Формула одиночества - Мельникова Ирина Александровна - Страница 26

– Идиот! – прошипела она. – Ты что себе позволяешь?

Арсен приподнялся на локтях и потряс головой. Взгляд у него был ошарашенный, словно у человека, который только что пришел в себя после солидной дозы наркоза. Он вытер лицо полотенцем и медленно поднялся на ноги. Заметив в руках Марины фен, язвительно усмехнулся:

– Очень страшное оружие! – и снова сделал шаг в ее сторону.

Марина угрожающе подняла фен и отшатнулась назад. И наткнулась на подоконник. Справа путь к отступлению отрезал одежный шкаф, слева – туалетный столик.

– Не подходи! – растерянно прошептала она.

Арсен молча схватил ее за руку и стиснул тонкое запястье так, что пальцы Марины непроизвольно разжались. Он отбросил фен на кровать, но руку не отпустил и, притянув Марину к себе, второй рукой взялся за плечо и посмотрел ей в глаза. Марина потеряла дар речи. Ей показалось, что он сейчас разорвет ее на части.

– Тихо, ты! – произнес он, и голос его задрожал от ярости. – Ты что себе позволяешь? Я что, мальчик тебе? Игрушка? Что это за закидоны? Утром смылась, как дешевая шлюха. Здесь это не принято, понимаешь? Старик накрыл на стол, петуха по такому случаю зарезал... Что я ему должен был объяснить?

– Ты! Придурок! – Она наконец опомнилась и свободной рукой сильно толкнула его в грудь. – Что за претензии? Оставь меня в покое! Я ни перед кем не отчитываюсь! Захотела и ушла, тебя не спросила!

– Ладно. – Арсен отпустил ее руку. – Я думал, ты умнее! – Скривившись, он окинул ее презрительным взглядом. – Чем ты лучше Сабрины? Такая же продажная сука, только маскируешься умело!

– Я? Сука? Маскируюсь?

Горло Марины сдавили спазмы, и она закашлялась. Господи, как ей было плохо сейчас, а это чудовище, этот монстр стоял напротив и ухмылялся, наблюдая, как она задыхается. Вдобавок из ее глаз потекли слезы, то ли от приступа кашля, то ли от обиды.

– Убирайся! – схватившись за горло, с трудом произнесла она и замахала рукой. – Подальше! Чтобы я никогда тебя не видела.

Арсен перестал улыбаться. Глаза его потемнели.

– Угомонись! Я уйду, но ты об этом пожалеешь!

– Я? Пожалею? – закричала она не своим голосом, абсолютно забыв об осторожности, ведь окно оставалось открытым, и ее мог услышать всякий, кто в этот момент находился во дворе. Тот же Игорь, к примеру, или Анжела...

– Ты оскорбил меня, – сказала она уже спокойнее. – Считаешь, что все тебе позволено? Нет, шутишь, дорогой! Я – не продажная сука, заруби это себе на носу! Разбирайся со своими любовницами там, в Москве. А меня раз и навсегда оставь в покое!

– О, сколько слов! – снова скривился он в усмешке. – Как я понимаю, ты уже подыскала себе мальчика, который станет бегать за тобой хвостиком, таскать твои сумки и облизывать с утра до вечера...

– Какое твое дело! – закричала она. – Мальчик, девочка... Я сама выбираю себе друзей, и ты в их число точно уже не входишь!

– Друзей? – Глаза Арсена сверкнули. – В число твоих друзей я как раз входить не собираюсь. Я тебя... – Он снова схватил ее за плечи, притянул к себе и прошептал ей на ухо пару слов, от которых у нее и вовсе заклинило мозги.

– Тварь! Подонок! – Марина размахнулась, но Арсен перехватил ее руку.

– Дружба мужчины и женщины слабеет с наступлением ночи, – произнес он сквозь зубы. – Это не я, это Бисмарк сказал. А он знал толк в отношениях полов.

– Пошел ты и твой Бисмарк... – задохнулась Марина от возмущения. Ее новая попытка освободиться от захвата закончилась безуспешно. И она пришла в ярость.

– Отпусти меня! – произнесла она внешне спокойно, но глаза сузились, а губы побледнели. – Какое ты имеешь право?

– Имею, – произнес он насмешливо, но руку не отпустил. – Помнишь? Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого человека.

– Держись со своей свободой от меня подальше! – уже не сдерживаясь, закричала Марина. – Ты самый гнусный, самый мерзкий тип на свете! Оставь меня в покое раз и навсегда!

– А на это не надейся. – Арсен снова прижал ее к себе и пристально посмотрел прямо в глаза. – Я ведь вижу: ты не меня, ты себя боишься. Расслабься, Мариша, и научись получать удовольствие!

– Ах ты! – Марина закусила губу.

Ярость прибавила ей силы, и некоторое время она отчаянно боролась с Арсеном. Вернее, пыталась вырвать свою ладонь и все-таки съездить ему по физиономии. Но Арсен, наученный горьким опытом, задрал ее правую руку вверх, а левую сжал словно тисками и завел за спину. При этом он искренне забавлялся жалкими потугами Марины освободиться. Точнее, от души хохотал над ней, словно и не орал несколько минут назад, как портовый грузчик, и не говорил ей гадости, от которых у Марины до сих пор горели уши.

– Тихо! – наконец выкрикнул Арсен и освободил ее руки. – Я тебя не трону! Я думал... – Он махнул рукой и скорчил презрительную гримасу. – Впрочем, неважно, что я думал... – И направился к двери.

Марина молча наблюдала за ним, потирая запястье, на котором виднелись отпечатки его пальцев. На душе у нее было так скверно, так мерзко, будто ее только что искупали в ушате с коровьим дерьмом. А еще больно! Ведь, несмотря ни на что, она все утро втайне от себя мечтала встретиться с ним. Возможно, думала она, при свете дня он не покажется ей таким грубым и резким... Но попала пальцем в небо!

Арсен открыл дверь и на пороге столкнулся с Сабриной. Ее глаза радостно расширились.

– Арсен! Дорогой! Ты меня ищешь?

– Тебя! – рявкнул Арсен и, подхватив ее под локоть, захлопнул дверь.

Марина вздрогнула как от удара и, прижав пальцы к вискам, простонала в изнеможении.

– Хам! Какой же он хам! – и заплакала от обиды. Не на Арсена, на саму себя. Ну что ей стоило уступить ему? Зато вспоминала бы эту неделю весь год, а то и всю жизнь, как сказочный сон. И что из того, что у Арсена есть любовница? Судя по его повадкам, он не слишком озабочен проблемами долга и верности.

Марина вытерла слезы ладонью, шмыгнула по-девчоночьи носом и бросила беглый взгляд в зеркало. Хорошенький видок, ничего не скажешь! Волосы взлохмачены, щеки горят, а глаза покраснели от слез. Она провела пальцем по губам, которые слегка саднили от поцелуев Арсена. И вздохнула. Боже, как он целуется!

– Марина, ты идешь? – раздался под окном голос Анжелы. – Тебя Игорь ждет!

– Иду! – крикнула она в ответ и принялась лихорадочно переодеваться. Все, больше никаких шортов и маек! Широкие легкие брюки из белого льна и такая же блузка. Может, это остановит Арсена... Но эта мысль крайне ей не понравилась. «Мариша, – сказала она себе, – остуди свою голову чуток! Ты сделала все, чтобы он тебя возненавидел! Ты же ударила его по самолюбию, а этого мужчины не прощают! И теперь он точно испортит тебе отпуск. Намеренно закрутит роман с этой пышной красоткой Сабриной. Конечно, если у него нет головы на плечах...»

Тут совсем некстати она вспомнила их ночной разговор. Как легко они общались! И душу свою Арсен вывернул не просто потому, что хотел произвести на нее впечатление. В таких случаях действуют иначе и слова произносят другие... Нет, что ни говори, она поступила как последняя дура, когда сбежала утром из дома Есната. Что ей мешало вернуться вместе с Арсеном? И что ей мнение Анжелы? «Надо жить своим умом и учиться получать от жизни тридцать три удовольствия».

Она поморщилась, вспомнив, что именно этими словами напутствовала ее Лариса перед отъездом в Гагры, и подумала, что ученица из нее получилась неважная, зато ей не в чем себя укорять! И пусть ей сейчас тяжело, но станет ли легче оттого, если она по-настоящему влюбится в Арсена, а затем навечно расстанется с ним? Такие мужчины не забываются, им очень редко находят замену, и хватит ли у нее душевных сил, чтобы пережить разлуку?

Марина обхватила голову руками и, стиснув зубы, замычала от досады. Ну что за чушь она возомнила! С Арсеном они знакомы всего лишь сутки, а сколько уже камней свалилось на ее голову! И где гарантия, что они не завалят ее целиком?

Бросив взгляд в зеркало, она подкрасила губы помадой и решительно вышла из комнаты. Посмотрим, у кого больше выдержки и терпения! Теперь уж она ни за какие коврижки не станет выслушивать чужие исповеди и вникать в ненужные ей проблемы! И тут, опять некстати, всплыли в памяти слова мачехи. Кокетливо подправляя рукой стильную прическу, та вещала ей, шестнадцатилетней дурехе, безумно влюбившейся в аспиранта истфака МГУ, у которого ее отец был научным руководителем: