Проза жизни [Обыкновенная жизнь] (Жизнь как жизнь) (Другой перевод) - Хмелевская Иоанна - Страница 23

Третья пара глаз принадлежала хозяину дома, который заинтересованно поглядывал то на своих гостей, то на две мечущиеся по двору фигурки.

— А в чем дело? — наконец вышел он из терпения. — Какая слежка? Кто это?

— Это две гнусные девки из милиции, которые крепко сели нам на хвост, — яростно взвыл брюнет. — Все время таскаются следом, куда мы, туда и они. А за ними менты! Вот и соображай.

— Мы встречаем их уже третий раз, — не теряя спокойствия, сообщил блондин. — На Вилановской аллее они остановились как раз там, где у нас была назначена встреча. Потом появились у Шимона. Разъезжают они под предлогом собирания саженцев для какой-то школы, поэтому наведываются только к садоводам. Шимон за свои саженцы даже получил расписку. Неведомо, правда ли это, с милицией они беседовали, это факт, но возможно, они испугались Мети, который следил за ними до самого дома. Может, они и вправду сели нам на хвост. Очень подозрительно, что они явились сюда.

— Но ведь и я садовод, — напомнил им хозяин. — Надо с этими девчонками разобраться, а то все наши труды пойдут прахом.

— А вместе с ними и мы! — скрипнул зубами брюнет.

— Спокойно! — отозвался блондин. — У меня идея. Эти самые саженцы — предлог удачный, ничего не скажешь, и если девчонок его лишить, сразу станет ясно, что к чему. Если наши подозрения напрасны, выкинем их из головы. Шимон говорил, что им до намеченной тысячи сколько-то там не хватает. У тебя саженцы есть?

— Саженцы чего?

— Кажется, фруктовых деревьев.

— Есть, конечно…

— Дай им столько, сколько им не хватает. А завтра посмотрим, как они себя поведут. Если снова начнут вертеться у нас под ногами, с ними все будет ясно.

Хозяин, недовольно скривившись, изумлённо смотрел на гостей.

— Неужто ты думаешь, что я стану кидать на ветер своё добро? Я в благодетели не рвусь. Если это мне поставится в счёт и потом оплатится, дело другое.

— Разумеется, мы тебе все оплатим. Шпульку удалось доволочь до ступенек перед входной дверью, и тут она заартачилась.

— Нет! В дом я ни за что не пойду! Нечего там топтать паркеты, мы за саженцами пришли. Пускай выходит!

— Перестань дурить! Не письмо же ему писать, чтобы он назначил нам свидание на свежем воздухе? — уговаривала её выведенная из себя Тереска. — Надо войти в дом и объяснить, в чем дело! Ты в дверях постоишь.

— Он нас затащит!

— Да может, его тут и нет!

— Как это нет? Машина сама приехала?

— О Господи, спаси и помилуй! Да какое тебе до машины дело? Вокруг машины он нас не гонял!

— Вот именно!

Неведомо, как долго продолжалась бы эта распря на ступеньках, если бы двери не распахнулись внезапно. В них показался довольно молодой, но не внушающий симпатии тип. Лампочка, горевшая над входом, осветила неприветливое лицо с обезьяньей челюстью, с низким морщинистым лбом и маленькими блестящими глазками.

— Вы к кому? — подозрительно спросил он. — Что вам нужно?

Тереска вздохнула с неописуемым облегчением, хотя вид хозяина удачи не обещал. Как бы эта угрюмая обезьяна не устроила им от ворот поворот…

— Это вы владелец усадьбы? Добрый вечер, извините за беспокойство, но мы выполняем общественное поручение…

Избавленная от необходимости идти в дом, к тому же не видя психа поблизости, Шпулька быстро пришла в себя и подключилась к делу. Хозяин ей очень не нравился, и она опасалась, что миссия их завершится провалом. Никогда не отделаться им от этих кошмарных саженцев.

Хозяин слушал их молча, не прерывая, только иногда как-то странно подёргивал челюстью. Тереска и Шпулька, исчерпав запас аргументов, передохнули и заговорили снова. В голосе девушек зазвучали нотки отчаяния.

— Стоп! — остановил их вдруг неучтивый хозяин. — Значит, саженцы. Сколько вам ещё нужно?

Остановленная на скаку, Тереска проглотила полфразы и поспешно вытащила из кармана блокнот.

— Нам нужно ещё двести восемьдесят штук, — не без робости доложила она.

— И столько писку из-за какой-то пары сотен? Я думал, вам две тысячи надо. Лады, сейчас выдам. Пошли!

Ошеломлённые подруги наблюдали, как он открывает один из сараев за домом, как выводит оттуда фургончик, подъезжает к саду и паркуется возле питомника, границ которого было не разглядеть в темноте. Тереска и Шпулька не верили собственным глазам.

Владелец неоглядного питомника вышел из машины.

— Грузить будете сами, — распорядился он. — Одна пускай носит, а другая укладывает в машину.

Шпульке послышалось пение ангелов, Тереске казалось, что окрестности залиты небесным светом. На их глазах сотворялось чудо.

Спотыкаясь в темноте о кочки и посапывая от усердия, Тереска бегом таскала огромные вороха саженцев, не обращая внимания на то, что руки её исцарапаны, а земля и торф сыплются с корней прямо за воротник и даже поскрипывают на зубах.

— Живее! — шипела на неё из фургона Шпулька. — Живее, а то раздумает. Опять псих попался, и слава Богу! Осторожнее, ты мне веткой чуть в глаз не попала!

— Ничего, — пропыхтела Тереска. — Поторапливайся! Может, он пьяный, как бы на свежем воздухе не протрезвел!

Неожиданное счастье вдохнуло в девочек богатырские силы. Облепленный торфом корень хлестанул Шпульку прямо в лицо, в слишком ветвистом деревце она запуталась волосами, но все это были такие мелочи по сравнению с тем, что близился конец их страданий!

— Все! Двести восемьдесят шесть штук выданы, — объявил посланный им небом псих. — Залезайте в фургон и трогаем!

— Вы… вы хотите все это отвезти? — выдохнула Тереска, не поверив своим ушам.

— Куда же денешься? Не на себе же вам их волочь?

— Это… это с вашей стороны… так благородно! Он взглянул на неё как-то странно, насупя брови и что-то прикидывая в уме.

— Извозюкались вы тут, это точно, — изрёк он наконец. — Умоетесь дома! Нету времени! Он залез в кабину и запустил мотор.

— Я считаю, что в обезьянах есть своя красота, — разнеженно проговорила Тереска, убирая с уха сучок и стараясь не колотиться позвоночником о борт тряского фургона.

— Ты права, — с жаром подтвердила Шпулька. — Мне тоже так показалось. Я чулки порвала!

— Я тоже. Плевать! Здесь так подкидывает, что у меня синяки пойдут по всему телу. Дорога наверное слишком ухабистая.

— Что ты! Это самая приятная поездка в моей жизни! — категорически возразила Шпулька. — Хотя я, кажется, сижу на какой-то железке… Не понимаю, почему тебе непременно надо, чтобы парень был красивым, интеллигентным и хорошо воспитанным. К чему это?

— Не знаю. Но я согласна, что внешность бывает обманчива. Нельзя судить человека по виду.

— Вот именно…

Внутренняя красота сидевшего в кабине психа навела Тереску на размышления. Проявленная щедрость бросала на его внешность благородный отсвет. Несмотря на сходство с обезьяной он стал казаться даже красивым, и не только ей, Шпульке тоже. А вот Апполон Бельведерский, если бы он пожадничал и, отказав в саженцах, прогнал от ворот своего сада, — а сад у него наверняка был, — сразу показался бы им заурядным, если не противным. Значит, внешний вид — вещь относительная, изъяны ума и сердца наносят урон красоте, особенно тупость, которая легко проступает во внешности. С тупым человеком трудно общаться по-настоящему…

Душу Шпульки заливало блаженство. Кошмарная история, в которую она впустилась из солидарности и которая все время держала её в нервном напряжении, подходила к концу. Благодаря этому расчудесному человеку… Ошеломление, вызванное свалившимся на них счастьем, постепенно уступало место несказанному облегчению. Она дала себе торжественную клятву впредь держаться от общественных поручений подальше…

На Окенче Тереска пересела в кабину — водитель не знал, куда ехать дальше. Всю оставшуюся до школы дорогу он морщил обезьяний лоб, шмыгал носом и время от времени смачно сплёвывал в окно, что несколько поколебало выводы, сделанные ею насчёт внешности…

— Обезьяна, она и есть обезьяна, — мрачно объявила Тереска, когда фургончик, освободившись от саженцев, исчез во тьме. — На красавцах я не настаиваю, но и за уродами гоняться не собираюсь. А ты поступай, как знаешь.