Корабль судьбы (Книга 2) - Хобб Робин - Страница 22

— Что? — возмутилась Тинталья. — Уж не пытаешься ли ты сказать, что не сможешь этого сделать?!

Рэйн даже фыркнул: ему стало смешно.

— Ладно, — сказал он, — отчего бы и не поручить друг дружке невыполнимое, но только по очереди. И сейчас дело за тобой.

— Я сдержу слово, — мрачно отозвалась она.

Рэйн подумал о том, что, наверное, зря обидел ее. Верной службы таким способом не добьешься.

— Я не сомневаюсь, что сдержишь, — заверил он могучую летунью. — Мы же соприкоснулись с тобой душами, Тинталья. И я знаю: твой дух слишком высок, чтобы нарушать данное слово.

Она промолчала, но он почувствовал: драконица явно смягчилась. Рэйн понятия не имел, почему она была настолько падка на лесть, но, раз уж дело обстояло именно так, грех этим не воспользоваться. Небось мозоль на языке не вскочит!

Тинталья несла его вперед и вперед, широченные крылья работали размеренно и неутомимо. От ее тела шло уверенное тепло, и, плотно прижатый, Рэйн ощущал биение громадного сердца. Его вдруг охватила несокрушимая уверенность. У них все получится. Они сумеют разыскать Малту. И доставить ее назад. Живую и невредимую.

Рэйн положил руки на ее когти. Бездельно свисавшие ноги начинали ощутимо болеть. Он решил не обращать на них внимания.

Малта трясущимися руками одернула на сатрапе камзол. С палубы долетел и эхом отдался внутри корабля жуткий крик боли. Низкий мужской голос звучал и звучал, срываясь в последней муке. Малта стиснула зубы, пробуя поверить, что калсидийцы одерживали верх. Знакомые опасности были все же как-то роднее новых и неизведанных. Она сделала это открытие, поправляя Касго воротник камзола. Теперь великому самодержцу, украшению Жемчужного Трона, властителю Джамелии, и прочая, и прочая, не стыдно было показаться на люди. Она поднесла ему зеркало, чтобы он мог поглядеться. Касго поправил жидкие усики, явно не смущаясь звуками сражения, происходившего непосредственно над головой.

Вот что-то тяжело рухнуло на палубу где-то вблизи.

— Я выйду наверх, — заявил Касго.

— Не будет ли это опрометчиво, господин мой? — отозвалась Малта. — Там идет бой, о чем ты наверняка уже догадался.

Зря она это сказала. Поторопилась. Сатрап лишь упрямо выпятил челюсть и сообщил ей:

— Я не трус!

«Ни в коем случае не трус. Просто недоумок…» Вслух Малта сказала:

— Молю тебя, не рискуй собой, государь! Я знаю, что тебе неведом страх за себя, но подумай о Джамелии! Что станется с твоей державой, если она вдруг лишится правителя? Не уподобится ли она кораблю без руля, блуждающему в тумане?

— Дура ты, — снисходительно пояснил сатрап. — Кто в своем уме отважится нанести вред сатрапу Джамелии? Эти собаки, именуемые пиратами, может, и оспаривают мое право властвовать, но лишь с безопасного расстояния. Представ же передо мной, они без сомнения отступят, убоявшись и устыдившись!

Ужас состоял в том, что он действительно в это верил. Малте осталось лишь смотреть раскрыв рот, как он величественно движется к двери. Подойдя, он остановился и стал ждать, чтобы Малта открыла ее для него. Ей подумалось, что это может оказаться решением. Если она не подбежит открывать дверь, может, он останется в каюте?

Но, выждав несколько очень долгих мгновений, сатрап лишь сказал:

— Видно, так и придется мне делать все самому!

И сам распахнул дверь. Малта — делать-то нечего — потащилась за ним. Ей упорно казалось, будто все происходило во сне. В очень дурном сне.

Когда они оказались у подножия трапа, выводившего на верхнюю палубу, Малта вспомнила о крышке люка там, наверху. Может, она окажется закрыта, по счастью? Обычно ей стоило немалых трудов приподнимать и сдвигать тяжелую крышку. Сатрап мог просто не справиться. Но не успели они одолеть и половины трапа, как люк впереди распахнулся, явив прямоугольник яркого солнечного света. И на них сверху вниз уставился голый по пояс мужик с распростертым вороном, вытатуированным на груди. Наколка была сплошь забрызгана свежей кровью, по всей видимости чужой. Рабские татуировки теснились у него на лице, захватывая и часть шеи. Он держал в руке окровавленный нож. Он вгляделся в трюмную полутьму, и ярость в глазах пирата неожиданно сменилась восторгом.

— Эй, кэп! — заорал он во все горло. — Смотри-ка, что за птички тут, оказывается, в клетке сидят! — Потом вновь повернулся к сатрапу и Малте и рявкнул: — Вы там! Вылезайте-ка да поживей!

Сатрап одолел еще несколько ступенек, и пират, ухватив за руку, выволок его величество наверх. Самодержец выругался и ударил обидчика. Тот не то чтобы дал сдачи — скорее просто оттолкнул его, и сатрап покатился по палубе. Настала очередь Малты. Когда мужчина сгреб ее руку, она стиснула зубы и запретила себе кричать. Лишь смерила его яростным взглядом, когда он поднял ее и поставил на палубу. Так случилось, что она оказалась как раз рядом с сатрапом. Не сводя глаз с веселившегося пирата, Малта первым делом нагнулась к своему господину и, подав руку, помогла встать.

На палубе кругом них царил страшнейший кавардак. Обезоруженные калсидийцы — кто уцелел — жались в одном углу палубы под присмотром троих зубоскалящих победителей. Из-за основания мачты торчали чьи-то ноги, безжизненно раскинутые и неподвижные. Другие пираты уже спускались в трюм, желая осмотреть доставшуюся добычу. Малта обернулась, услышав всплеск за спиной, и успела увидеть, как в воду сбрасывают тело убитого. Уж не старшего ли помощника?

— За это вас казнят! Казнят! — клокотал разъяренный сатрап. На его бледных щеках горели красные пятна, волосы растрепались. Он обводил пиратов горящими гневом глазами. — Где капитан? Немедленно требую сюда капитана!

— Тише, государь, тише… — умоляла Малта вполголоса.

Но он не желал ее слушать. Он отпихнул ее так, словно она не встать ему только что помогла, а наоборот, свалила на палубу.

— Помолчи! — заорал он на нее. — Помолчи, дура! Не смей мне указывать! — Его взгляд метал молнии, но голос подводил, звуча слишком пронзительно. — Сейчас же капитана мне сюда!

— Ну и что ты там нашел, Раск? — К ним, широко улыбаясь, подошел невысокий кряжистый пират. Из-под головного платка, опять-таки украшенного изображением ворона, торчали густые рыжие кудри. В левой руке он держал абордажную саблю. Кончиком лезвия он бесцеремонно приподнял расшитый край сатрапского камзола. — Да, — сказал он, — перышки у этой птички что надо. Небось, богатый купчина, да, скорее всего, еще и знатного происхождения!