Закон постоянного невезения [Невезуха] - Хмелевская Иоанна - Страница 1

Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ

ЗАКОН ПОСТОЯННОГО НЕВЕЗЕНИЯ

(Пани Иоанна — 18)

1

Все началось в тот момент, когда я раз в жизни решила стать благоразумной и предусмотрительной.

Летом намечался массовый приезд моих родственников, который вполне мог оказаться чреват самыми непредсказуемыми последствиями, к тому же весьма разнообразными, от катастрофических до сенсационных. По частям они уже приезжали много раз… ну, положим, не так-то уж и много, раза три. Бог троицу любит… И каждый раз я совершала какую-нибудь несусветную глупость, так что они уже почти совсем перестали верить, что из меня получится более или менее нормальный человек, в связи с чем приходящаяся на мою долю часть будущего наследства стала весьма и весьма проблематичной.

Возможно, что деньги — это гадость, но, в конце концов, я была матерью-одиночкой с двумя детьми.

Так что если бы кому-то вдруг пришла в голову такая идея, я вполне могла бы принять эту гадость, скажем, с демонстративным отвращением.

Я отправилась из Варшавы, чтобы на время пребывания австралийской родни организовать для детей двухмесячные каникулы на море, во Владиславове, в доме одной моей очень странной подруги.

Конечно, при желании все это можно было бы оговорить и по телефону, но я как раз решила стать предусмотрительной, дальновидной и благоразумной, а в глубине души мне и самой страшно хотелось провести на море хоть один денёк, поэтому я воспользовалась этим внезапным проявлением столь полезных достоинств и поехала.

У моей подруги Элеоноры было не только необычное имя, но и весьма странный характер. Не имея своих детей, она терпеть не могла младенцев, зато обожала молодёжь лет этак от двенадцати и выше.

А молодёжь со своей стороны дико, страстно и чуть ли не патологически обожала её. Просто невероятно.

Так что я могла подбросить ей детей на все лето безо всяких сомнений и к всеобщей радости, однако при этом следовало решить вопрос финансов, поскольку ни одна из нас в деньгах не купалась, к тому же муж её был скуповат и создавал атмосферу. При виде денег атмосфера бесследно исчезала, поэтому я предусмотрительно намеревалась подавить её в зародыше и силой всунуть Элеоноре задаток. После чего с лёгкой душой, словно птичка небесная, вернуться домой и заняться дальнейшими благоразумными делами.

Выехала я ближе к полудню. Работа в редакциях и издательствах давала мне большую свободу, корректуры я могла читать, когда захочу, ничего срочного у меня нигде не валялось, об этом я специально позаботилась. Я запасла для дома продуктов, с которыми прекрасно умели обходиться мои дети, особенно шестнадцатилетний Томек. Он любил готовить.

Я понимаю, что это звучит странно, но — любил. Четырнадцатилетняя же Кася из двух зол предпочитала убираться. Так что они в любом случае должны были справиться: даже при самом большом желании трудно помереть с голоду за три дня.

До самой Млавы я вспоминала, что мне удалось забыть. Ага, ночную рубашку. Одолжить у Элеоноры не выйдет, она была значительно ниже и на столько же худее меня, кроме того, она спала в пижамах.

А я никогда не любила пижамы. Ещё пояс от халата, который одновременно служил мне для подвязывания волос во время мытья. Пояс — это, конечно, не халат, ну да ладно, может, у Элеоноры найдётся кусочек какой-нибудь верёвочки. Что ещё… Все для головы — шампунь, бальзам, бигуди… И ещё фен. А на что мне фен без бигуди? Ладно, в крайнем случае похожу три дня лохматой, какая-нибудь расчёска наверняка в сумочке найдётся…

Рафахолин… Это мелочь, рыба — еда не тяжёлая.

Зато я взяла с собой две бутылки французского красного вина, потому что, хотя теперь в нашей стране можно купить все и везде, такое шардоне вряд ли найдёшь. В прошлом году одуревший от счастья автор, которому я выловила все его ошибки, подарил мне аж шесть бутылок, и две я сохранила специально для Элеоноры. Ну и для её холерного Стасичка, чтобы он не начал создавать атмосферу. Две бутылки на три человека — в самый раз на один хороший вечер.

Другие забытые вещи не успели прийти мне в голову, так как я вдруг вспомнила предыдущий приезд пары родственников из Австралии. Семь лет тому назад…

На Окенче [1] было настоящее столпотворение, поскольку в это время строили новый аэропорт, а пассажиров обслуживали в старом, где толпились и давились встречающие. Самолёт из Сингапура опоздал, а я легкомысленно не позаботилась о транспорте.

Так что родственникам пришлось после двадцати восьми часов полёта торчать в очереди к таксомафии, а я удерживала их лихорадочно стараясь развлечь местными новостями, и чуть было не заставила немедленно улететь обратно, сообщив, что в магазине с чудесным льняным постельным бельём теперь продают авторучки и брелоки для ключей. И ещё рамки для фотографий. Ситуацию спас тот факт, что один знакомый магазин с постельным бельём все-таки сохранился, не сменив своего профиля, и льняное бельё там наличествовало.

Потом я довезла их до дома, и тут оказалось, что мне не хватает денег на это паршивое такси.

— Ну надо же, — сказала я, выжимая из себя радостный хохот. — Какая же я идиотка! Кошелёк оставила дома, взяла только мелочь. Ничего, вы секундочку подождите, я сейчас спущусь…

Я могла спускаться хоть двадцать раз, дома у меня денег тоже не было. Тётку с дядей, слава богу, перехватили дети, для которых австралийцы были невероятной экзотикой, и видно было, как они пытаются обнаружить у них сумки на животе, страусовые перья во всех возможных местах и боевую раскраску на лицах. Я оставила их друг другу на съедение и сбежала вниз, к этому бандиту, впрочем, невероятно симпатичному и даже очаровательному.

— Безнадёга, — сказала я искренне и мрачно. — На данный момент у меня больше нет ни гроша, но завтра я что-нибудь раздобуду, так и так придётся.

Единственный выход для вас — это приехать сюда ещё раз, и тогда я вам заплачу. Адрес у вас есть, могу показать паспорт…

— Мне, знаете ли, приходилось видеть кое-что и получше, — ответил он мне на это. — Вы же привезли богатеньких иностранцев, так в чем дело? Или они приехали сюда милостыню собирать?

— Скажете тоже… Но не буду же я с первого шага у них деньги выцыганивать. Неудобно как-то. А кроме того, чтоб мне сдохнуть, если они не сидят на сплошных дорожных чеках и кредитных карточках, так что это и так нам ничего не даст. Давайте договоримся…

И в этот момент я представила себе свои планы и возможности на завтра. Хоть головой об стенку бейся, мне придётся с самого утра заняться делами, так когда же я смогу вырваться к, кому-либо из своих работодателей, чтобы выудить из него небольшую сумму? Можно было бы и в банк зайти, все мои заработки идут на банковский счёт, и кое-что там ещё найдётся, можно снять, но возникает все тот же вопрос: когда? А вот если я с утра свяжусь с таксомафией, то уж к вечеру точно разорюсь…

— Я бы могла дать вам чек, — безнадёжно сказала я.

— А на кой пластырь мне ваш чек — мотаться с ним по банковским очередям? А у соседей вы не могли бы одолжить?

— У них с этим делом ещё хуже, чем у меня.

— Но ведь вы наверняка планируете какую-нибудь поездочку по городу, а? Родственничкам обычно столицу показывают. Может, договоримся?

Ага, поездочку. Счас…

И тут чудесным образом объявился сосед с первого этажа, специалист по телевизорам. То есть это я в первый момент подумала, что чудесным образом.

Я тогда была на семь лет моложе и на семь лет симпатичней, и мне казалось, что я ему нравлюсь.

Я бросилась к нему.

— Пан Анджей, боже милостивый, вы не могли бы одолжить мне до завтра сто шестьдесят тысяч? Вечером верну, я привезла родню из Австралии, и мне не хватает на такси!

— Я бы вам одолжил, у меня они даже при себе, — ответил пан Анджей с лёгким смущением, — но жена как раз ждёт этих денег и обсобачит меня, что я их пропил.