Золотая муха - Хмелевская Иоанна - Страница 27

В доме, кроме нас, не было никого. Дедуля во дворе коптил лосося, Мешко куда-то убежал, а Ядвига с младшеньким отправилась навестить бабушку. Младшенький, точнее, младшенькая, Анжелика, родилась вскоре после моего первого проживания в этом доме, и ей шёл десятый годок.

Воткнув в розетку электрический чайник, я с интересом стала следить за работой Вальдемара. Заключалась она в том, что он раскладывал янтарь на две кучки, в одну плоские камни, в другую объёмистые, независимо от размера.

— Почему пан сортирует именно так? — полюбопытствовала я.

И услышала в ответ загадочное:

— Японцы.

Я жутко удивилась.

— Езус-Мария! При чем тут японцы?

— Японцы такие желают. Чтобы сделать шарики. Минимум сантиметр в диаметре, но чем крупнее, тем лучше. Говорят — покупают не глядя, и знаете, сколько платят?

— Ну?!

— Три тысячи долларов за килограмм. Представляете? Целых три тысячи!!!

— Господи! Здорово! За необработанный?

— Ну что вы! За уже готовые шарики, ошлифованные, идеально подобранные. Тут приезжал один перекупщик, он на ножах с Валтасаром.

— А на кой им шарики?

— Черт их знает. Но вот желают шарики — и все тут. А на шарики не всякий идёт, только объёмный.

Лишь теперь я поняла, откуда столько отличных плоских кусков янтаря осталось лежать в мусоре на берегу. Рыбаки их просто не брали! Все бросились на японские шарики, пренебрегая менее ценными. Хорошо, мне не надо на них бросаться, продавать свой янтарь я не собиралась, да и обрабатывать толком не умела.

Оказывается, Вальдемар не переставая что-то говорил, я отвлеклась, уловила за хвост последнюю фразу:

— …а у меня есть знакомый шлифовальщик, только пусть пани никому не говорит. Получится, смогу продать готовые, а не получится — тоже неплохо заплатят, как минимум в пять раз больше, чем обычно.

Я стала ломать голову, зачем японцам шарики из янтаря. Для чёток? Минутку, кто они, японцы? Буддисты или последователи Конфуция? Вот если бы они были мусульманами, тогда понятно, мусульмане перебирают чётки, перебирали ещё во времена крестовых походов, а может, и того раньше. Наверняка сейчас тоже перебирают. Но буддисты… А кроме того, на чётки идут мелкие шарики, японцы желают, наоборот, крупные. Зачем им шарики?

— Они в них дырки просверливают?

— Нет, дырок не требуют. Может, там, у себя, и просверливают, у нас же берут целые.

— Интересно, для чего они им?

Мы стали вместе ломать головы. Вальдемар высказал предположение, что шарики нужны японцам для какой-то японской национальной игры. Я подумала об украшениях. Скажем, янтарный шарик в золотой сеточке? А может, для ритуального одеяния? Или применяют их в промышленности, японцы со страшной силой всех в этом деле опережают, — возможно, используются особые свойства янтаря, например в электронике…

Нам так и не удалось разгадать загадочное пристрастие японцев, зато Вальдемар нашёл в одном янтаре сразу трех маленьких мушек, которые великолепно просматривались не только через лупу, но и невооружённым глазом. Тут я вспомнила и о своей загадке.

— Да, кстати, пан Вальдемар, есть тут у вас один такой… рыбак наверное, ему за шестьдесят, но держится молодцом, высокий и стройный. По берегу ходит с сеткой, но в море не залезает, а я помню — семнадцать лет назад залезал. Такой красивый, без бороды и усов, брови ровные, нос прямой. Что ещё сказать? Ну да я вам его описала. Кто он?

— Терличак, рыбак. Факт, уже не рыбачит, да и зачем, сыновья ловят. Пятеро у него сыновей, двое в Песках ловят, один в Крынице, один в Стегне, а последний вовсе уехал, на флот подался. Правильно сделал, от папаши подальше. А Терличаку работать уже без надобности, он и без того богатый. Видели вон тот большой дом? Его. А что?

— Не нравится он мне. Вечно таскается за мной по пятам, а сегодня и вовсе ерунду какую-то нёс.

— Какую же?

— Я не совсем поняла, но вроде бы намекал, будто я разбогатела на янтаре. Непонятно, откуда такое ему в голову пришло. И о мухах. Вдруг принялся поучать меня, дескать, в янтаре иногда попадаются мухи. Я что, выгляжу такой идиоткой?

— Мухи?.. — протянул Вальдемар и, оторвавшись от своих сокровищ, как-то странно посмотрел на меня. — Ну-ну…

— Что «ну-ну»? — возмутилась я. — Теперь вы начинаете. В чем дело?

— А вы не догадываетесь? А, правда, ведь пани не знает…

— Чего я не знаю? — взорвалась я, потому что хозяин не договорил и опять занялся янтарём. — Нет уж, выкладывайте! Опять какая-то тайна?

Вальдемар не сразу ответил, видно было — сомневается, но потом решился.

— Теперь-то он живёт в том большом доме, а раньше жил в старой развалюхе, — помните, с красной крышей, рядом с нами? И из его дома было видно все, что происходит по ту сторону дороги, не было тогда ещё этих построек. Ну, теперь пани догадывается, в чем дело?

Я напрягла память и умственные способности.

— Так вы думаете, он имеет в виду ещё те времена? — недоверчиво предположила я. — Он что-то видел, когда тут разыгралась та история с убийствами? И видел янтарь с мухой, ведь помню, он тогда был на пляже… Ну хорошо, а при чем тут я?

— Видеть-то он видел наверняка больше, чем можно думать. А пани при том, что он считает — вы что-то знаете.

— Я?! — не поверила я своим ушам.

— А если не вы, то ваш муж. Тот мужчина, с которым вы тогда приезжали. Ведь это был ваш муж?

Я уже собиралась возмущённо отрицать — ничего мы не знаем, ни я, ни мой тогдашний муж, как вдруг чётко припомнился тот вечер, когда было совершено преступление и мой сладкий пёсик почему-то пребывал в состоянии чрезвычайной раздерганности. Ведь тогда мне самой пришло в голову, что он что-то видел и что-то скрывает.

— Я лично ничего не знаю. Что же касается моего бывшего мужа, — раздельно и мрачно заговорила я, — то если он что и знает, никому ничего не скажет. Уже несколько лет, как он умер. А разошлись мы сразу же по возвращении отсюда, мне он ничего не говорил, ни словечка.

— Но Терличаку это неизвестно, и он думает — пани знает. Он уже с тех самых пор, как обнаружили трупы, стал всякие такие замечания отпускать.

— И ещё муху приплёл, — пожаловалась я. — Дурак какой-то, не мог сказать прямо? Только нервирует человека, вечно путается под ногами. И намекает. Пан Вальдек, раз уж мы так разговорились, скажите, от чего это он так здорово разбогател?

— Говорят, на янтаре и разбогател, но как умудрился — не скажу, потом долгие годы такого выброса не было. Думаю, он ещё до этого порядочно накопил, а потом все сразу и продал. Возможно, подвернулась какая оказия, он и воспользовался, взял хорошую цену. Но толком никто не знает.

Да, Пупсик откуда-то вернулся чрезвычайно взволнованный, не стал ли он случайно свидетелем преступления? Или увидел его результаты? Например, как закапывали трупы, в кабаньей яме или как тащили украденный янтарь? Ведь только при мне за один заход молодая пара набрала целых три мешка, но они же и раньше ходили за янтарём, могло быть и пять, и шесть мешков. Их быстро не вынесешь; пока таскали, Пупсик мог и подсмотреть. Видел преступников…

Мороз прошёл по коже. Разводился со мной Пупсик как-то странно, можно сказать небрежно, не настаивал на точном подсчёте стоимости совместно нажитого имущества, не рвался поделить автомашину. Правда, она была только моя, но он даже не попытался этого оспорить, просто не возникал, а подобное не в его характере. Даже свой собственный торшер оставил у меня! И сразу же после развода купил квартиру. Среди наших общих знакомых ходили слухи о богатстве моей преемницы, но слухи эти появились уже после покупки квартиры, до этого никто о её богатстве как-то не заикался. Впрочем, я тогда не особенно прислушивалась; может, теперь следовало бы немного разворошить старое. О покойниках плохо не говорят, но все-таки…

Шакал Терличак с такой ядовитой злобой отпускал замечания, прямо с ненавистью. Не ко мне же ненависть? А Пупсика за что ненавидеть? Может, есть за что. Ну, тогда заодно и меня. И невольно вырвалось: