Рискованная игра Лютиена - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 17

Финальная битва за Монфор оказалась долгой и жестокой, но, в конце концов, сопротивление преторианской гвардии и прочих стражников-циклопов удалось сломить, и покорение города завершилось.

Оставался лишь Собор. Повстанцы воздерживались от атак на него до тех пор, пока весь город не оказался у них в руках, так как это здание было слишком трудно захватить. Все пять дверей, включая потайную, прорубленную в восточной стене, а также пролом в той же самой стене забаррикадировали и прекрасно охраняли. Все эти двери теперь могли выдержать удары любого, самого мощного тарана.

Но теперь Собор являлся единственным зданием, остававшимся оплотом верных королю Эйвона войск. А с момента захвата рудников запертым там циклопам неоткуда было ждать помощи.

После обхода покоренных купеческих кварталов Лютиен с Оливером вернулись к Собору. Юноша надеялся отыскать виконта Обри, но не нашел даже следа своего смертельного врага. Впрочем, его это не особенно удивило: такой хитрый лис, как Обри, имел про запас множество уловок, позволявших спасти свою жизнь. Лютиен считал, что знает, где можно его найти.

Оба приятеля присоединились к основной массе своих сторонников, собравшихся на площадке вокруг Собора. Повстанцы осыпали одноглазых, изредка мелькавших в окнах или на малых башенках, градом насмешек, а иногда и стрел, не достигавших, впрочем, цели.

— Мы можем проникнуть туда! — закричал Шаглин, подбегая и хватая вождя за руку.

— Им некуда скрыться, — успокоил его Лютиен. — Сражение окончено.

— Их там должно быть около пяти сотен, — с сомнением заметила Кэтрин О'Хейл, присоединяясь к собеседникам.

— Еще одна причина оставаться снаружи и ждать, — поспешно ответил Лютиен. — Мы не можем зря терять людей.

Друзья пошли вокруг Собора, помогая раненым и наводя порядок. Сейчас, когда циклопы не представляли больше опасности, немедленно возникло множество новых проблем. Многие жители Монфора, раньше довольствовавшиеся ничтожной малостью, теперь не могли удержаться от грабежей, и не один купеческий дом запылал в то утро, подожженный разъяренными повстанцами. Случались стычки между гномами и людьми, они отвыкли жить бок о бок с тех пор, как герцог Моркней отправил большую часть гномов в рудники. К тому же необходимо было решить судьбу пленных купцов.

Ранним вечером Лютиен наконец встретил Сиобу. Девушка решительно заступила ему дорогу.

— Идем со мной, — потребовала она, и Лютиен уловил нетерпение в ее голосе.

С противоположной стороны двора за ними наблюдали Кэтрин с Оливером.

— У них деловой разговор, и не более того, — поспешно заметил Оливер.

Кэтрин бросила на хафлинга взгляд, полный боли и раздражения.

— А с чего ты взял, что меня это волнует, — огрызнулась девушка и ушла прочь.

Оливер покачал головой, восхищаясь в этот момент Лютиеном более чем когда-либо еще.

— Сейчас наступает самое опасное время, — произнесла Сиоба, увлекая юношу в сторону от толпы. Она заговорила о грабежах и недовольном ропоте среди повстанцев.

Лютиен не понимал хода мысли девушки, но он замечал происходящее вокруг и не мог отрицать, что ее страхи вполне обоснованы. Этот миг должен был стать моментом их торжества, и он, безусловно, стал таковым, но торжество и смятение неожиданно тесно переплелись. С окончанием битвы толпа повстанцев утратила единую цель.

— Стычки будут продолжаться, возможно, еще несколько недель, — сказала Сиоба.

— Вся наша сила в единстве, — ответил Лютиен, начиная понимать ее мысль. Их цель достигнута, а Собор продержится только до тех пор, пока у циклопов есть еда. Одноглазые пойдут на прорыв, и лучники повстанцев перебьют их еще до начала рукопашной схватки.

Итак, Монфор взят, но что это значит? Во время подготовки к штурму Лютиен и его соратники ясно представляли себе, что им предстоит сделать, но они ни разу не задумались, что же последует за этим.

Юный Бедвир посмотрел на запад, в сторону купеческого района, и клубы черного дыма над подожженными домами развеяли сомнения в том, что действовать необходимо быстро. Наступало действительно опасное время. Да, они освободили город, но их подвиг потеряет всякий смысл, если в Монфоре воцарится анархия.

Лютиен внимательно осмотрел себя, наконец, обратив внимание на грязь, покрывавшую его одежду еще со времени прогулки по канализационной трубе, и на кровь врагов и друзей. Однако волшебный алый плащ остался прежним, словно его магия отталкивала любую грязь.

— Я должен помыться, — обратился юноша к Сиобе.

Девушка кивнула.

— Ванну и чистую одежду уже должны были приготовить.

Лютиену хотелось бы подготовиться к выступлению получше, но время поджимало, ликующие повстанцы становились совершенно неуправляемыми.

Менее часа спустя, потратив еще меньше времени на то, чтобы привести себя в порядок, он вышел на середину главной площади перед Собором. Голова юноши закружилась от множества устремленных на него взглядов: люди, гномы, каттеры и эльфы — все они хотели услышать, что скажет Алая Тень, узнать свою дальнейшую судьбу, словно устами Лютиена вещал сам Господь Бог.

Юноша старался не смотреть на лица своих соратников, в их глаза, полные ожидания. Он не чувствовал себя уверенно в роли вождя и не понимал, как на него свалилась такая ответственность. Нужно было попросить Оливера произнести речь, уж тот-то не растерялся бы в подобной ситуации.

Или Сиобу. Лютиен взглянул на девушку, направляясь к виселицам, которые сооружались для купцов и циклопов, признанных заслуживающими подобного конца. Может, удастся уговорить Сиобу выступить.

Вздохнув, Лютиен отказался от этой мысли. В конце концов, Сиоба была наполовину эльфийкой и гораздо больше походила на волшебнорожденных, чем на людей. А среди десятка тысяч повстанцев, собравшихся на площади и на подступах к ней, подавляющее большинство составляли чистокровные люди.

Юноша поднялся по ступенькам помоста и остановился рядом с Сиобой. Ему стало чуть-чуть легче при взгляде на лица ближайших соратников — Оливера, Кэтрин, Шаглина, стоявших в первом ряду. Они верили в него.

— Не забудь об истинном имени города, — шепнула Сиоба на ухо юноше, отступая к краю платформы.

Лютиен, Алая Тень, остался в полном одиночестве.

Он еще раньше приготовил короткую речь, но сейчас не мог вспомнить ни слова из нее. Юноша видел циклопов, приникших к окнам Собора. Они глядели на вождя повстанцев с таким же ожиданием, как и воины, собравшиеся на площади. Лютиен осознал, что их судьба, как и судьба всего Эриадора, решается в этот момент.

Нельзя сказать, чтобы эта мысль успокоила юного вождя.

Он взглянул на друзей, стоявших ниже. Оливер теребил свою чудовищную шляпу. Кэтрин подмигнула Лютиену и решительно кивнула. И только Шаглин стоял абсолютно неподвижно, скрестив узловатые руки на широкой груди, и его лицо, обрамленное густой бородой, выглядело почти безразличным. И как ни странно, именно Шаглин помог Лютиену собраться с мыслями и найти недостающие слова. Ведь это его народ так страдал в рабстве под пятой герцога-тирана. Несгибаемый гном, не желавший и слышать о прекращении борьбы, пока дело не будет сделано.

Пока дело не будет сделано!

Карие глаза Лютиена сверкнули. Он больше не пытался вспомнить слова своей заранее подготовленной речи. Ему оставалось только разобраться в собственных чувствах.

— Друзья мои! — крикнул Лютиен. — Мои соратники! Я вижу перед собой не завоеванный город.

Долгую паузу после этих слов не нарушил шепот ни одного из собравшихся.

— Но город освобожденный! — продолжил юный вождь, и ответом ему стали дружные возгласы одобрения.

Ожидая, пока толпа успокоится, юноша посмотрел на Сиобу, которая, похоже, совсем не волновалась.

— Мы вернули себе лишь малую часть своего законного наследства, — продолжил юный Бедвир, постепенно входя в роль народного трибуна. Он поднял руку с чуть-чуть раздвинутыми большим и указательным пальцами и повторил:

— Лишь малую часть!