Твари Господни - Мах Макс - Страница 91

"Но не сейчас", – она сотворила себе стакан виски, но, сделав первый глоток, сообразила вдруг, что совершенно забыла про остальных.

"Богиня, твою мать!"

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросила она, одновременно доставая из воздуха сигарету.

"Опять с анашой! – с этим определенно следовало завязывать, хотя грас и действовал на нее совсем не так, как на нормальных людей. – Что-нибудь попроще? Давыдофф?"

– Спасибо, дорогая, – Кайданова, судя по всему, ее поступки задевали, что называется, за живое, а вот Виктор был, совершенно непробиваем. – Но omnia mea mecum porto, – и он достал из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку.

"Omnia mea…? Ах, да, все свое… Оригинал!"

Она много раз представляла себе, как это может произойти. Много раз, но давно. Потом перестала. Заставила себя прекратить, забыть… Но иногда, впрочем, очень редко – обычно ночью, когда спала по-настоящему, а не уходила в Город – он приходил к ней во сне. Приходил, но всегда оставался нечетким, не прорисованным образом. Однако сама встреча… Господи, кто бы знал, сколько вариантов встречи с Некто Никто нарисовало Лисе ее отпущенное на свободу воображение! И это действительно было нечто. Подсознанию ведь не прикажешь, тем более ночью, во сне, когда оно вольно чудить, как заблагорассудится. Впрочем, случалось это нечасто и, хотя из колеи выбивало обычно не по-детски, но и ненадолго. День, два, и Лиса вновь обретала некоторую видимость душевного покоя.

А потом случилось чудо, и к ней пришел настоящий вещий сон – вот только Лиса тогда еще не догадывалась, что сон вещий – и она увидела новый вариант их встречи. Легче не стало. Стало тяжелее, потому что в том сне все было не так и нехорошо, хотя впервые Некто предстал перед ней, что называется, воплоти. Однако так плохо, как сейчас, когда неожиданно – а она вроде и ждать уже перестала – они встретились по-настоящему, так плохо ей давно не было.

Сначала, максимум полчаса назад, Лиса была поражена самим фактом появления Виктора. И ведь нельзя сказать, что встреча эта оказалась полной неожиданностью. В конце концов, она тогда уже знала, что Некто жив, как знала и то, кто на самом деле скрывается под этим странным псевдонимом. Впрочем, правды ради, следует признать, что знала она о нем до обидного мало. Виктор Корф великолепно скрывал свои тайны. Судя по архивам Советского Союза и Израиля, он все еще существовал тут и там – где-то, как живой человек, а где-то как покойник – но везде он был лишь именем без каких-либо существенных подробностей. Даже немногочисленные фотографии были такого качества, что сказать определенно, кто на них изображен, не смогла бы даже Лиса. И все-таки главное она знала: Виктор жив, и, значит, когда-то и где-то они встретятся. И вот он пришел, и они встретились. И даже больше: случай – "Ведь это был случай, не так ли?" – вновь даровал Лисе чудо прикосновения к его необычному дару. Что бы она об этом не думала, Музыка, которую услышала Лиса в воспоминаниях Персиваля, сказала ей больше, чем могли передать многие и многие слова. И все-таки, все-таки…

По внутреннему ощущению, это и не встреча была, а одно недоразумение. Встретились не встретившись, поговорили не объяснившись… И что теперь?

– Между прочим… – голос Виктора снова вернул ее к реальности, и Лиса неожиданно обнаружила, что так глубоко погрузилась в мысли "о главном", что совершенно перестала отслеживать ситуацию.

"Вот ведь…! Да, что же это происходит?! Я что, совсем ополоумела?"

Оказывается, все уже разошлись, и они с Виктором остались в холле одни. Так и стояли вдвоем посреди просторного зала. Вернее, это, кажется, она, Лиса, здесь остановилась со своим пойлом в одной руке и клятой декадентской сигареткой в другой – "Ничего не скажешь, хороша "богиня"! – а Виктор, вероятно, не захотел оставлять ее одну и стоял теперь прямо перед ней, удерживая, впрочем, вежливую дистанцию, и смотрел…

"Как он смотрит! Господи, как он… "

– Между прочим, – он смотрел на нее так, что и слова, в общем-то, были не нужны, но…

"Привычка говорить у нас еще не атрофировалась".

– Если хочешь, – начал он по новой. – Возможно, это будет правильно…

"О чем это он?"

– Я подумал… – такого Виктора Лиса еще не видела и даже вообразить себе не могла. Все вроде бы было по-прежнему, но его глаза, и эти жалкие попытки что-то сказать…

"Поцелуй меня, Витя! Сейчас же прекрати нести ахинею и поцелуй!"

– Хочешь, – сказал он наконец каким-то совершенно жалким голосом.

"Что ты делаешь? – хотела спросить она. – Ты же "бог", или я тебя неправильно поняла?"

– Хочешь, я снова стану Августом? Одна трансформация, и…

"Ты идиот, Виктор Корф! Ты… "

– Не надо, – ответила она с улыбкой. – Мне "Вронский" не нужен, Витя. Я люблю своего "Каренина".

Как ни странно, он ее понял. Впрочем, как она узнала в следующее мгновение, ничего удивительного в этом не было, а если и было, то совсем не то, о чем она подумала.

– Забавно, – усмехнулся Виктор, глаза которого, "говорили" совсем другие, гораздо более уместные в данной ситуации "слова". – Ты раскусила мою давнюю фантазию с первого раза.

Настроение его очевидным образом изменилось, но взгляд от этого не стал менее "красноречивым".

– Он тебе так нравится? – искренне удивилась Лиса, одновременно поражаясь тому, что еще может чему-нибудь удивляться, когда он на нее так смотрит.

– Представь себе, – а что Виктор "говорил" Лисе на самом деле, она никому пересказывать не стала бы. – Когда я прочел, – кажется, это произошло в восьмом классе, – "Анну Каренину", Алексей Александрович был единственным героем романа, которому я по-настоящему сочувствовал. Урод, не правда ли?

– Не знаю, – ответила Лиса, но не на тот вопрос, который Виктор задал вслух, а на тот, который вслух произнесен не был. – Но я тебе изменять не стану.

"Я тебя слишком долго ждала, Витя, но ты это все тоже, кажется, проходил".

– И тебе не дам, – закончила она твердо, подходя к нему вплотную и кладя руки на плечи. – И не надейся.

3

На обед они конечно не пошли. Какой, к черту, обед! Они и завтрак нечувствительно пропустили и следующий обед… Время вообще потеряло для них всякий смысл. "Что есть время?" Не было больше времени, и мира окружающего не существовало, и людей его населяющих… Ничего. Как они вообще – мимоходом – не разрушили этот мир, один большой вопрос. Во всяком случае, Лиса определенно помнила, что в какой-то момент – вот только когда? – с треском вылетели стекла из окон, лопнуло зеркало, и огонь охватил стены той спальни, в которой они – Когда? Как? – оказались, и, кажется, даже постель под ними занялась… Но Виктор что-то такое сделал со всем этим безобразием – или это она сама машинально вмешалась? – и огонь угас, и стекла… Лиса была уверена, что со стеклами точно что-то произошло, потому что позже она выбивала их еще как минимум трижды. И еще, кажется, устроила ураган в Южной Атлантике. И, может быть, что-то еще… Лиса попыталась вспомнить, что именно, но ничего определенного в своей опустевшей памяти не обнаружила.

– Витя, – спросила она, наверняка зная, что он не спит. – Как ты думаешь, мы ничего…?

– Ничего, – коротко ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.

"Ох, так бы и лежала, так бы… "

– Ты не можешь этого знать, – возразила она вслух, впрочем, не оборачиваясь, чтобы его рука не покинула…

"Ох… "

– Могу, – послышалась ли ей интонация раскаяния в его голосе? – Я… Ну, в общем, я немного следил за тем, чтобы мы не наделали бед.

"Мужчина… мужчины… Они все такие. Во всяком случае, некоторые… "

– Значит? – спросила она, имея в виду последствия их "африканской страсти".

– Ну извини, – ответил он, по всей видимости, имея в виду совсем не то, о чем она спросила. – Я, видимо, вообще не способен утратить контроль над ситуацией, но…

– Глупости! – сказала она и чуть-чуть пошевелила бедрами, показывая, что совсем не сердится.