня, не стареешь, ты взрослеешь. И мы оба это понимаем.

Я знал, что он прав.

– И что с того? – с вызовом спросил я, пытаясь скрыть смущение.

Мы подходим ко времени, когда придется принимать решение. Мы не должны дожидаться момента, когда обстоятельства нас вынудят делать то, что мы делать не хотим. Я считаю, ты должен рассказать Шуту о том, как мы жили среди людей Древней Крови. Не потому, что он сможет или станет за нас решать, просто мы оба думаем лучше, когда делим с ним наши мысли.

Очень сложное рассуждение для волка, такие доводы мог бы привести человек или часть меня, которая бегает по лесу на четырех лапах. Я опустился рядом с волком на одно колено и обнял его за шею обеими руками. Я и сам не знал, чего испугался, но я прижал его к себе, словно мог вобрать в свое существо и оставить там навсегда. Он несколько секунд терпел, потом опустил голову, высвободился из моих рук и отбежал на пару шагов. Ночной Волк встряхнулся, словно хотел привести в порядок примятую мной шерсть, и уставился на море, как будто изучал новую территорию, где собирался охотиться. Я вздохнул.

– Хорошо, я ему расскажу. Сегодня, – пообещал я.

Волк оглянулся на меня через плечо, потом опустил к земле нос и выставил вперед уши. В его глазах загорелись озорные искорки.

Я знаю, что расскажешь, мой брат. Не бойся.

Затем он грациозно сорвался с места, словно снова стал щенком, и, мелькнув серым хвостом, исчез среди кустов, которыми порос склон холма. Мне не удалось его разглядеть, так хитро он от меня спрятался, но мои мысли, как и всегда, последовали за ним. Я сказал себе, что мое сердце всегда сможет его отыскать, всегда найдет место, где мы будем вместе. Я послал ему эту мысль, но он мне не ответил.

Тогда я вернулся к дому, собрал яйца в курятнике и отнес в хижину. Шут испек их в углях, а я заварил чай. Мы решили позавтракать на крыльце, под синим небом. Ветер с моря не добирался до моей крошечной тихой долины, и листья неподвижно повисли на деревьях. Стояла тишина, только куры, кудахча, возились на пыльном дворе. Я понял, что молчу слишком долго, когда Шут вдруг сказал, показав ложкой на могучие деревья:

– Хорошо здесь. Река, лес, неподалеку море и скалы. Теперь я понимаю, почему ты предпочел это место Баккипу.

Он всегда обладал непостижимым для меня умением переворачивать мои мысли с ног на голову.

– Я не уверен, что у меня был выбор, – задумчиво проговорил я. – Мне не пришлось сравнивать, а потом выбирать, где я буду жить. Первую зиму я провел здесь, потому что мы попали в страшную бурю и попытались спрятаться среди деревьев. Тогда-то мы и увидели старый след от телеги. Он привел нас к заброшенному дому – к этой хижине, – и мы вошли внутрь. – Я пожал плечами. – И с тех пор его не покидали.

– Получается, что, имея возможность выбрать любое место в мире, ты совсем ничего не выбирал, – искоса посмотрев на меня, заявил Шут. – Просто в один прекрасный день решил, что с тебя довольно скитаний по дорогам.

– Наверное. – Я с трудом выговорил следующие слова, потому что, как мне казалось, они не имели никакого отношения к нашему разговору: – Кузница находится чуть дальше по дороге.

– Ты остался из-за нее?

– Не думаю. Я там побывал, посмотрел на развалины, вспомнил те страшные события. Там сейчас никто не живет. Обычно из мест вроде этого люди уносят все, что можно унести. В Кузнице не так.

– С Кузницей связано слишком много тяжелых воспоминаний, – заметил Шут. – Здесь все началось, но люди запомнили те события и дали имя этой деревушки тому, что произошло потом. Интересно, сколько всего человек было «перековано»?

Мне стало не по себе, я смущенно поерзал на своем месте, а потом встал и взял у Шута пустую миску. Даже сейчас я не хотел вспоминать о тех страшных временах. Красные корабли грабили наше побережье несколько лет. Но только когда они начали отнимать у жителей Шести Герцогств человеческий облик, мы поднялись, чтобы противостоять набегам. Первой их жертвой стало селение под названием Кузница, из которого пираты увели часть людей, а потом вернули их, превратив в бездушных чудовищ. Одно время я выслеживал и убивал «перекованных» – такое задание дал мне король как наемному убийце, состоящему у него на службе. Но с тех пор прошли годы, сказал я себе. Тот Фитц умер.

– Это было давно, – напомнил я Шуту. – Все закончилось.

– Кое-кто так и говорит. Другие же с ними не согласны. Они не могут избавиться от ненависти к жителям Внешних островов и заявляют, что драконы, которые прилетели на выручку Шести Герцогствам, поступили с ними слишком мягко. Многие, разумеется, считают, что мы должны оставить ту войну в прошлом, поскольку история отношений Шести Герцогств и Внешних островов изобилует вооруженными конфликтами. По пути сюда я остановился в одной таверне и слышал разговоры о том, что королева Кетриккен пытается заключить с островитянами мирный и торговый договор. Кажется, она собирается женить принца Дьютифула на нарческе с Внешних островов, чтобы скрепить договор, который она им предложила.

– На нарческе?

Шут чуть приподнял брови и пояснил:

– Кажется, это что-то вроде принцессы. Или по меньшей мере дочь могущественного лорда.

– Понятно. – Я попытался скрыть от него, как сильно меня обеспокоила эта новость. – Дипломатические отношения закрепляются подобным образом не в первый раз. Вспомни, как Кетриккен стала женой Верити. Их брак был заключен, чтобы заручиться поддержкой Горного Королевства. Но в конце концов все сложилось как нельзя лучше.

– Да уж, – не стал спорить со мной Шут, но его тон заставил меня задуматься.

Я отнес в дом наши миски и помыл их. Мне было интересно, как относится Дьютифул к тому, что его используют для закрепления договора, затем я отбросил эти мысли. Кетриккен наверняка вырастила сына по законам Горного Королевства, внедрив в его сознание, что правитель должен быть слугой своих подданных. Дьютифул выполнит свой долг, сказал я себе. Вне всякого сомнения, он без возражений примет решение матери, ведь именно так когда-то Кетриккен стала женой Верити. Я заметил, что бочка для воды наполовину опустела. Шут всегда был чистюлей, и ему требовалось в три раза больше воды, чем любому другому человеку. Я взял два ведра и вышел на улицу.

– Я схожу за водой.

Шут вскочил на ноги.

– Я с тобой.

Он шел за мной по расцвеченной солнечными пятнами тропе к ручью, где я вырыл и обложил камнями небольшой участок, чтобы было удобнее доставать ведрами воду. Шут тут же принялся мыть руки, а потом напился свежей холодной воды. Пригладив волосы, он быстро огляделся по сторонам.

– А где Ночной Волк?

Я выпрямился, держа в руках ведра.

– Ну, он любит иногда побегать в одиночестве. Он…

Неожиданно меня пронзила нестерпимая боль, я выронил наполненные до краев ведра и схватился за горло, не сразу сообразив, что эта боль не моя. Шут встретился со мной глазами, и его золотистая кожа вдруг стала землистого цвета. Думаю, он почувствовал мой страх. Я потянулся к Ночному Волку, нашел его и сорвался с места.

Я продирался сквозь лес, не обращая внимания на кусты, которые цеплялись за мою одежду, пытаясь остановить. Волк задыхался; его мучительные попытки сделать вдох болью отзывались в моем теле. Я изо всех сил старался не подпускать к себе его страх, чтобы ужас не поглотил меня. На бегу я вытащил нож, приготовившись сразиться с напавшим на него врагом. Но когда я вылетел на небольшую поляну около пруда, в котором жили бобры, я увидел, что он на берегу один. Ночной Волк цеплялся лапой за широко раскрытую пасть. На каменистом берегу рядом с ним лежала половина большой рыбы. Он метался кругами, тряс головой, пытаясь избавиться от того, что его душило.