Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 56

Выплакаться у нее получилось, потому что нет на свете такой женщины, которая не владела бы этим даром. Даже королевам свойственно страдать от обид, измен и предательства. Они тоже изливают свое горе в слезах, может, не так открыто и громко, как их подданные, но изливают. Но, странное дело, как Марина ни старалась, она все-таки не смогла вызвать у себя чувство ненависти к Арсену. Слишком ярко было воспоминание о тех недолгих мгновениях счастья, которое она испытала менее суток назад. Правда, со слезами не ушло ощущение полного краха, которое она испытала при виде соперницы. И все же она почти заснула, когда кто-то постучался в ее дверь.

Марина подняла голову и посмотрела на часы, которые валялись рядом, на тумбочке. Скоро полночь. Кому понадобилось тревожить ее, когда она ясно дала понять Анжеле, что хочет не просто отдохнуть, а элементарно выспаться. Тут она поняла, что забыла выключить свет, и это могло подвигнуть хозяйку пригласить ее попить чаю. Наверняка Анжеле тоже не спится, особенно если до сих пор нет никаких известий от Виталия. Марина подозревала, что и Арсен, и Виталий заняты одним и тем же делом. Настолько серьезным и важным, что понадобилось привлечь не только спецподразделения абхазской армии, но и резервистов. Вернее всего, и тот и другой участвовали в масштабной операции против диверсантов. Случайно она узнала о трех группах диверсантов, но где гарантия, что их не больше?

– Кто там? – спросила она и села на постели.

– Марина, тебя к телефону. Опять эта женщина, – раздался голос Анжелы. – Извини, что разбудила, но она сказала, это срочно.

– Бегу, – ответила Марина.

Она быстро стянула волосы в конский хвост. На ходу посмотрела на себя в зеркало. Вид, конечно, неважнецкий, но его вполне можно списать на усталость. А еще она надеялась, что при электрическом свете не так заметны темные круги под глазами и распухший нос.

Но через несколько минут она забыла не только о том, что плохо выглядит. Из ее головы вылетели и Арсен, и его любовница, и даже то, что Маша скоро возвращается домой и ее непременно нужно встретить на вокзале. Звонила ее зам по научной работе Вера Васильевна. И если вспомнить разницу во времени между Гаграми и Тесинском – четыре часа, – то этот разговор и впрямь не терпел отлагательства.

– Мариночка Аркадьевна! – зачастила Вера в трубку. – Слава богу, я вас нашла. Три дня назад звонила ваша мачеха Ольга Борисовна. Спрашивала вас, но я сказала, что вы уехали в отпуск. Она очень-очень просила найти вас или узнать ваш телефон. Я с трудом упросила Ларису Сергеевну сообщить, где вы находитесь...

– Что случилось? – перебила своего чересчур словоохотливого заместителя Марина. – Ты узнала, зачем звонила Ольга Борисовна?

– Она не сказала, но, кажется, какие-то неприятности...

– С папой? Он заболел? – испугалась Марина.

Семьдесят два года – не шутка. И хотя отец никогда не жаловался на здоровье, сердце ее сжалось. Все когда-нибудь случается впервые.

– Я не знаю, – растерялась Вера Васильевна. – По голосу не скажешь, что она была расстроена. Скорее рассержена. Я поинтересовалась, не связан ли ее звонок с болезнью вашего папы. Но она сказала, что это не мое дело. Дескать, от меня только и требуется найти ваш телефон. Она больше не звонила, и я решила спросить у вас, сообщить ей ваш телефон или нет. Честно сказать, мне она не понравилась. Чувствуется, что с большим гонором дама. – В голосе заместительницы явно проскользнула обида.

Марина выругалась про себя. Мачеха в своем репертуаре. Высокомерная, тупая бабенка!

– Извини, Верочка, я очень жалею, что так получилось. Я сама ей позвоню. Но ты не обижайся, знаешь ведь, что для этой дамы мы все – грязь под ногами! Хорошими манерами она не обременена!

– Да, я понимаю, Марина Аркадьевна, – смутилась Вера Васильевна. – На таких людей бесполезно обижаться. Но вы обязательно позвоните домой. Вдруг там и правда что-то серьезное? Ольга Борисовна ведь просто так трубку не поднимет.

– Не поднимет, это точно, – согласилась Марина. – Я обязательно позвоню. И, скорее всего, заеду домой на пару дней. Это все равно по пути, триста километров от Москвы. Спасибо тебе, Верочка, – поблагодарила она Веру Васильевну и поинтересовалась: – Как дела в музее? Как идет подготовка к экспедиции на Толбок?

– Все нормально, – зачастила заместительница. – Мелкие проблемы имеются, но куда от них денешься! Да, – радостно воскликнула она, – самое главное не сообщила. Мы выиграли грант ЮНЕСКО на продолжение работ по Толбоку. Как же я забыла об этом?

– Не может быть! – обрадовалась Марина. – Так быстро? Я ожидала их решения в сентябре.

– Да, деньги действительно поступят только в сентябре, а решение было принято неделю назад. Вчера нам прислали сообщение по факсу из Министерства образования.

– Ура! Теперь мы горы свернем! Сто тысяч долларов – это ж с ума сойти можно! Приеду, непременно отпразднуем это событие!

– Марина Аркадьевна, приезжайте скорее, – сконфуженно произнесла Вера Васильевна. – Мы все по вас соскучились. И со всех сторон звонками донимают, когда вы вернетесь из отпуска! Трубку уже оборвали!

– Так всего неделя прошла! – засмеялась Марина. – Ничего, перебьются! Привыкли, что я все отпуска на работе провожу...

– Вы загорели, наверное? – с завистью произнесла Вера Васильевна. – Небось все дни на море пропадали?

– Пропадала. – Марина вновь почувствовала, как ей плохо. Даже радостные события на работе не смогли подсластить горечь в ее душе. И она стала прощаться: – Прости, Верочка, у вас поздно уже! Спасибо, что позвонила. Только, ради бога, никому больше не давай мой телефон! Ведь и здесь достанут!

– Заметано! – лихо ответила ее заместитель. – Желаю вам хорошенько отдохнуть. – И не выдержала, полюбопытствовала: – А когда вас ждать?

– Дней через пять-шесть, – ответила Марина. – Я еще позвоню. Передавай привет нашим. До свидания!

– До свидания, Марина Аркадьевна! Обязательно передам!

Вера Васильевна положила трубку, а Марина посмотрела на Анжелу.

– Можно мне позвонить отцу? Мачеха искала меня. Кажется, у них что-то случилось. Дай бог, чтобы не с отцом.

– О чем разговор? – удивилась Анжела. – Звони, и немедленно!

– Да-да. – Марина посмотрела на трубку, которую по-прежнему сжимала в руке. Ее уже начало слегка потряхивать от беспокойства.

Она набрала домашний номер отца. В трубке раздались длинные гудки, но к телефону никто не подходил. Она набрала во второй раз, затем в третий – все напрасно: никто не поднимал телефонную трубку.

Она с недоумением посмотрела на Анжелу.

– Ничего не понимаю! Даже если отец и мачеха спят, они не могут не услышать телефон. Он всегда стоит на тумбочке рядом с кроватью отца.

– А может, они куда-то вышли? – робко спросила Анжела.

– Куда? Второй час ночи! – Марина посмотрела на часы. – Разве?.. – И перевела взгляд на хозяйку. – Позволь позвонить еще раз. Неужели отец попал в больницу и мачеха у него?

– Не накручивай себя, – строго сказала Анжела. – Еще ничего не известно. Кому ты хочешь позвонить?

– Не знаю! – Марина нахмурилась, припоминая телефон музея. Ночью в главном корпусе должен дежурить сторож. Уж он-то непременно ответит и объяснит, что случилось!

Но телефон музея тоже не отвечал, и Марина растерялась. Что же произошло? Почему никто не подходит к телефону? Она уже не сомневалась, что случилось что-то чрезвычайное, иначе мачеха ни за что бы не позвонила ей в Тесинск! Не те у них сложились отношения! Вернее, эти отношения прекратились с той поры, когда Марина вынуждена была покинуть родительский дом и уехать с мужем в маленький сибирский городок на берегу Енисея. Причем Тесинск они выбрали методом тыка, только потому, что спешили убраться подальше от скандалов, которые закатывала Марине мачеха, и от недовольства отца. Он никак не мог понять, почему его единственная и любимая дочь не хочет принимать его молодую жену.

Марина уже была беременна Машей. Из вещей они с мужем прихватили только два чемодана. И первое время ютились в убогой комнатенке общежития культпросветучилища. Но никогда Марина не жалела, что покинула отцовский дом. Рано или поздно ей все равно бы пришлось уехать, потому что мачеха взяла слишком большую власть над отцом. И Марина, которая после смерти матери с десяти лет чувствовала себя хозяйкой в доме, вынуждена была сдать свои позиции. Потому что так захотел отец. Возможно, он действовал из благих побуждений, ведь Маше нужно было закончить сначала школу, а затем университет. Но, скорее всего, молодая красавица-жена затмила ему весь свет. И, как все влюбленные, он перестал воспринимать ее поступки адекватно. Дочь постепенно отошла на второй план, а ее ссоры с мачехой безмерно раздражали его. Отец все не мог взять в толк, чего не поделили его любимые женщины. А они не поделили не только его.