Сокровища - Хмелевская Иоанна - Страница 36

— Хватаем и смываемся! — скомандовал Павлик. Через секунду занавеска за ними опала, мелодично зазвенев бусинками.

— Хабр, смываемся! — вполголоса повторила девочка собаке команду брата.

Хабр был явно встревожен. Не успели они все трое выскочить в проулок, как собака предостерегающе тявкнула. Яночка опять моментально присела у глухой стены, окружающей постройки, прикрыв лампу широкой юбкой матери, брат примостился рядом. Оба принялись дрожащими руками перебирать валяющиеся везде в изобилии камешки, делая вид, что играют. Хабр таинственным способом просто исчез с глаз.

Неизвестно откуда взявшиеся два араба в европейской одежде прошли мимо них и вошли в дом, из которого дети только что выскочили. И хотя Яночка сидела лицом к стене, ей исподлобья удалось заметить, что оба внимательно поглядели на них с Павликом.

— А теперь бежим! — вскочил Павлик, как только они скрылись. — Хабр!

Появившийся неизвестно откуда Хабр возглавил бегство. Вот вся троица добралась до лестницы и принялась стремительно спускаться вниз.

— Интересно, откуда этот пёс знает, куда нам надо бежать? — запыхавшимся голосом спросил Павлик. — Постой, там, внизу, люди. Нельзя лампу тащить так, на виду.

— Давай её сюда, — сказала Яночка. — Юбка широченная, заверну.

Не очень удобно было бежать с лампой, которая била девочку по коленям, да при этом стараться не поскользнуться на узких, крутых ступеньках. Павлик спустился первым, ожидая каждую секунду, что сестра свалится ему на спину. Ничего, обошлось.

С лестницы они соскочили в таком темпе, что не смогли сразу затормозить внизу и чуть не попали под машину, проезжавшую по узкой улочке. Хабр вдруг радостно тявкнул.

— Езус-Мария! Мать! — в панике крикнул Павлик.

— Ой, сейчас упущу лампу! — простонала Яночка. — Где бы спрятаться?

— Давай сюда, вот за эту машину.

В укрытии переждали дети опасный момент. Но вот мама на своей машине удалилась, путь был свободен.

— Нет, ты ещё посиди здесь, — решил Павлик, — а я сбегаю куплю какую-никакую сумку, спрятать лампу. Хабр тебя покараулит.

Проезжавшая по улице в своей машине пани Кристина заметила двух арабских детишек, выскочивших откуда-то внезапно прямо под колёса её машины, но, к счастью, успевших вовремя отскочить.

— Мне показалось, — неуверенно сказала пани Кристина сидящей рядом пани Островской, — на этой арабской девочке была моя юбка.

Пани Островская была занята выискиванием нужного магазинчика и никаких детей не заметила.

— Вот! — крикнула она. — Вот эта лавочка. Именно тут я покупала тот самый мохер, что так тебе понравился. Надеюсь, ещё не весь распродали. Останови машину где-нибудь поблизости.

С трудом втиснувшись между двумя припаркованными автомашинами, пани Кристина заперла дверцу, и обе пани бегом устремились к лавчонке, торопясь приобрести мохер изумительного цвета гнилой зелени. Сделав покупку и уже выходя из магазина, они в дверях столкнулись со знакомой венгеркой, которая с мужем и дочерью проживала в том же посёлке иностранных специалистов, что и обе пани, по соседству с Хабровичами.

Венгерка обратилась к пани Кристине на своём ломаном французском:

— Ах! Муа видеть твой дом арабские дети. Один мальчик и один девочка. Они выходить твой дом! Пани Кристина встревожилась.

— Арабские дети в моем доме? А моих детей ты не видела? И ещё собаку?

— Муа не видеть собака, муа видеть арабские дети. Два!

— Они перелезали через стену загородки?

— Нон, они выходить через дверь в сад.

Пани Островская, не понимавшая по-французски ни слова, спросила, о чем речь.

— Она видела, как из нашего дома выходили арабские дети, — обеспокоенно перевела ей пани Кристина.

А венгерка ещё раз повторила своё сообщение, тоже очень встревоженная, с сочувствием глядя на пани Кристину. Та от души поблагодарила соседку.

— Езус-Мария, надо мчаться домой!

— Я еду с тобой, — сказала пани Островская. — Подбросишь меня?

— Ну конечно! Но сначала заедем ко мне, надо посмотреть, что там происходит.

Павлик без всяких хлопот купил большую пластмассовую сумку у уличного торговца, сидящего у стены на корточках. Товар был разложен прямо на тротуаре. Схватив первую попавшуюся сумку и сунув в руку подготовленную заранее монету, Павлик бегом вернулся к сестре. Лампу затолкали в сумку и вылезли из укрытия. Тут, на ярком солнце, глянули друг на друга и остолбенели.

— Ну прямо шут гороховый! — вырвалось у Яночки.

— И ты не лучше, — не остался в долгу брат.

От жары крем «Нивеа» стал таять и растекаться по лицу. Вместе с ним растекалась жароупорная арабская краска. Блестящие чёрные косички Яночки стали какими-то бурыми, а с причёской мальчика дело обстояло ещё хуже: яичный белок и крем растаяли на солнце, волосы перестали торчать взбитой массой и опали на глаза, по лицу катились жирные чёрные капли. Правда, благодаря им дети выглядели ещё чернее и грязнее, но как-то очень уж неестественно…

— Если я выгляжу так же, как ты, нам надо немедленно возвращаться, — решила сестра. — И лучше полями. Обязательно успеть вымыться до возвращения мамы, не то — плохо наше дело.

— Не волнуйся, — успокаивал сестру брат-оптимист, — запросто успеем. Главное — лампа у нас!

Мама вместе с пани Островской за рекордно короткое время добралась до дома. Ключ от калитки оказался на условленном месте, под камнем во дворе соседа, в доме тоже все было в порядке, если не считать каких-то чёрных пятен в ванной. Взволнованная пани Кристина не придала им никакого значения.

— Вроде все на месте, — сказала она. — Наверное, ей просто привиделось. Или те арабские дети крутились здесь поблизости, а ей показалось, что выходили из нашего двора. Главное, все в порядке. Сейчас отвезу тебя домой, только сначала напьёмся чего-нибудь холодненького.

Притаившись за столбом бетонной ограды, Павлик с Яночкой лихорадочно совещались, решая, как поступить. Мать, вопреки ожиданиям, оказалась дома. Попытаться проникнуть незаметно в ванную? Рискованно.

К счастью, мама скоро вышла из дома вместе с пани Островской.

— Значит, отвезёт её домой и сразу вернётся! — понял Павлик и обратился к сестре: — Времени у нас в обрез. Сделай так, чтобы она не запирала калитку.

Сестра, как всегда, поняла брата с полуслова.

— Хабр, к маме! — приказала она собаке.

Увидев неожиданно у своих ног радостно махающего хвостом Хабра, пани Кристина поняла, что дети где-то близко, и обрадовалась: — не надо запирать калитку. Обе дамы бегом кинулись в машину, и у них времени оставалось в обрез: мужья вот-вот вернутся на обед, который из-за мохера цвета гнилой зелени ещё только предстояло приготовить.

Все оставшееся до обеда время дети провели в ванной к немалому удивлению матери. Впрочем, сейчас ей было не до детей.

Чёрная арабская краска оказалась жутко прочной. С лица, бровей и ресниц удалось её снять с помощью ваток, намоченных то в косметическом молочке пани Кристины, то в специальном растворителе, который Яночке удалось разыскать. А вот с волосами дело было намного хуже. Сколько их ни мыли, часть краски сохранилась, и волосы детей казались припорошенными пеплом. К счастью, в доме, по обыкновению, на окнах были спущены шторы, не давая проникать в помещения раскалённому солнцу, так что внутри царил золотистый полумрак. С трудом отмытые сандалии сохли на крылечке.

Заняться драгоценной лампой, ради которой пришлось столько претерпеть, дети смогли только после обеда, когда мать отправились к венгерке, желая порасспросить её подробнее об арабских детях.

— Надо же, всего один день была она у воров, а как замурзали вещь! — возмущался Павлик, пытаясь носовым платком отчистить от грязного налёта некогда прозрачный резервуар для масла и совершенно закопчённый медный отражатель.

— Значит, пользовались ею, — пришла к выводу сестра. — Давай-ка посмотрим снизу, не сделали ли они там чего.

Опять один держал лампу, высоко подняв её вверх, другой заглядывал на нижнюю плоскость подставки. На неё явно что-то нацарапали, однако узор сохранился. Его тщательно сравнили с тем, что предусмотрительно срисовали. Дети успокоились — все в порядке.