ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире] - Хмелевская Иоанна - Страница 8

Марта решительно перебила меня:

– Все, довольно, плевать мне на эти исторические сложности, не хочу знать больше того, что мне положено, и деликатно напоминаю – мы с тобой пишем сценарий любовного сериала, камерального, наш труп тоже должен быть камеральным, а ты выводишь его на широкие воды…

– Но ты же хотела затронуть и некоторые служебные проблемы сотрудников телевидения, сама говорила, что они иногда позавлекательнее любовных.

– За такие меня могут и с работы турнуть.

– Могут, – вынужденно согласилась я. – Тем более что у нас появился труп, подшитый политическими мотивами.

– Иоанна, а кто клялся – политики не коснётся?

– Я и не собираюсь касаться, не выношу пиявок. Но накопившиеся у нас факты надо хорошенько обсудить, может, удастся кое-какие переделать на эротические и использовать с умом. Жаль терять такие острые повороты сюжета.

Подумав, Марта поинтересовалась:

– Все эти твои исторические преступления объясняются чистой идеологией? Деньги для них ничего не значили? Ведь для теперешних…

– Ещё как значили! Пожалуй, были даже самым главным.

– Ну, тогда мы можем затушевать политические аспекты и опираться исключительно на материальную заинтересованность. Увяжем с современностью и без выпячивания политики. Погоди, а что со вторым?

Я сразу поняла – спрашивает про второй труп, и тяжело вздохнула.

– О втором ничего не знаю. Анита что-то вспомнила, придётся подождать, пока доедет до дома и позвонит. Возможно, по дороге ещё над этим подумает.

– Тогда повтори ещё разок историческую часть с накопленными нами фактами, только, пожалуйста, по порядку и спокойно. И во всех подробностях.

Ну и в результате наш курчонок, позабытый-позаброшенный в духовке, отлично запёкся. Что значит запекать птицу в закрытой жаровне! А Марта не потеряла аппетита, невзирая на все потрясения сегодняшнего утра – и личные, и политико-исторические.

Сколько сил положила бедная Мартуся, чтобы заставить принципиального Доминика простить ей преступную страсть к игре и вернуть свою благосклонность! Весь вчерашний день этот герой-любовник был каменно неприступным и лишь к вечеру размяк: видимо, потребовалась любящая и преданная грудь, чтобы выплакаться на ней.

Ко мне Марта примчалась к полудню следующего дня и с порога тоже принялась плакаться:

– Толку мне от такого любовника… Половину отведённого нам времени потратил на рассуждения о пагубности азарта, особенно для столь психически неуравновешенной личности, как моя. А вторую половину посвятил ознакомлению меня с тем, что ему пришлось пережить в связи с допросом по случаю обнаружения трупа в соседней комнате гостиницы. Но ничего, моя неуравновешенная личность выдержала все! Тем более что удалось все же оставшееся время использовать рационально. Да и из его слезливых причитаний о душевных страданиях наскребла кое-какую конкретную для нас пользу. Ведь причиной стонов было обнаружение трупа. А теперь он опять любит меня, хотя и с оговорками, и мне ничего другого не остаётся, как примириться с этим, ведь я хочу жить с ним, а не без него. Мой организм этого домогается.

Я лишь грустно покачала головой, отходя от компьютера. Нам опять нужно было обсудить много сценарных тонкостей, в этом и заключалось наше сотрудничество, в конце концов, мы работали над сериалом совместно. Обычно Марта приезжала ко мне, ведь именно у меня громоздились страницы черновика и многочисленные наброски, и не все удавалось согласовать по телефону. Эта конкретная работа, как правило, шла у нас весьма продуктивно. Вот только проклятый Доминик то и дело нарушал рабочее настроение. Похоже, на сей раз он напортил нам, как никогда раньше.

– Интересно, откуда у тебя взялось время для рационального использования, если обе половины Доминик испаскудил? – ворчливо поинтересовалась я. – Ведь две половины как раз и составляют целое.

– Эх, счастливые часов не наблюдают, – не слишком вразумительно объяснила Мартуся, ну да что с неё возьмёшь. С любовной эйфорией всегда так. Но тут выяснилось, что Марта не совсем потеряла голову от амурных переживаний. – Десять минут я была счастлива, – добавила она. – Немного после первой половины и капельку до второй. И знаешь, у меня нехорошие предчувствия и концы с концами не сходятся. На всякий случай я по дороге купила пиво. Для подкрепления сил душевных.

– Где же оно? Не вижу. Выпила на лестнице?

– Нет, забыла в машине. Ничего, сбегаю, как твоё прикончим. А что, у тебя нет? Так я побежала…

– Стой, немного ещё осталось. Да сядь же наконец!

– И сяду. Знаешь, что я тебе принесла? План помещений. Ну, расположения комнат. Ведь тебе бы понадобился, правда?

– Ещё как!

Марта вывалила на тахту содержимое своей сумки, которую правильнее было бы назвать мешком, и принялась копаться в куче барахла в поисках обещанного плана. Я отправилась в кухню за пивом и стаканами. Когда вернулась, Марта уже запихивала обратно в сумку своё имущество.

– Подбери все до последнего, не то пропадёт, – предупредила я.

– Да знаю я! – отмахнулась Марта. – Потому и стараюсь. А это тоже моё? Чек на покупку… не разберу…

– Нет, это мой. Уже ненужный. Можешь выбросить, если хочешь.

– Вот спасибо, дорогая! Ангельский характер у тебя, к мелочам не цепляешься. Но если я начну ещё и твоё барахло приводить в порядок, некогда будет делом заняться. Тут такие перспективы открываются…

– Мартуся, кохана, успокойся же ты и меня не нервируй. Сядь, вот тебе пивко. Личные чувства оставим на десерт, а пока приступаем к делу. Ну, выкладывай.

Вздохнув, Марта придвинулась к столу, отпихнув незавязанный мешок, и взяла стакан с пивом.

– Что ты называешь делом? Все задаваемые нам с Домиником вопросы по порядку и наши ответы, все приходившие мне в голову соображения по порядку, все стенания Доминика и его соображения по порядку или сразу выложить тебе все целиком, как оно представляется мне после всесторонних обдумываний и размышлений?

Я не поверила:

– А у тебя было время на всесторонние обдумывания и размышления?

– А как же, остаток ночи вчерашнего и начало сегодняшнего дня. Цени. Выбирая из двух зол, я предпочла размышлять над трупом в гостинице, а не над нашими с Домиником отношениями, все-таки не столь удручающая тема.

– Тогда выкладывай целиком. И вместе с выводами. В случае необходимости подкорректируем.

Начала Марта с сообщения, что Доминик воспринял как неслыханное издевательство над его человеческим достоинством тот факт, что его подозревают в удушении совершенно незнакомого человека в отеле «Мариотт». Погибшим оказался некий Антоний Липчак, Доминик ни разу в жизни в глаза его не видел, никогда о нем не слышал и не имеет ни малейшего понятия, кто это такой. Пух затащил пьяного, страшно злого на Марту и на весь мир и глубоко несчастного Доминика в номер отеля «Мариотт» где-то уже после одиннадцати. И такой он был несчастный, такой оглушённый своим горем, что только этим горем и занимался, остальной мир, остальной омерзительный и жестокий мир для него не существовал. И он, Доминик, не желал ничего слышать и никого видеть. Возможно, если бы над ухом у него завыла сирена, он бы услышал, невзирая на включённый телевизор, на который даже не глядел, просто так включил, но уверен – ничего тише сирены наверняка бы не услышал. Потом заглянул в мини-бар в своём номере, обнаружил там кое-что, ещё выпил, и около полуночи ему удалось забыться тяжёлым пьяным сном.

Проснулся самостоятельно, часов в девять, смог нормально умыться и даже позвонить, чтобы принесли кофе. И тут в его номер через боковую дверь ворвались какие-то два типа. Он, Доминик, понятия не имел, заперта была эта боковая дверь или нет, ему до неё никакого нет дела, он не пытался её открыть, даже не прикасался, на фига она ему? Типы же, которые без стука ворвались в его номер, физически над ним никакого насилия не учинили, но с ходу принялись мучить идиотскими вопросами, а у него и без того голова раскалывается. Да ещё, сволочи, требовали, чтоб он непременно отвечал. И неизвестно зачем тыкали ему под нос какую-то маленькую зажигалку в кожаном футляре и допытывались, откуда она у него. Совсем спятили, это не его зажигалка, и катитесь вы… А они своё: лежала, дескать, в его номере на софе, рядом с телефонной тумбочкой. И вот из-за этой пакости он, Доминик, и сделался подозреваемым номер один.