Версия про запас [Дело с двойным дном] - Хмелевская Иоанна - Страница 18

— А зачем вы переодевались?

— Ах, так это вы?… Вы были на чердаке?

— Да.

— Я знала, что там кто-то есть, и сбежала на всякий случай, ведь это могла быть тётка. Такое трудно понять нормальному человеку. Тётки я боялась до ужаса. Она была жутко пронырливой, глаза на затылке. Я была уверена, что она догадается о тайнике, отберёт у меня все, да мало ли что ещё она могла сделать. Я страшно боялась, что она придёт сюда; ведь наверняка знала адрес, хоть я и скрывала, где живу. И переоделась для того, чтобы потом можно было отпереться. Раньше я никогда в брюках не ходила, у меня их попросту не было. Идиотизм, наверное, но это правда. К тётке я не зашла по той же причине, пусть вообще не знает, что я там была и взяла какие-то вещи, чтоб хотя бы раз в жизни не сунула нос в мои дела. Я спустилась на пятый этаж — тамошние жильцы целый день на работе, — переоделась, сняла брюки, сменила куртку…

— И держали одежду под мышкой…

— Да, она была свёрнута. Внизу встретила вас, но я вас никогда прежде не видела и понятия не имела, что вы меня узнаете…

Я поверила ей. Её объяснение ни в коей мере не противоречило тому, что я видела на чердаке. Говорила она без запинок и словно испытывая облегчение оттого, что наконец может хоть с кем-то поделиться, и в то же время как-то равнодушно, как рассказывает человек, которому все равно, поверят ему или нет. Она вообще казалась поглощённой чем-то иным, какими-то проблемами, по сравнению с которыми убийство — событие незначительное. Я понимала Геню: я выглядела более подозрительной, чем она.

— Мне придётся сказать, что я видела вас там, — предупредила я. — Если все раскроется, то нам могут пришить сговор, а я у них и так не на хорошем счёту.

— Рассказывайте, я не против, я сама им все объясню. Можно даже позвонить поручику, который тут был, и дополнить показания. У него есть телефон?

Я дала ей телефон Гени и почувствовала облегчение. Казя показала мне снимки, я сама попросила её из любопытства. Снова Геня был прав: она с волнением раскрыла альбомы, а когда вглядывалась в изображения родителей, лицо её светлело на глазах. Сказала, что хочет увеличить снимки и поставить на видном месте или повесить на стене, чтобы все время смотреть на них и чувствовать себя человеком, а не подкидышем, найдёнышем, побирушкой, отбросом рода человеческого. Похоже, тётка её крепко достала…

Зазвонил телефон. Казя подняла трубку, выражение её лица не изменилось, но на щеках определённо выступил румянец. Я готова была держать пари, что звонит парень.

— А, это ты… — сказала Казя. — Да, конечно, буду дома. Нет, не успею. Хорошо…

С несколько рассеянным видом она положила трубку. Я более не сомневалась в том, что на всем белом свете для неё важен только этот звонок, а все остальное практически безразлично. Я готова была голову дать на отсечение, что ей глубоко плевать на все преступления вместе взятые и ни одного из них она не совершала. Обычное дело, девушка влюбилась, было бы странно, если бы дело обстояло иначе. У парней тоже глаза есть, и уж такой красавицей они пренебрегать не станут.

Я ушла, предоставив ей возможность спокойно подготовиться к приёму гостя. Напомнила только, чтобы позвонила Гене…

Бойкая Владухна, приятельница Райчика, знала намного больше, чем можно было заключить из её официальных показаний. Януш старательно обходил молчанием те способы, с помощью которых склонил её к откровенности. Подозреваю, что успех ему принесли недюжинное личное обаяние и пол-литра ликёра, напиток, к которому Владухна, судя по её внешности, питала слабость. Опуская некоторые детали, Януш взамен пересказал мне все, что наговорила Владухна, в виде законченной истории, а не отдельными бессвязными кусками, коими информация выдавалась на самом деле. Видно, с каждой рюмкой у дамочки прибывало красноречия. Главной темой, разумеется, был Райчик.

Дядя-каменщик, оказавшийся в конце концов вовсе не дядей, а седьмой водой на киселе, был неуживчивым и зловредным обормотом. О тайниках он болтал непрерывно, так что всех уже тошнило, но на вопросы о их местонахождении отвечал ехидным смехом. Видимо, Райчик кое-что нашёл в архивах, дядя иногда все-таки проговаривался и упоминал названия улиц, однако услуги он оказывал не только прадедушке, но и другим людям. Дважды Райчик находил клад, один раз настоящий, а второй — так, барахло, в основном бумаги. Какой-то научный трактат, кажется исторический или что-то в этом роде, да кому он нужен?!… Помощника Владухна тоже знала, ну почти знала, слышала о нем, а видела всего раза два, потому что оба своё знакомство скрывали, но ей известно, что его зовут Доминик. Одна бабёнка за ним бегала, и однажды случился скандал, откуда Владухна и узнала его имя.

О скандале она поведала в подробностях и с особым удовольствием. Раз приходит эта бабёнка к Райчику, хахаля своего искала, Доминика то есть, пристала как банный лист, где он, да когда придёт, да куда ушёл. Райчик её выгнал, разозлился сильно, твердил, что никакого Доминика знать не знает, а потом этот Доминик и в самом деле пришёл, с чёрного хода пробрался, никто его не заметил, но бабёнка его углядела, потому что она вовсе не пошла прочь, а затаилась и наблюдала. Уж она так вопить принялась, что хоть святых выноси, но он в два счета заставил её умолкнуть и через чёрный ход выпроводил. Тощая Генька, так вроде бы её кликали. Владухна с такими людьми не водилась, но случайно услышала её прозвище, и точно, оно очень ей подходило: сама кожа да кости, а голова как огненный шар. Доминик ей, похоже, много чего выболтал. Райчика чуть удар не хватил. С тех пор уж времени порядком прошло, почти два года…

Услышав про Геньку, Януш насторожился. Меня всегда поражала его профессиональная память, как у игрока в бридж, только ещё лучше. О худой и рыжей девице толковали в следственной бригаде полтора года тому назад. Тиран тогда потерпел сокрушительное поражение. Был обнаружен труп женщины в парке неподалёку от Черняховского озера, убита ударом по голове, удар нанесён тупым предметом, предмет не найден, преступник не установлен. Подозрения в первую очередь пали на её любовника, но тот во время убийства находился на крестинах в Млаве, в чем сомневаться не приходилось. Он был крёстным отцом и держал младенца на руках, ксёндз подтвердил, что видел его собственными глазами, мало того, сержант млавской полиции, родственник счастливых родителей, весь праздник просидел рядом с ним. Такое алиби не оспоришь. А кроме любовника подозреваемых не было, точнее, их было чересчур много — все черняховское хулиганьё и бесчисленные клиенты из разных мест. Женщину звали Генрика Позяг, и рыжей она была от природы…

— Связь между излишней болтливостью и устранением свидетеля совершенно очевидна, — уверенно заявила я. — Я представляю себе дело так: они договорились с Райчиком и специально выбрали день крестин, Доминик уехал, а Райчик её треснул. О знакомстве Райчика с жертвой не могло быть и речи, Владухна бы подтвердила, что он видел её только один раз, когда она завалилась к нему домой, выгнал её, и на этом их отношения закончились.

— Насколько я помню, Райчик тогда в деле вообще не фигурировал, — сказал Януш. — Послушай, фамилия у того Доминика была… Птичья какая-то… Голубь, орёл…

— Славка-завирушка[2], — с готовностью подсказала я.

— Не говори глупостей. Постой… Кажется, Сорочек… Или Срочек…[3]

— Полагаю, что его будет нетрудно найти?

— Ясное дело. Но погоди, это ещё не конец, слушай дальше. Существует вот ещё какое досадное обстоятельство. Сварливый дядя умер, у него осталась вдова. Пани Владухна точно не знает, но из разговоров поняла, что вдова эта за порядком не особенно следила и ничего не выбрасывала, а после дяди остались разные бумаги. Райчик очень хотел их заполучить и, скорее всего, заполучил. Подозреваю, что среди бумаг находились старые счета, а на счетах фамилии и, возможно даже, адреса. Райчик по логике вещей затем должен был обратиться в архив…