Хождение за два-три моря - Пелишенко Святослав - Страница 9

Помнится, перед отходом из Ильичевска, узнав о том, что один из матросов капитанский сын, я огорчился — в команде будет любимчик. Что ж, я не ошибся. В качестве «своего» Даня находится на усиленном режиме воспитания. По отношению к остальным Данилыч — терпеливый моралист, склонный к нотации, но Даня обладает способностью мгновенно вывести капитана из себя, сам заводится с пол-оборота, потом так же быстро остывает, и называется у него весь этот ритуал «поцапаться с батей»…

— «Восемь»! Спорит он!

— Ну не восемь. А ше, шесть? — Постепенно затихая, семья Кириченко возвратилась на корму. Перемирие было достигнуто решением «набить еще и кливер».

Лично мне казалось, что узлов — все девять. Норд свежел; в порывах яхту с корнем вырывало из воды и несло по воздуху. Берег Джарылгача давно исчез, мы пересекали широкий Каркинитский залив. Тяжелой синевой наливались скаты двухметровых валов. Дождь по-прежнему лил, и его капли висели неподвижно, летя: по ветру рядом с нами.

Должно быть, прошло несколько часов; я этого не чувствовал. Впереди открылся берег Крыма. Он был похож на срез броневой плиты, разделяющей небо и море.

— Буди штурмана, пускай определится! — весело закричал Данилыч. Это была емкая фраза. Во-первых, судовой врач назначался штурманом: его увлечение навигацией не прошло для капитана незамеченным. Во-вторых, я только сейчас заметил, что врач-навигатор спит, спит сидя. Его нос опустился на грудь, а из рук выпал карандаш и промокший блокнот…

— Так где мы? — Капитан явно иронизировал.

— Киммерия… — пробормотал Сергей, глядя на стремительно растущий берег. Древнее название Крыма прозвучало античным ругательством. — Где нефтяная вышка?

— Нету, снесли. Твои действия?

Навигатор вопросительно зашипел. Уже были видны фонтаны прибоя. Справа серые скалы понижались перед входом в какую-то бухту. Данилыч сжалился:

— Вот оно! — Он ткнул в карту, и мы впервые оценили своеобразную прелесть этого выражения. «Гагарин» выходил точно к цели.

Вход в бухту Узкая довольно широк. Яхта дважды повернула, обходя мыс и каменный мол. Тяжело упали мокрые паруса. В маленькой, со всех сторон укрытой гавани стояла неожиданная тишина. Ветер порвал облака, открылся кусок вымытой синевы. На берегу валялись рассохшиеся рыбачьи баркасы. В воде отражалось кафе стиля модерн и ветхий дом с вывеской «Баня».

— Поздравляю с прибытием в Крым, господа! — торжественно сказал капитан.

— Крым — курорт, — изрек Сергей. — Это не Крым. Стереотип не срабатывает. Логично?

И все же это был Крым. Цвет воды, мягкая настойчивость солнца, белая пыль, которую поднял проехавший в стороне грузовик, — все это было чуть ярче обычного.

Мы пришвартовались к борту единственного в бухте судна — сейнера. Борт был ржавый, в соляных потеках. На палубе громоздились бочонки, в воздухе витали ароматы рыбного промысла.

— Морякам привет! — На сейнере показался вахтенный, такой же мятый и просоленный, как его судно. — Откуда?

— Из Одессы.

— Ну?! Слышь, Витя, опять одесситы! — обрадовался рыбак. Откуда-то из трюма тут же вынырнул Витя. Он был помоложе. Оба уставились на нас с веселым зрительским предвкушением.

— В чем дело? — гордо спросил Данилыч. — Какие одесситы?

— Были тут до вас, позавчера ушли… Веселые! Капитан рыжий такой, молодец! В фуражке с крабом ходит.

— И в черном свитере? — Данилыч поморщился.

— Точно. Ну, выдавал! А вы «Частушки морские» тоже можете?..

— Солярка у вас найдется? — не отвечая, осведомился капитан. Старший рыбак громко засмеялся, решив, видимо, что представление началось.

— Ну дает!.. Как не найдется? Бутылку дашь — по краспицы зальем.

— Вот оно. Вы немного отдохните, — повернулся к нам Данилыч, — а потом горючки наберете. На заставу сам схожу…

Капитан начал собираться. По мере того, как штормовая одежда сменялась парадно-выходной, лицо Данилыча теряло праздничное выражение. Когда он взял папку с документами, перед нами был уже не морской волк, а пожилой человек, которому предстоят неприятности.

— Мне тоже на берег, — вдруг твердо объявил Саша — Письмо могло прийти. От матери. До востребования.

— Дай бате паспорт, — быстро предложил Даня. — Он получит. Возьмешь письмо, батя?

— Спасибо. Я сам, — Саша покраснел и отвернулся от невинно улыбающегося мастера по парусам.

Заправка яхты горючим — процедура сложная. Нацедить канистру в машинном отделении сейнера, из широкого крана в узкое горлышко; подняться наверх, перелезть через борт и леерное ограждение; заползти в кормовой отсек яхты и там, согнувшись в три погибели, фильтровать маслянистую жидкость с помощью лейки, затянутой марлей… Рыбаки, разочарованные уровнем проявляемой нами веселости, издали все же поглядывали с ожиданием на новых одесситов; не отчаивались.

— Сколько вам платят? — неожиданно спросил Витя.

— Как это??

— Ну как… полевые, прогонные?

— Отпуск. Мы отдыхаем, — с канистрой в руках прохрипел Сергей.

— Во дают! Молодец!..

Данилыч вернулся довольно скоро, одновременно с Сашей.

— Ну? Что застава?

— Потом расскажу. Давайте обедать… — Но после еды капитан молча залез в машинное отделение и стал осматривать мотор.

На сейнере тоже отобедали. Старший рыбак вышел на палубу. Он уже значительно меньше нуждался в увеселениях извне.

— Ребяты! Ухи хотите? Юшка нормальная… Мы были сыты; по простоте душевной я начал отказываться. Вмешался Сергей:

— Ну если попробовать, на завтра…

— Кастрюлю тащи.

Даня охотно нырнул в каюту, вынес шестилитровую емкость.

— Да вы чего?.. — Рыбак даже обиделся. Витя вытащил из камбуза и показал их Кастрюлю. Напоминала она гайку, которой крепится на валу главная турбина Нурекской ГЭС. Даня поскреб бородку, достал ведро. Ведро заполнилось до краев.

— А это что? — продолжая проявлять душевную простоту, я указал на объемистый белый кусок мяса, окаймленный нежным жирком. Рыбак пожал плечами.

— Белуга. Без красной рыбы разве уха?

— Белуга, извините, не красная рыба. Красная — горбуша, чавыча. Семейство лососевых, — заявил Саша. Рыбак только еще раз пожал плечами. Мастер по парусам ехидно улыбнулся.

— Саня! Ты письмо получил?..

Странно: Данилыч упорно не желает сообщить, что произошло на погранзаставе.

— Хорошо все, потом… Баки доверху заполнили? Ну вы тогда немного отдохните… — Капитан на секунду задумался. — Компасом надо заняться, вот оно.

О гнусной необходимости время от времени заливать в компас спирт — испаряется, видишь ли! — мы уже были наслышаны. На борту «Гагарина» много компасов. Самый маленький, авиационный, легко может уместиться в кармане случайного гостя; чтобы этого не случилось, он наглухо привинчен в каюте. Несколько шлюпочных, побольше, отражают развитие отечественного компасостроения за последние сорок лет.

Главный же компас «Гагарина» напоминает противотанковую мину, зачем-то установленную на кардановый подвес. Ящик с этим сооружением находится на крышке люка перед штурвалом и при желании легко может быть снят; нужно только, чтобы такое желание одновременно возникло у пяти-шести человек. По ободу котла тянется непереводимая надпись. Возможно, в ней разъяснено, где Данилыч его достал и как дотащил. Достоверно одно: спирта в эту навигационную установку входит много.

Дивный аромат поплыл над бухтой Узкая. Старший: рыбак побледнел.