Десятый круг ада - Виноградов Юрий Александрович - Страница 6

Регина, сделав легкий реверанс гостю, возвратилась в гостиную. Штайниц проводил ее долгим взглядом, затем надел пальто и взял в руки шляпу.

— Рад буду, дорогой профессор, работать вместе с вами для нашей победы! — сказал он и, поклонившись, вышел на улицу.

Шмидт чувствовал себя утомленным и не стал спрашивать, почему именно «для нашей победы»? Хотя из этой последней фразы можно было и без объяснения понять, что его самостоятельной работе приходит конец и, очевидно, отныне она будет направлена на победу в войне с русскими. Вместе с тем профессор сознавал: совместная работа со Штайницем в новой лаборатории давала возможность быстрее осуществить свои опыты по созданию новых гербицидов, благо расходы на исследования брал на себя концерн «Фарбениндустри». Да и помощники-лаборанты у него появятся, работать станет легче.

И все же он еще надеялся в душе, что затея с созданием лаборатории в Шварцвальде лопнет и решение будет пересмотрено.

3

Надежды профессора Шмидта не оправдались: едва лишь сошел снег, как в Шварцвальде появились солдаты-строители и эсэсовцы-охранники. Первым делом был возведен жилой городок барачного типа в полутора километрах от усадьбы Шмидта. Со второго этажа, из профессорского кабинета, была видна часть построек, примостившихся на опушке леса, возле речки. За жилым городком, в лесной чаще, подготавливалось место под лабораторию; об этом говорили частые глухие взрывы, доносившиеся до Вальтхофа. Очевидно, корчевали пни спиленных вековых деревьев и рыли котлован под фундамент.

Штайниц сдержал свое слово. У Шмидта появились три помощника: два молодых химика-органика и опытный бактериолог. Прибыл и контейнер с новейшим оборудованием. Приборы даже не уместились в маленькой лаборатории, пришлось занять еще одну комнатку, служившую ранее кладовой.

Особенно была довольна Регина. Если раньше в хозяйстве ей помогал только старый одинокий Гюнтер, переехавший вместе с профессором из Берлина в Вальтхоф, то теперь кухней и уборкой помещения стала заниматься служанка — тетушка Марта. В распоряжение Шмидта предоставлялась машина. Намного увеличивались количество и ассортимент продуктов, что было особенно кстати: с началом стройки в доме все чаще и чаще стали бывать офицеры, все как один влюбленные в Регину, и их приходилось угощать.

Симпатией Шмидта пользовался лишь начальник строительства полковник фон Айзенбах. Оказалось, что Айзенбах раньше вел курс лекций по архитектуре на строительном факультете Берлинского университета и помнил пытливого, способного студента Альберта Шмидта. Это еще больше сблизило командира бригады с профессором, всякий раз заводившим разговор о сыне.

В каждый свой приезд бывал в доме Шмидтов и их сосед барон Карл Тирфельдштейн, беспрестанно курсирующий между своими имениями в Шварцвальде и Восточной Пруссии, заводом сельскохозяйственных машин под Парижем и конторой по сбыту продукции в Берлине. В начале войны с русскими барон вдруг получил звание подполковника интендантской службы и сразу же поспешил показать свой новый, с иголочки, офицерский мундир прелестной хозяйке Вальтхофа.

Не забывал профессора и доктор Штайниц, считавший своим долгом информировать будущего руководителя химического отделения лаборатории о ходе строительных работ. Штайниц всегда приезжал под вечер, в конце рабочего дня. Но однажды черный «мерседес» подкатил утром.

— Папа, к тебе доктор Штайниц, — позвала Регина.

Профессор вышел в гостиную. Не трудно было догадаться, что для него готовится какой-то сюрприз и сейчас гость ошеломит его известием.

— Вас приглашают в главное управление имперской безопасности, дорогой профессор!

Ни один мускул, к удивлению Штайница, не дрогнул на лице Шмидта, точно приглашение поступило не от высшего государственного учреждения, а от заурядной фирмы.

— Ровно через три часа мы должны быть в Берлине, — уже без первоначального пафоса сообщил Штайниц. — Времени у нас достаточно, но вы все же поторопитесь.

— Папа, галстук наденешь? — забеспокоилась Регина.

— Нет, — отрезал Шмидт и удалился в свою комнату. Через полчаса он возвратился в гостиную готовый к отъезду. На нем был черный полупиджак-полусюртук, такого же цвета брюки и глухой серый свитер вместо белой накрахмаленной сорочки.

В приемной их встретил секретарь. Пропуская вперед посетителей, он ловким, заученным движением руки открыл первую, а затем и вторую дверь. Шмидт и Штайниц очутились в продолговатом кабинете. Из-за небольшого стола, который никак не гармонировал с размерами помещения, встал высокий, худощавый мужчина и с улыбкой пошел навстречу гостям. Вблизи Шмидт разглядел его длинное, оттянутое вниз лицо, испещренное мелкими шрамами, длинный с горбинкой нос и черные холодные глаза. Ладно скроенный темно-серый пиджак подчеркивал его сухопарость. «Хорошо, что с нами будет говорить штатский человек», — подумал профессор, не любивший военных и особенно гестаповцев.

— Доктор Кальтенбруннер, — протянул жесткую ладонь хозяин кабинета.

Шмидта никогда не интересовали люди, стоящие у руководства страной, и тем более люди, окружавшие их. Докторская степень давала возможность полагать, что перед ним человек, связанный с наукой.

— Прошу, — предложил Кальтенбруннер и, когда Шмидт расположился в обтянутом коричневой кожей глубоком, мягком кресле, сел за стол. За его спиной висел портрет фюрера, занимая половину стены.

— Третья империя очень высоко ценит вас, герр профессор, — заговорил Кальтенбруннер. — Мне хотелось бы познакомиться с вашей работой. Расскажите о ней.

— Пожалуйста, — согласился профессор, решив большому государственному чиновнику говорить только правду. Он подробно рассказал о своих многочисленных поисках, бессонных ночах, бесконечных опытах, прежде чем были выработаны препарат по уничтожению грызунов и новый эффективнейший гербицид для борьбы с сорняками. Сейчас он заканчивает работу по созданию регуляторов роста растений, благодаря которым плоды станут созревать гораздо быстрее обычного, и дефолиантов — химических соединений из хлористого цинка, тиоцианата натрия и других, способных перед сбором плодов очищать деревья или кустарники от мешающих листьев. Под конец не удержался — пусть знает чиновник, с каким крупным ученым имеет дело, — и похвалился выработанными в жидком виде — правда, в мизерных количествах — двумя неизвестными еще науке видами сверхстойких отравляющих веществ, которые думает в будущем использовать в своих изысканиях.

— По стойкости ваши ОВ эквивалентны иприту? — как бы между прочим поинтересовался Кальтенбруннер.

— Что вы! — профессор обиженно поджал губы. — В сотни, даже в тысячи раз сильнее!

Кальтенбруннер незаметно кивнул молчавшему Штайницу, давая понять, что доволен беседой со старым ученым.

— Поздравляю вас с большим успехом, — сказал он Шмидту и попросил: — Теперь, если можно, познакомьте меня со своей семьей. Вы, кажется, живете один, без супруги?

— Да, я одинокий человек, — вздохнул Шмидт. — Почти одинокий. Моя единственная радость — дочь. Без нее я не представляю своей жизни. Она — мой первый советчик. Ведет все домашнее хозяйство. И знаете, находит еще время заниматься благотворительными делами. Да, да! Собирает подарки для солдат, помогает вдовам и их детям.

— Ваша дочь — истинный патриот великой Германии, герр профессор, — похвалил Кальтенбруннер.

Шмидт, удовлетворенный словами чиновника, в знак признательности склонил голову.

— А мой сын Альберт… Капитан Альберт Шмидт служит где-то в Белоруссии! Он строитель.

— Что пишет сын о своей службе?

— Партизаны беспокоят их. Приходится строить дополнительные укрепления, — начал было рассказывать профессор и спохватился: как бы не наговорить лишнего и тем самым не навредить Альберту. — Всю переписку с ним у меня ведет Регина.

— И больше у вас никого нет из ближайших родственников? — поинтересовался Кальтенбруннер.