Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Чужой хлеб - Анненская Александра Никитична - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Если кто-нибудь из гостей говорил Нелли: «Принеси мне воды!» или: «Поправь мне ленточку!» — Лидочка вступалась за нее, говорила, что она не горничная, что она не должна исполнять ничьих приказаний, но тут же сама командовала ею и кричала на нее так, как порядочная девочка не позволит себе кричать и на горничную. Первое время Нелли была очень робка и застенчива при посторонних и из застенчивости беспрекословно исполняла все, чего от нее требовали. Но через год или полтора дикость ее исчезла, она увидела, что все эти разряженные барышни ничуть не лучше ее, ей захотелось играть с ними как с равными себе, она не соглашалась слушаться при них Лидочку и досадовала на повелительный ее тон. Тогда Лидочка, в свою очередь, начинала сердиться и упрекать Нелли. Раз как-то гувернантка услышала эту ссору при гостях. Виноватою осталась, по обыкновению, Нелли: «Ты не умеешь вести себя в обществе благородных детей, — строгим голосом сказала ей француженка, — поди прочь отсюда!»

Она взяла девочку за руку, увела ее в темную комнату и не выпускала до тех пор, пока не разъехались все гости.

После этого много раз приходилось Нелли таким образом просиживать одной в темноте, пока другие дети играли в детской; ее оставляли с гостями только под тем условием, чтобы она помнила, что она сирота, бедная мужичка, которая должна всем угождать, а это условие было очень нелегко исполнять.

Если маленькие гостьи мучили Нелли, то нельзя сказать, чтобы и большие гости, приезжавшие в дом, доставляли ей удовольствие. Ее обыкновенно выводили в гостиную или вместе с Лидочкой, или одну, и там все осматривали ее, точно какого-нибудь зверька заморского. Лидия Павловна подзывала ее к себе и говорила, указывая на нее той или другой даме:

— Посмотрите-ка на нашу Нелли! Заметно ли, что еще недавно она бегала босиком и не умела надеть платья. Ну, стой же прямо, глупенькая, не опускай головы, видите: барышня — как следует! А все моя Лида! Сделала из нее не горничную, а подругу себе. Просто ангельское сердце у моей малютки!

Начинались длинные разговоры о хороших качествах Лидочки, Нелли должна была стоять на месте, держаться прямо, не опускать головы, не шевелить руками, иначе Лидия Павловна делала ей при всех замечания и все смеялись над ней. Иногда приезжие барыни заговаривали с ней, ласкали ее, но это более смущало, чем радовало ее. Она своим детским сердечком чувствовала в этих ласках какую-то презрительную снисходительность, во всех вопросах, предлагаемых ей, не участие, а скорее насмешку, желание потешиться над ней. Девочке казалось, что она не говорила ничего смешного, когда на вопрос, кто лучше: ее дядя в деревне или какой-нибудь старый, некрасивый гость, она отвечала «дядя», а на вопрос, что веселее: доить коров или учиться по-французски, говорила «доить коров». А между тем над этими и тому подобными ответами все хохотали, называя ее маленькой дурочкой, простушкой и какими-то французскими именами, которых она не понимала, но которые казались ей тем обиднее. Нелли попробовала совсем не говорить с гостями и соглашалась лучше сидеть в темной комнате, чем выходить в гостиную, но Лидия Павловна объявила ей, что она не смеет высказывать никаких желаний, что велят ей идти на кухню — она должна идти, велят сидеть в гостиной — она должна сидеть, а что если она будет смотреть букой, не отвечать на вопросы и не постарается выучиться у Лидочки хорошим манерам, то она при всех гостях накажет ее. Нелли не знала, в чем будет состоять это наказание, но она так боялась Лидии Павловны, что одного ее строгого взгляда довольно было, чтобы заставить ее слушаться. К счастью для девочки, гостям наконец надоело заниматься ею. Года через полтора — через два разве какая-нибудь новая знакомая спрашивала у Лидии Павловны, указывая на нее:

— Это ваша дочь? — и получала в ответ рассказ Неллиной истории; все же остальные привыкли видеть Нелли в гостиной и не обращали больше на нее внимания.

Время шло. С тех пор как Нелли жила в доме Вязиных, пролетело три года. Эти три года не остались без следа ни для одной из девочек. Лидочка сильно выросла за это время, так что казалась старше своих лет, но личико ее потеряло ту детскую миловидность, которая делала его хорошеньким, несмотря на неправильные черты. Непомерное баловство матери и угодливость всех домашних превратили ее из милого, веселого ребенка в капризную, скучающую тщеславную девочку, и качества эти, выражаясь на ее лице, делали ее совсем некрасивой. Нелли также изменилась. Она мало выросла, так что была целой головой ниже Лидочки, но в ней уже редко проявлялись прежняя живость и бойкость. Она по большей части держалась тихонько в стороне, стараясь никому не попадаться на глаза. Изредка только на нее находили припадки ее прежней деревенской веселости; тогда бледные щечки ее загорались опять свежим румянцем, громкий смех ее оглашал все комнаты и она напоминала прежнюю Аленушку. Вообще же теперь она совсем не походила на деревенскую девочку: желание Лидии Павловны исполнилось, и она научилась держать себя в гостиной ничуть не хуже самой Лидочки и ее нарядных гостей. В классной комнате она также уже перестала служить посмешищем: она премило говорила по-французски и стала порядочно читать, писать и переводить по-немецки и по-английски. Лидочка уж начала находить, что с ней совсем не весело учиться, но позволяла ей продолжать брать уроки, так как учительницы языков занимались с Нелли между прочим и не обращали на нее большого внимания.

Лидочке должно было минуть двенадцать лет. В этот день Лидия Павловна намеревалась дать большой детский бал. Нелли сказано было, что она может присутствовать на нем наравне с прочими, и позволено даже учиться танцам у учителя Лидочки. Обе девочки с нетерпением и восторгом ожидали этого дня. Лидочка много раз бывала на балах у своих знакомых, но в их доме ни разу еще не было детского бала, и она за целый месяц не думала ни о чем, кроме него. Нелли не имела о балах никакого понятия, но мысль, что она будет веселиться наравне с прочими детьми, что ей даже сошьют новое платьице — до сих пор она постоянно ходила в обносках Лидочки, — заставляла радостно биться ее маленькое сердечко.

Наконец настал давно желанный день. Лидочку и Нелли одели в хорошенькие бальные платьица, и хотя на платье Нелли не было столько бантиков и оборочек, как на платье Лидочки, хотя башмачки ее были не розовенькие, а простые черные, хотя весь костюм ее был далеко не так наряден, как костюм ее подруги, но она все-таки считала себя вполне счастливою. Гостей собралось множество: более тридцати мальчиков и девочек, от шести до пятнадцатилетнего возраста, весело болтали и оглядывали друг друга, ожидая, пока заиграет музыка. Нелли в первый раз приходилось танцевать в таком обществе, в богато освещенной зале: до сих пор она только выделывала па с танцмейстером Лидочки. Сначала она робела и не решалась пускаться в танцы, потом попробовала пройтись с одним маленьким мальчиком, дело оказалось вовсе не трудно, мало-помалу она оживилась, и через час порхала по зале, веселая и довольная, забывая всякую робость, забывая все, кроме удовольствия. Щеки ее разгорелись от усиленного движения, глаза блистали счастьем, губки не переставали улыбаться, она опять напоминала ту веселую, беззаботную Аленушку, которая так смело раскачивалась на тоненькой дощечке над речкой. И опять нельзя было не залюбоваться ею, не назвать ее прелестным ребенком.

Близкие знакомые Вязиной не узнавали в ней ту бледную, печальную, робкую девочку, которую они привыкли видеть в самом темном уголку гостиной, а малознакомые гости спрашивали друг друга:

— Как фамилия этой маленькой девочки? — и многие принимали ее за дочь Вязиной.

В половине вечера к Лидии Павловне подошла одна старая графиня, редко бывавшая у нее, но знакомством которой она очень дорожила:

— Какая вы счастливая мать, — сказала она ей, — я весь вечер глаз не могу отвести от вашей очаровательной дочки! Как она мила! Как от души веселится! В ней нет нисколько тех ужимок, которые так противны в детях. Она не старается корчить из себя взрослую девицу, как, например, та бледная блондиночка, что сидит на диване в углу. Посмотрите, какая между ними противоположность! Одна нисколько не заботится понравиться другим, и все ею любуются, другая всеми силами старается обратить на себя внимание, и никто на нее не глядит!