За семью печатями [Миллион в портфеле] - Хмелевская Иоанна - Страница 74

Вежливо поздоровавшись, Тадик без церемоний сел за стол и получил изрядный кусок пригоревшей запеканки. Мать знала, что в отличие от мужа сын съест все. Однако, как ни голоден был парень, как ни занят своими проблемами, он заметил неладное.

— Что тут у вас происходит? — прямо спросил он. — Я пришёл кое-что выяснить, но вижу — у вас что-то стряслось. В чем дело?

Зарёванная Боженка, сидя по известной причине на самом краешке стула, не решилась при всех высказываться. За неё высказалась бабушка.

— А в том, дитя моё, что тут на тебя невесть какую напраслину возводят. Этой глупой девчонке, — старушка ткнула вилкой в сторону распухшей от плача Боженки, — втемяшилось что-то в голову, вот её дурацкий язык и натворил бед! Ты переехал в отцовский дом — твоё дело, а она там воду мутит. И пусть мне тут зять не встревает, — грозно обратилась бабушка к сантехнику, который, сделав своё дело, сидел тихо и даже рта не собирался раскрывать. — Я в этом доме прожила всю жизнь, а её мать знаю с рождения, и уж кому, как не мне, понятно, чего только Бронеку не пришлось с ней вытерпеть!

По этому вопросу зять полностью разделял мнение тёщи.

А та продолжала:

— Не пойди она характером в мать, её любой бы с радостью взял в жены. А так — избави Бог!

Такие номера выкидывает, что вот даже обед пропал! Уж не знаю, что она там выделывала…

— Зато я знаю! — перебил бабушку Тадик, чрезвычайно благодарный старушке за то, что провернула за него самую трудную вступительную часть работы. — Об этом и пришёл поговорить. Мама, я же просил…

— Да не говорила я, — смущённо стала оправдываться пани Халина, — она сама сообразила. Хоть я и не очень умна, да, да, знаю сама, чего уж там, но тебя, родного сына, не стала бы выдавать. Возможно, невзначай проболталась, но не нарочно.

— Ладно, пустяки. Приди она ко мне поговорить по-хорошему, все бы миром и кончилось. Так разве она может нормально, как человек? Примчалась, словно фурия бешеная, крик подняла, такой скандал устроила — не рассказать. И хотя вдова моего отца тоже не ангел…

— Ещё бы! — вырвалось у Боженки.

— …но в чужом доме стоило бы вести себя малость поприличнее, — бросив на неё злой взгляд, закончил Тадеуш. — Слышали бы вы…

Тут бабушка перебила внука:

— А сегодня она, похоже, устроила там ещё похлеще базар!

— Как? — поразился Тадеуш. — Ещё и сегодня?

— Сегодня, сегодня! — с готовностью доносила старушка на вечно досаждавшую ей внучку. — Мало показалось, так она опять туда потащилась.

— Спятила! — только и вымолвил Тадеуш.

А бабушка, обрадованная, что внук ничего не знает, поспешила его просветить:

— Опять туда отправилась и с рёвом вернулась, кажется, ей досталось на орехи и от вдовы, и от её деток.

— Бронечек! — обратилась к мужу пани Халина. — Не поженим мы наших детей. Я уже тебе говорила — не хочет Тадик, что ж, вольному воля, так объясни ты, пожалуйста, это своей дочери, никак до неё не доходит. Сам объясни, ведь она на все мои речи — ноль внимания, как горохом об стену.

— На уксус муху не поймаешь! — знай подзуживала бабка.

Вожена слушала и ушам своим не верила. Выросшая в убеждении, что мужчин надо держать в ежовых рукавицах и всегда поступать по-своему, она теперь не знала, что и думать. Все десять лет, что она прожила в одном доме с Тадиком, убеждали её в правильности жизненного кредо, впитанного с молоком матери. Да и поведение отца, тихого и покорного, говорило о том же. Правда, мачеха скрупулёзно выполняла его требования в отношении обеда, ну да она, Боженка, на месте мачехи не стала бы этого делать, уж она бы показала, кто в доме главный. А тут вдруг такие слова за столом! И ещё бабуля со своими мухами…

Боженка не выдержала:

— Не понимаю, чего вы ко мне пристали! Всю жизнь считалось, что Тадик мой жених, а теперь, когда он дал от ворот поворот, никто и не заступится за меня! Вот и пришлось самой действовать, помощи-то ждать не от кого. Родная мамуся уж меня бы не осудила, а помогла, а папочке на собственную дочь наплевать. Тадик ведь в бандитскую шайку угодил, и опять никому до этого нет дела, одна я о нем забочусь! А те бандюги пусть ещё радуются, что в полицию сразу не пошла! Не знаете ведь, какие там подозрительные дела обделывают, а туда же, все на меня накинулись…

От этой неожиданной атаки все просто онемели, лишь Тадик, уразумев обвинение, обратился к отчиму:

— Дядя Бронек, вот скажите честно — хоть раз я говорил о том, что собираюсь жениться на вашей дочери?

Честный сантехник честно ответил:

— Нет. Никогда. — Откашлялся и, немного запинаясь, повторил:

— Никогда не говорил, факт. Но ведь ты никогда и не… как это получше сказать… и не заявлял, что ни в жизнь не женишься на ней, а она настроилась, вот я и того… подумал, промеж вас все решено, и уже радовался, что избавлюсь… то есть того… пристрою, мол, дочку. А ты парень что надо, любой отец мечтал бы только о таком зяте, да и с матерью твоей мы одного мнения были. Вот как оно было, понимаешь…

— Понимаю, понимаю. Сестрой я её считал, потому и отношение у меня к ней было… родственное.

А ну скажите, хоть один человек из сидящих здесь хоть раз слышал, как я говорил, что собираюсь на ней жениться?

Естественно, такого человека за столом не нашлось.

Однако Боженка ещё не собиралась сдаваться:

— А хоть один человек слышал, чтобы он говорил, будто не желает на мне жениться?

— Ты бы ещё спросила, не слышал ли кто, что я не желаю жениться на Касе Фигуре! <Одна из самых популярных современных польских киноактрис.> — разозлился Тадеуш. — Что не собираюсь жениться на датской королеве Маргарет, тоже никто не слышал.

Так что, теперь её супруг Генрих вызовет меня на поединок или наймёт киллеров?

Королева Маргарет вроде бы произвела впечатление на Божену, как-то очень доходчиво это прозвучало. И в самом деле… Девушка вдруг почувствовала, что почва уходит у неё из-под ног. Так приятно было все эти годы чувствовать себя почти невестой и сознавать, что муж ей послан самой судьбой, а вот теперь он отпирается от неё без зазрения совести, и даже родной отец её не поддерживает.

И тогда Боженка предприняла последнюю попытку — решила припугнуть неверного жениха.

— А в твой дом ночью какие-то бандиты подозрительные вещи заносили! — с торжеством заявила она.

— Ну и что? — холодно поинтересовался Тадеуш.

— Как что? Я могу в полицию заявить.

— Да хоть в Интерпол! Заявляй, пожалуйста.

Уже и без того сделала из себя идиотку, так что твои заявления никого не удивят.

Пани Халина встревожилась:

— Сынок! Подозрительные вещи?!

Тут Тадик решился первый раз соврать, не мог же он выдать чужую тайну.

— Мама, так и быть, ради тебя поясню. Кореш привёз мне мои книжки. Правда, сделал это ночью, раньше не мог. Как мы договорились, оставил сумку в гараже — туда можно запросто войти, — чтобы мачеху не будить, она же такая язва, не хуже вот этой…

А раз Боженка упёрлась донести на книжки — её дело.

— Какой кореш? — хотела знать пани Халина.

— Бартек. У него давным-давно были мои учебники и ещё кое-какая литература по специальности.

Ты помнишь, мы у него часто занимались, так мои книжки до сих пор там оставались. А тут они переезжать задумали, вот он и привёз их мне все сразу, когда выдалась свободная минутка. А при чем тут бандиты, так ты спроси Боженку, ей виднее. И на кой ей понадобилось совершенно незнакомым людям устраивать скандалы, тоже можешь поинтересоваться. Того, что я слышал своими ушами, рыночная торговка постыдилась бы. Да и сегодня наверняка выступила не хуже. Дядя Бронек, может, вы дочери растолкуете, что не положено так себя вести?

— А почему они меня в свой дом не пустили? — заорала Вожена.

— Ас чего они должны тебя впускать? Приходит без приглашения, да ещё с ходу начинает ругаться. Я сам слышал, собственными ушами, так что можешь не заявлять, что ты ни при чем, что начала моя мачеха, хотя она тоже особым умом не отличается и характер у неё не мёд. И вообще, запрещаю тебе появляться там и позорить меня. Поняла? А если осмелишься — сам тогда полицию вызову.