Слепое счастье - Хмелевская Иоанна - Страница 33

— Ну да. С которой он свалился. Она такая наружная, при той террасе, откуда грохнулся техник. Говорят они неохотно, но оттуда уже давно кто-то удрал, а потом въехала контора госхоза, а исторически там ничего интересного нет, до самой войны жил какой-то граф или барон, что-то в этом роде, немного тронутый и поэтому пытался ремонтировать, а сам в прекрасном состоянии…

Тереска поняла, что самостоятельно ей ни за что не разобраться во всех затронутых подругой аспектах дела, хотя сомнений в прекрасном состоянии замка, а, не графа, у неё не было никаких.

— Стой! Так нельзя. Давай как-нибудь по порядку. — Отдельными темами или хронологически. Пока я поняла, что проектное бюро мужа и фотографа должно было заняться ремонтом, так как другие организации отказались. Хотелось бы знать, почему?

— Вот об этом-то они говорить никак не хотят. Правда, все равно пробалтываются, и получается сплошной идиотизм: со всеми поочерёдно там что-то нехорошее случается, и все оттуда удирают как черт от ладана. А ещё говорят…

— Погоди! — снова прервала подругу Тереска, пытаясь одновременно слушать и соображать. — Давай-ка сначала исторический фон. Как там все было?…

Шпулька вздохнула и попыталась справиться с волнением.

— Построили это где-то в пятнадцатом или шестнадцатом веке. Замок был не слишком большой и не сказать, чтоб очень укреплённый. Но странное дело — ни разу за всю свою историю не был разрушен и даже не горел. Подразвалился самостоятельно где-то в восемнадцатом… нет, в девятнадцатом веке. В начале девятнадцатого его перестроили во дворец. Собственно говоря, часть осталась замком, а другая стала дворцом, мне фотографию показывали. Сооружение само по себе небольшое, но с наворотами, особенно лестничные клетки там в самых неподходящих местах. А перед войной его ещё перестраивал тот свихнувшийся граф. Удобства всякие проводил: свет, воду, центральное отопление, ванные комнаты, кое-что развалил, кое-что пристроил. Некоторые пристройки даже успел оштукатурить, а некоторые так и стоят. И ещё внутри штукатурил. Теперь не разберёшь. Чтобы установить, надо все проверить, исследовать, а некому — все удрали.

— Погоди. А кто там раньше жил? Какая-нибудь замурованная жена или самоубийца?..

— Ничего подобного. То есть самый первый, кто все построил, забыла, как его там звали, якобы бросил первую жену и поселился в замке со второй, но брак не удался.

— Кто это рассказал?

— Наш муж.

— А он откуда знает и почему об этом заговорил?

— Слышал от кого-то в Мослах. А заговорил, чтобы объяснить слухи о проклятье…

— Так я и знала, что этим кончится! — презрительно заявила Тереска и открыла дверь, заслышав топот Янушека на лестнице. Тот ввалился с полным подносом.

— На, лопай. Больше я никуда не пойду, и так достали, уж не заболела ли ты. Я сказал, что ты умерла, а мы вот с ней справляем по тебе тризну. Отец велел им отцепиться, ему самому интересно, что из этих Мослов получится. И выкладывай, что тебе водитель сказал.

— Не водитель, а инструктор, — поправила Тереска, ставя поднос на стол. — Сейчас пусть она кончит, а я пока перекушу. Слухи о проклятии — дело понятное. Но мне нужны факты. Что там в последнее время помещалось? Кто жил?

— Кого только не было. Сразу после войны — военные. Потом развелись всякие конторы и учреждения. А сейчас там нечто двойное: управление госхоза и какой-то детский лагерь. Госхоз детям продукты поставляет. Помещений, пригодных для жилья, не хватает. Для детей выделили одну большую комнату. Постоянно никто не живёт. Но есть две комнаты для гостей. Иногда командированные останавливаются, и те ночевали, что собирались ремонтировать.

— Наш муж тоже?

— Тоже. А большая часть замка пустует. Кое-где даже стёкол нет, пустые проёмы. Или досками забиты. На фотографии видно. Снаружи они много нафотографировали. Похоже, это все, что удалось сделать. А в парке чуть поодаль есть маленький домик, там живёт сторож, он же за котельной следит.

— А граф там жил аж до самой войны?

— Почти до конца войны. Сбежал в последнюю минуту. Даже не успел до конца одну стену оштукатурить. Так и побросал инструмент и ведра. Ту несчастную стену на всякий случай развалили, думали, может, он туда что замуровал. Но оказалось, ничего подобного, так что её снова сложили.

— Кто?

— Вроде бы военные. Проверяли, нет ли там каких шпионских материалов или ещё чего.

— Провалиться мне на этом месте, если не военные, — встрял Янушек с глубочайшей убеждённостью. — Никто другой бы эту стену заново не сложил.

Девчонки согласно закивали, полностью разделяя его мнение.

— Интересно, как же это ты все запомнила? — недоверчиво поинтересовалась Тереска. Шпулька вздохнула.

— Специально записала, чтобы не забыть, а пока писала, выучила. Ага, а графа считали помешанным, потому что он все строительные работы выполнял собственноручно. Ну, почти все…

— Ладно. Психическое состояние графа сейчас не важно. Давай о фактах!

Шпулька отхлебнула чайку из Терескиной чашки, уселась поудобнее и вытянула ноги.

— Факты кончились, — заявила она. — Больше нет. Первым предупреждало о проклятии проектное бюро из Вроцлава. Здешние только смеялись, а теперь утверждают, что так оно и есть, но подробности сообщать категорически отказываются. Все притворяются, что ни в какие проклятия не верят, но ехать туда не хотят, придумывают всякие отговорки, а сами то и дело проговариваются, что вот, кто-то там не верил, а теперь на собственной шкуре убедился…

Тереску с Янушеком доклад Шпульки явно не удовлетворил.

— Хорошо, а как там с мужем было? — спросила Тереска.

— Никак. То есть он ничего нового не сказал сверх того, что нам и так известно. Признался только, что ночевал в замке. А больше — ни словечка.

— А ты спрашивала?

— Ещё как нахально спрашивала. А он прикинулся дурачком и притворился, что вообще не понимает, о чем речь. Можно посочувствовать его жене… Зато о самом замке как о постройке распространялся много и охотно. Поэтому я столько и узнала. Ну а теперь говори, что твой инструктор рассказывал?

Тереска дожевала принесённое Янушеком, переваривая услышанное, и приступила к изложению.

— Инструктор, собственно говоря, рассказывал о разных автокатастрофах, — начала она издалека! — Отличная тема для беседы с тем, кто учится водить машину. Ну, и среди прочих интересных случаев упомянул, что однажды довелось ему оказаться на шоссе за таким посёлком под названием Мослы. Он туда подвёз одного типа, а сам ехал в Грифово, так что мог того типа подбросить. Выехал он довольно поздно…

— Эй, погоди! — сердито прервал сестру Янушек. — Откуда выехал?

— Из Мослов. Обратно.

— Такие вещи нужно точно говорить, откуда и куда, а то: туда ехал, сюда ехал — ничего не поймёшь.

— Ладно. Из Мослов выехал довольно поздно, потому что остался на ужин, попутчик его пригласил, у того там родня…

— Что ели на ужин, можешь опустить, — быстро вставила Шпулька.

— Во всяком случае спиртного не пил. Только выехал, сразу под Мослами наткнулся на разбитую машину. Водитель и два пассажира даже не очень пострадали, зато машина — вдребезги. Был жуткий гололёд, а им наперерез выехал пьяный велосипедист. Инспектор говорит, что велосипед и вправду валялся рядом, а вот пьяницы — след простыл. Пострадавшие объяснили, будто он удрал, бросил велосипед и рванул в лес. Звучит достаточно правдоподобно, так как велосипед ведь сам не пришёл, а опять же, никакого трупа на дороге не было. Светила луна, и видимость была вполне приличная. Инструктор сказал, что из чистого любопытства очень внимательно осмотрел машину и выяснил все обстоятельства аварии, каждую деталь исследовал. Водитель был очень опытный, тормозить не стал, хотел пьяницу объехать, но машину занесло…

— О Господи! — простонала Шпулька.

— Цыц! — прикрикнул на неё Янушек. — Давай дальше, занесло, и что?

— Ну, и сначала врубился задом в одно дерево, машину отбросило, врубился в другое, снова задом, а затем в третье, но уже передом. Инструктор мне ещё всякие подробности рассказывал, да сейчас это не важно. Он, конечно, забрал пострадавших с собой. Но не сразу. Они явно тянули время. Говорили, может, надо милицию дождаться. Да он их убедил, что в такой мороз — себе дороже, а в случае чего он будет свидетелем. Но на самом-то деле вся эта трепотня была для отвода глаз, потому что пока двое болтали, третий вытаскивал из машины вещи.