Закон постоянного невезения [Невезуха] - Хмелевская Иоанна - Страница 32

— Надеюсь, что да!

— Тогда сразу же расскажите, что это было за покушение на тётку?

Я сделала глубокий вдох и рассказала ему все, по возможности кратко. Майора заинтересовал вопрос о наследстве.

— Должна вам сказать, что я понятия не имею, от чего оно зависит, — грустно призналась я. — Наверное, от моей репутации в целом. Кроме того, я не знаю, откуда берётся это наследство, и кто, собственно, им распоряжается. Возможно, бабушка, но я не ручаюсь.

Я бы вовсе не обиделась, если бы мои дети получили какую-то материальную базу на будущее, потому что я могу в некоторой мере взять на себя только настоящее. Я не знаю всего состава родни, но уверена, что не этот вопрос не даёт вам спокойно спать. Даже если бы все друг друга взаимно поубивали, вы ведёте другое дело, и никакие наследства вам не помеха.

— Совершенно правильно, — согласился майор. — Меня волнует пан Доминик. Вы ведь не все о нем рассказали, не правда ли?

— Конечно, нет. И я ещё не готова, так как не могу поверить в его гибель. Может быть, я должна опознать труп?

— Это можно было бы организовать, но он все ещё находится в Млаве. Пожалуй, жалко времени.

— Но вы оба можете поклясться, что он действительно мёртв?

— Чем вы только захотите, — торжественно заверил меня майор, после чего внезапно добавил:

— Михалина Колек тоже умерла.

Эта последняя информация ввергла меня в полное остолбенение. В машине горел свет. Я вглядывалась в их лица, пытаясь обнаружить следы кретинского юмора. Доминик, Михалина… Невероятно!

— Она что — с отчаяния покончила с собой?.. — ошеломлённо спросила я, ибо именно эта возможность первой пришла мне в голову.

— А вы считаете, что она была бы на это способна? — живо подхватил майор.

Мне нужно было собраться с мыслями, поэтому я какое-то время молчала.

— Понятия не имею. Не исключено. Конечно, все может быть, но если бы оказалось, что так и есть, то я до конца своей жизни не перестала бы удивляться.

Не похожа она была на самоубийцу… Ну, ладно, перестаньте меня глушить по голове, скажите, в чем тут дело?

— Одно из двух, милая пани. Либо вы преступник, и тогда вы будете выкручиваться и прикрываться плохой памятью и незнанием, либо вы не имеете со всем этим ничего общего, и тогда вы нам поможете.

Вы сумели в нужное время оказаться на месте преступления, так что сами понимаете. Санкцию прокурора я бы мог получить в одно мгновение.

— Ну, ясное дело, — с горечью подтвердила я. — Особенно, если я невиновна… У нас пользуются защитой исключительно настоящие преступники.

— Так вы нам поможете или нет?

— Разумеется, хотя и сомневаюсь, насколько все это вам пригодится. Но, пожалуйста, спрашивайте.

Майор перевёл дух, прокашлялся и вздохнул.

— Я и сам, милая пани, не очень-то знаю, о чем вас спрашивать. Если принять, что это не вы, то у кого-то должна быть веская причина, или же кто-то просто не любил покойника безо всяких веских причин.

Что вы об этом думаете?

Я очень глубоко задумалась. Если я не скажу ему всей правды, он ничего не поймёт, а я ещё больше окажусь под подозрением. Если же скажу, то сделаю из себя величайшую идиотку всех времён. К тому же женщина бы мне поверила, а вот мужчина — едва ли. И что — я должна буду сама доказывать ему собственную глупость?

— Я бы охотно представила вам факты, если бы все, что я знаю о Доминике, не складывалось из одних умозаключений, подозрений и ощущений, — смущённо призналась я. — Умозаключения могут оказаться ошибочными, подозрения — напрасными, а ощущения — сплошной идиотской истерикой. А вот фактов в этом деле — кот наплакал.

— Не важно, — немедленно успокоил меня майор. — Мы все это совместно обмозгуем, мы ведь не такие уж дебилы, как это обычно считается. Мы и в школу ходили, и время от времени нам тоже удаётся думать.

— Ну хорошо. Факт первый.., минуточку, все это будет не в хронологическом порядке, а так, как мне вспомнится.

— Тоже не важно…

Бог знает, какой факт был первым, во всяком случае я прекрасно помнила, как Доминик поразил меня, когда мы наткнулись в лесу на дятла, который столь самозабвенно стучал по дереву, что не замечал ничего на свете. Солнце светило прямо на него, была зима, все вокруг было покрыто снегом, и красная голова птицы пылала на этом фоне, как пламя. И увидела это я, а не Доминик, талантливый фотограф природы. Я ему показала, он начал примеряться для снимка, так как аппарат у него всегда был с собой, и примерялся так долго, что дятел успел улететь.

Потом он меня же отругал, Доминик, разумеется, а не дятел, что все это из-за меня, хотя я застыла, как каменная, и чуть ли не перестала дышать. Может быть, тема ему не подошла и не было вдохновения, а я плохо выбрала кадр, вот оно так и вышло, в общем, меня охватило лишь раскаяние, и никаких подозрений у меня ещё не появилось.

Потом была история с замочком-защёлкой от шкатулки, где я хранила всякие мелочи. Он сломался, Доминик по собственной инициативе взялся его починить, но оказалось, что у меня дома нет необходимых инструментов. Ничего у него не получалось, он разозлился, забрал шкатулку с собой и принёс мне её через неделю исправную, страшно гордый своим подвигом. Тоже вроде бы мелочь, и все же…

Ни одного раза он не сделал ничего у меня на Глазах и в моем присутствии, показывал уже готовые вещи и хвастал усовершенствованиями, какие ему удалось осуществить…

Как-то раз я столкнулась у него с человеком, который уходил с каким-то странным выражением лица.

Он казался одновременно мрачным и обрадованным, злым, как сто чертей, и очень довольным, покорным и бунтующим, и эта смесь чувств была в нем настолько сильной, что бросалась в глаза. Он что-то оставил, какой-то пакет, это я зафиксировала лишь беглым взглядом — одно движение, и пакет моментально исчез из поля зрения, но я была железно уверена в том, что именно он только что принёс его. Доминик был в бешенстве от моей встречи с этим парнишкой чуть ли не дверях, он с огромным трудом постарался скрыть своё бешенство и, видимо, как раз поэтому у него вырвалось, что этот парень двадцати с лишним лет — его подопечный, о котором я, впрочем, слышала. Какой-то Мариуш Вывлока или что-то в этом роде. А может быть, Мариуш Влучикий?.. Во всяком случае, в его фамилии было что-то от волочения. Когда-то, лет десять назад, Доминик спас его в критической ситуации, после чего благодаря его опеке парень вышел в люди. Больше он ничего не сказал и переменил тему.

В другой раз я была свидетелем странного случая. Мы ужинали в шикарном кабаке. Вошёл мужчина средних лет, официанты ему кланялись, метрдотель сам провожал к столику, гость мельком огляделся, заметил Доминика и на мгновенье замер. Затем тут же повернулся и вышел к явному разочарованию персонала. Доминик и глазом не моргнул, но через минуту встал из-за стола и направился якобы в туалет, однако туалеты располагались рядом с входной дверью, и, по моему мнению, он не стал пользоваться их услугами, а выглянул на улицу. Вернулся он минут через пять, полон тщательно скрываемого мстительного удовлетворения, которое я сумела почувствовать, так как уже достаточно хорошо его знала.

Ну, и ещё мои корректуры научных текстов…

Лишь на второй раз меня кольнуло — он похвастался знанием, изобретением, усовершенствованием, о которых я только что читала, проверяя грамматику и выискивая опечатки. Обычно содержание подобных трудов меня вообще не трогало, но что-то там в памяти замаячило, и мне стало как-то не по себе. Автор украл у Доминика? Или Доминик — у автора?.. Но откуда же он мог это взять, если не с моего письменного стола?..

При мысли о том, как я буду выглядеть, я похолодела, а ком в горле чуть меня не задушил. Корректор, который даёт посторонним лицам нигде ещё не опубликованный текст, злоупотребляет доверием автора и издателя!.. Да это не корректор, а просто свинья!

Все это и ещё многое другое я и рассказала майору, стараясь говорить кратко, иначе мы бы просидели в машине до утра. Я старалась не делать собственных выводов, однако они лились из меня, как из дырявой бочки. Доминик пожирал любую падаль, какая только попадалась ему в руки, и я сильно подозревала, что в случае необходимости он вполне мог превратить живое существо в падаль. Я и сама была близка к этому…