Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна - Страница 31

Майор немного поторговался, но, так как формалистом он не был, согласился нашу беседу считать частным разговором между двумя знакомыми людьми.

В частном разговоре со знакомым майором я поведала ему об ограблении виллы Ленарчика, потом виллы Дромадера, об автомобильных махинациях Пежачека и Квачковского, об известных мне случаях нелегальной пересылки долларов за границу, добавив, что, хотя и не знаю масштабов контрабанды, уверена, она является следствием паники среди валютчиков. Я честно призналась майору: о кражах я узнала от третьих лиц — не говорить же, что подруга насплетничала! — а тот факт, что пострадавшие — мошенники и тёмные дельцы, вычислила сама путём дедукции.

Скромность не помешала мне отметить произведённое на майора впечатление. Мои рассуждения были восприняты почти как сенсация века. Тем неожиданней прозвучал его вопрос:

— А почему, собственно, вы мне все это рассказываете?

Вот тебе и на! Нет, с милицией все-таки трудно разговаривать. Получается, выкладываешь все как на духу — и в результате тебя же только больше подозревают!

— А потому, пан майор, чтобы помочь вам распутать это запутанное дело. Ведь я же вижу, что вы меня в чем-то подозреваете, поэтому в моих интересах быстрейшее раскрытие дела. Узнаете правду — и тем самым с меня автоматически снимется вина. А ещё я вам чистосердечно рассказываю все в надежде и от вас кое-что узнать. Поверьте, происходящее интересует меня не меньше вас, мне совсем не нравится быть замешанной в том, о чем я не имею ни малейшего понятия.

— Разве вы не можете обо всем просто узнать от своих знакомых?

— Обо всем не могу. От знакомых я узнаю по кусочку, и это лишь ещё больше меня запутывает. Обо всем знаете лишь вы.

— Ха-ха! — вырвалось у майора с горьким сарказмом. — Я все знаю! Нашли время шутить!

— Какие там шутки! Мне тоже не до них. Почему вы считаете, что все эти преступления совершают мои знакомые? Были они до сих пор порядочными людьми, а тут что-то на них нашло? Интересно, с чего бы?

— Вот-вот! — подхватил майор, вмиг забыв о горьком сарказме. — Именно, с чего бы? Что-то произошло, и я головой ручаюсь — вы знаете что. Ведь вам известно много, поразительно много, и все через ваших знакомых. Постарайтесь вспомнить событие, которое настолько повлияло на них, настолько изменило характеры, что заставило пойти на преступление. Ну?

— Не знаю ничего такого, — мрачно ответила я. О тайне Мартина я майору не сообщила, решила не выдавать её ни за какие сокровища в мире, раз уж обещала. Не сообщила и о вонючке, о ядерщиках, о знамени, но вряд ли все это можно зачислить в разряд событий. — Да, вот вы сказали: заставило их пойти на преступление. О каком преступлении вы говорите? Если об убийстве Дугкевича — исключено. Ни один из моих знакомых не способен на это. Другое дело — валютчиков обирать, но тоже сомневаюсь, ни один из них для этого не годится.

— Может, сам и не годится, так наймёт таких, что годятся.

— Таким надо платить. Откуда им взять деньги?

— И вы считаете, что, например, пану Ракевичу тоже неоткуда взять?

Я задумалась. Если честно, Гавел частично соответствовал образу предполагаемого злоумышленника, но только частично, поэтому было бы непорядочно все подозрения направлять на него.

— Пан Ракевич найдёт, откуда взять, — пришлось признаться. — Но я не вижу абсолютно никакой причины, ради которой он, умный и расчётливый, ввязался бы в эту глупую историю. Зачем ему это? Такой риск, такие хлопоты, столько опасностей — и ради чего? Денег у него и так куры не клюют. А если даже Гавел и ввязался, то как вы объясните деятельность благородного Вишневского? Здоровая конкуренция?

— Надо различать две стороны афёры, — вдруг сказал майор, напряжённо вглядываясь в какую-то точку за моей спиной. — Одна охватывает чёрный рынок и его деятелей, другая крутится вокруг вас. Где-то они сходятся, стыкуются, так сказать. Я твёрдо уверен, мне вы не сказали правды, что-то скрываете, готов даже допустить — скрываете неумышленно. Рассказали вы порядочно, благодаря вам для меня многое прояснилось. Что ж, подожду, может, припомните и остальное. И очень просил бы сделать это поскорее. А сейчас я спущусь вместе с вами за запиской.

Я ничего не ответила, неприятно удивлённая излишней проницательностью майора. Мы спустились к машине, и мне удалось разыскать в бардачке донос на Рябого. Записка даже не очень помялась. На вопрос, какого числа её воткнули за «дворник» на ветровом стекле, я смогла ответить довольно точно: на следующий день после того, как Павел вывихнул ногу. Павел получил бюллетень на три дня, так что дату легко установить у него на работе. Майора такая информация как будто удовлетворила.

Не успела я упорядочить мысли после интересного разговора с майором, как на следующий день позвонил Лёлик.

— Слушай! — В трубке метался его полный панического страха голос. — Слушай, случилось такое… Такое страшное… я… Я получил… Я сегодня получил…

— По морде? — не выдержала я.

— Что? Нет, не по морде. Слушай…

— Да слушаю же!

Лёлик безуспешно пытался справиться с охватившим его ужасом и в то же время информировать о нем в законспирированной форме. Его драматический, прерывистый шёпот и не совсем исправный телефон делали нашу беседу весьма тягостной.

— Может, это… утка, ты как… думаешь? Хотят меня разыграть? — допытывался он.

Я не расслышала толком, но из того, что он мне сказал, живо представила себе смертельно перепуганного, взъерошенного Лёлика с живой взъерошенной уткой в руках.

— А утка какая? — пыталась я уточнить и хоть что-то понять.

— Заказная, — замогильным голосом ответил Лёлик.

Услышав такое, я утвердилась в мысли, что Лёлик явно не в себе. Поэтому больше не стала ни о чем спрашивать, на всякий случай только предупредила:

— Учти, я её щипать и потрошить не буду, так что на это не рассчитывай.

Кажется, Лёлик был так же ошарашен, как и я.

— Что? Кого щипать? Зачем её щипать? Как это… Я не понимаю…

— Я говорю, что не собираюсь щипать твою утку.

— Какую утку?

Боже, пошли мне терпения!

— Ты же сам только что сказал, что получил заказную утку. Неужели живую?

— Да нет, почему живую? Мёртвую! То есть не очень… Запечатанную. То есть не то… Слушай, может, я лучше приеду к тебе?

При мысли, что ко мне домой явится не совсем нормальный Лёлик с какой-то странной птицей, стало не по себе. Лучше не рисковать.

— Пожалуй, лучше я сама приеду к тебе! — твёрдо сказала я. — Ты из дому говоришь?

— Что ты! Как можно? Я говорю из… из этой… ну, из конуры.

— Откуда?!

— Тише, не кричи так! Я специально звоню из ко… то есть будки.

— Но домой-то ты вернёшься?

— Не знаю… Вернусь, наверное… Ну да, вернусь, конечно.

— А где ты сейчас?

— Я же сказал — в ко… то есть в будке.

— Это я уже поняла, господи боже мой! А где твоя конура… Тьфу! Где твоя будка находится?

— На улице.

Не надо нервничать, не надо на него кричать. Он и так чем-то расстроен. Попробую говорить с ним спокойно и ласково.

— На улице, хорошо. А на какой?

— Когда тут целых две улицы…

— На перекрёстке, что ли?

— На пере… Нет, до перекрёстка ещё немного…

— Очень хорошо, значит, не на самом перекрёстке. Тогда на какой улице?

— На… ну… на… как её… улица Круча.

— Вот, молодец, улица Круча. Значит, недалеко от твоего дома?

— Нет, близко. Я звоню из ближайшей будки. Выбежал на улицу и звоню. Сейчас вернусь домой.

— Замечательно. Я буду у тебя через пятнадцать минут. Иди домой и жди меня. Никуда не выходи. Пока!

— Пока! — слабым, как эхо, голосом отозвался Лёлик, видимо совершенно не способный самостоятельно что-либо предпринять.

Наверное, все время, пока я ехала, он ждал меня под дверью, потому что распахнул её, прежде чем я сняла палец со звонка.

— Так что же ты получил? — уже с порога спросила я.